Анима. Весь цикл в одном томе - Екатерина Соболь

– Валяй, – сказала Гвен, лаская и поглаживая Ульвина.

– Друзья, – важно начал Ксенос, стараясь перекричать толпу шепчущихся детей. – Ваш дом теперь тут. Дети из Селений, вы можете жить здесь сколько захотите, а потом, когда будете готовы, вернуться в свои деревни и попытаться помириться с родителями еще раз. Семьи, – он улыбнулся любовнобольным, – вам тут будет удобно, мы построим для вас дома побольше. В озере и реке много рыбы. Думаю, ваши потомки станут известными торговцами и прославят наши места – вы умные и хитрые, я слышал, вы очень долго от всех прятались! А вы, маленькие бедняги… – Он посмотрел на маленьких Ястребов. – Я сейчас пойду и объявлю вашим родителям, что можно забрать детей, которых они отдали в школы. Не обещаю, что все пройдет гладко, но, думаю, не все хотели с вами расстаться. Вашим взрослым сородичам мы тоже дадим тут место. А кого не заберут – просто держитесь вместе. Неважно, что было раньше, мы начинаем с чистого листа. Ну а если кто-то захочет путешествовать – земля очень большая. У всех будет прекрасная жизнь, я в этом даже не сомневаюсь. – Он довольно вздохнул и обвел взглядом стремительно выросший на берегу городок. – Ну все. Побежал!

Одно было ясно сразу: строили это поселение не люди. Тут были дома, похожие на нору, и на дупло, и на каменную груду, и сплетенные из луговых трав, но это было радостное и смешное место. Дети всех мастей перестали плакать и с интересом разглядывали дома.

– Одежда, всякие вещи, которые мы скопили, и много вкусной еды внутри, – гордо простучал Турмалин. – Можно нам уже идти? Мне хочется слиться со своей стихией, я по ней скучаю, надоело мне в эту фигуру составляться.

– Можно, – сказал лесовик.

Он глянул на Гвен, улыбнулся – и рассыпался осенними листьями. Турмалин с грохотом развалился на камни, остальные распались на все, из чего состояли, и на берегу стало тихо.

– Размещайтесь, – громко сказала Гвен. Дети посмотрели на нее с уважением, и она снова почувствовала легкую гордость. Похоже, люди не меняются, и она – в том числе. – Только не драться, хорошо? Драться запрещается: на свете куча интересных занятий и без этого.

Крохотный Ястреб лет четырех с интересом уставился на нее и что-то сказал на своем языке, смешно разводя руками. И Гвен поняла: магия иссякла, он больше не понимал ее. Она попыталась жестами объяснить, что приведет человека, который сможет с ними поговорить, и собралась уже идти в город, когда Ульвин вдруг до боли вцепился ей в руку.

– Я, кажется… становлюсь… белкой, – испуганно выпалил он.

Ох. Видимо, духи леса теперь становились теми созданиями, в форме которых жили.

– Гвендолин, – простонал Ульвин и скривился. – Нет-нет-нет. Я не хочу тебя забывать, не хочу, но я… Я, кажется, забываю.

Гвен села на землю и горестно обняла его.

– Ты не забудешь, – зашептала она ему на ухо. – Эй, дружок, ты будешь очень счастлив. Будешь лазить по веткам и есть желуди, и ты никогда, никогда не забудешь, как я сильно тебя любила, обещаю тебе, обещаю. – Она прижалась губами к его лбу, и Ульвин горестно сморщился, оседая на ее руках.

– Лучше я сейчас умру, – срывающимся, невнятным голосом сказал он.

– Нет, малыш, конечно нет. – Она прижала его к себе. – У тебя будет своя жизнь, ты будешь прекрасной старой белкой, мудрой и… и уважаемой. И всегда будешь помнить, что кто-то очень тебя любил. Я тебя люблю.

Голос у нее сорвался. Ульвин изо всех сил прижался к ней, а потом крутанулся на ее ладони стремительным беличьим движением, спрыгнул на землю и оглянулся. Гвен улыбнулась сквозь слезы. Он выглядел как самая обычная белка. Несколько секунд Ульвин смотрел на нее блестящими глазами-бусинками, будто пытался вспомнить, а потом заметил вдалеке высокие деревья и с довольным видом поскакал к ним.

– Он забыл, – прошептал какой-то мальчик из Селения, и Гвен вскинула голову.

Все дети столпились вокруг и смотрели на их прощание.

– Да, – медленно кивнула Гвен. На душе было тяжело и хотелось очень долго и громко плакать, но она держалась, чтобы эти бедолаги опять не расстроились.

– Тогда зачем ты сказала, что он не забудет? – пытливо спросил мальчик.

– Чтобы ему не было грустно. Не расстраивать тех, кого любишь, иногда важнее, чем говорить правду. – Она встала и сжала его плечо. – Размещайтесь, пойду узнаю, как дела в городе.

И она побрела вдоль берега. В глубине души ей хотелось, чтобы кто-нибудь остановил ее, сказал: «Не уходи, побудь с нами», но, когда она шагов через двадцать обернулась, оказалось, что все уже бросились к домам, выбирая, кому какой больше понравился. Ястребы держались робко, но тоже постепенно веселели и присоединялись к тем, кто заглядывал в домики и деловито их рассматривал. Этот удивительный детский город, полный еды и чудесных сокровищ, интересовал их куда больше, чем Гвен, и она, вздохнув, пошла дальше.

Больше у нее на всем свете никого не осталось.

В городе справились и без нее. Побитые местные весело болтали, толпясь около своих домов, Ястребы куда-то разбрелись, Слава с Хельгой сидели у воды и нежно целовали друг друга в синяки на лицах, которые сами же и оставили, – видимо, так они взаимно извинялись уже который час подряд. У воды в сопровождении семерки девочек из Селения, одетых в вещи Гвен, гуляли две несчастные коровы, которые до этого были заперты в хлеву. Залитый солнцем терем был гостеприимно распахнут.

Гвен села на песок и уставилась на воду, покрепче завернувшись в промокшую овчинную шубу. Платье прилипло к коже, но взять новую одежду было неоткуда. Гвен вспомнила свою деревню и поняла, что не хочет туда возвращаться, – ей грустно будет видеть мамин дом. Может быть, ее комната снова закрылась и будет ждать ее вечно, а может, без магии дверь больше не запирается сама собой, а раз так, местные уже все растащили. Гвен так глубоко задумалась, что не заметила, как кто-то сел рядом.

Ларри уже успел высохнуть и переодеться в какую-то из своих шикарных одежек, так что вид у него стал точно как прежде – красивый и недоступный.

– Твой остров утонул. Мне очень жаль, – брякнула Гвен, не отводя глаз от озера.

– Я знал, что везде, где ты оказываешься, что-нибудь происходит, но не думал, что до такой степени, – пробормотал Ларри. – Ладно, главное, что люди живы. Ястребов я уже пересчитал, и все они здесь: для нашествия взяли и стариков, и женщин, и даже заключенных.

– Кого-то ты забыл, – тихо