История Русской Церкви. В двух томах - Михаил Владимирович Толстой

с принятым им званием; но пылкость характера Прокоповича была причиною того, что тайна его обнаружилась, и мнимый Елисей должен был бежать через Венецию и Австрию в Польшу. Прибыв в православный Почаевский монастырь, он принял монашество с переименованием в Самуила. Спустя несколько времени Прокопович был приглашен в Киев митрополитом Варлаамом, который лично знал необыкновенные его способности, и с 1704 года определил его в академию учителем пиитики. В следующем году Прокопович принял имя Феофана, в память своего покойного дяди, и с тем уже остался до самой смерти.

Словом приветственным на приезд в Киев Петра I, произнесенным в Софийской церкви июля 5-го 1706 года, открывается великолепный ряд торжественных и похвальных слов Феофана. Это слово замечательно как памятник первой встречи его с Петром. Несмотря на многие недостатки, нельзя не признать в нем искреннего выражения радости. Очень кстати Феофан окружил себя воспоминаниями старины и связал древнюю славу России с настоящею. В год Полтавской битвы, в проезд Петра Великого через Киев, Феофан Прокопович произнес длинное похвальное слово, или «Панегирик о православной над войсками Свейскими победе». В этом слове, довершившем возвышение Феофана, он – первый из современных ему ораторов – стал изображать живую современность, не переводя ее в символы и аллегории.

В 1716 году, уже ректор академии, был вызван в Петербург и там постоянно говорил проповеди, в которых выяснял слушателям политические события и планы Петра. В 1718 году во время розысков, когда русское духовенство уличалось в связях с царевичем и отринутой царицей, когда Петр заподозрил в этом даже и Стефана Яворского 51, Феофан говорил слово о власти царской с ясными намеками на современников; тут говорилось о богословствующих невеждах, которые хотят летать, но как «прузи, имея малые крыльца, а чревище великое», сейчас же падают на землю, – о мудрецах, каким-то бесом льстимых или меланхолиею омраченных, которые считают грешным, что ни увидят чудного, славного, веселого, – о видящих сония и гласы слышащих; доказывалось, что и священный чин обязан повиноваться государю, ибо этот чин не есть иное государство.

Феофан положил основание новой школе проповедников, заключавшей в себе возможность уклонения в протестантскую односторонность: он допускал совершенно свободное изъяснение текстов Писания, без авторитета отцов Церкви 52. От проповеди он требовал обличения предрассудков и суеверий и преподавания основных догматов христианства, всем доступного, ясного и подкрепленного текстами. Он особенно предостерегал против произвольных, натянутых толкований, против обычая мимо прямого смысла искать аллегорий и символов и предписывал строго держаться буквального смысла. Как основатель новой школы в богословской науке, Феофан сильно восстал против влияния католических преданий, вкравшихся в нашу Церковь, и ревностно трудился над их искоренением. В этом критическом труде он руководствовался одним Писанием и личным разумом. Понятно, что при таком образе мыслей Феофан, непримиримый враг римского католицизма, в своих воззрениях на предметы веры и церковное устройство естественно должен был уклоняться на сторону протестантства и в этом отношении значительно расходился с Яворским и другими киевскими учеными, которые отыскали в его богословских лекциях протестантские понятия о первородном грехе, оправдании верою, о церковной внешности и т. п. Сверх того, местоблюстителю Стефану, строгому в жизни и твердому в правде, не могла нравиться гибкость Феофановой совести и свободное участие его в пиршествах вместе с иностранцами 53, так что, когда царь захотел возвести Феофан в сан святительский, Стефан счел за нужное противиться его постановлению 54. Но воля Петра была исполнена, и Феофан в 1718 году сделался епископом Псковским с правом носить саккос, что тогда почиталось особенным монаршим благоволением, ибо епископы облачались в фелонь с омофором. С этой поры Прокопович становится правою рукою Петра в делах церковных, более министром, чем святителем Церкви.

По кончине Петра, и особенно при Бироне, Феофан стоял во главе церковного управления и действовал самовластно, нисколько не обуздывая страстей своих и мстительности против тех, которые прежде служили ему препоною. Хитрый и дальновидный, он умел устоять и удержать все влияние в ту страшную эпоху, когда знатнейшие деятели на поприще политическом кончали жизнь свою в снегах Сибири, когда от пыток и телесных наказаний не избавляли ни личные достоинства, ни высокий сан. Но пришел конец и его многомятежной жизни (8 сентября 1736 г.); в устрашающих образах проходили перед ним минувшие события, и, готовясь предстать суду Божию, он, приставив указательный палец ко лбу, произнес: «О, главо, главо! Разума упившись, куда ся преклонишь?» 55

Церковные преобразования Петра коснулись и состояния духовенства как монашествующего, так и белого. Взгляд Петра на монашество, выраженный еще при учреждении монастырского Приказа, проходит по всему его законодательству о монастырях. Руководствуясь своими материальными понятиями о служении обществу и раздраженный теми подметными письмами против реформы, которые из монастырских келий распространялись в народе, он смотрел на монахов как на людей, которые «поядают чуждые труды» и от которых, кроме того, являются «забобоны, ереси и суеверия». Несмотря на значительные суммы денег, заимствованные Петром из богатых обителей 56, первою заботою его было сокращение числа монастырей и монахов. Еще с 1701 года монастырский Приказ начал перепись монастырей для составления определенного штата монашествующих. Штаты не были составлены, но принято было общим правилом число монахов и монахинь против переписи не увеличивать, постригать желающих только на свободные места. С течением времени и то число монашествующих, какое найдено по переписи, стало уменьшаться; вместо убылых монахов в монастырях помещались больные, нищие, сумасшедшие и особенно отставные солдаты. Впрочем, вскоре по основании новой столицы на берегах Невы Петр устроил там новую обитель в честь святого великого князя Александра Невского, в которую перенес и мощи его из Владимира 57. Здесь монахи были преимущественно ученые, по выбору самого царя, который ясно понимал пользу, приносимую Церкви ученым монашеством, и указом предписал: «Во всех Российския Империи монастырях, переписав молодых ниже 30 лет монахов, для учения, кого каких наук возможно, в славяно-латинские школы собрать». В 1727 году император Петр II повторит тот же указ; в нем замечено между прочим, что целью такого распоряжения поставляется то, чтобы был от ученых иноков «плод Божией Церкви».

Белое духовенство требовало еще более попечений, нежели монашествующее; реформа застала его в самом жалком положении, материальном 58 и нравственном 59. Для улучшения материальных средств приходского духовенства правительство предпринимало сокращение числа церквей и священно-церковнослужителей. При построении новой церкви требовалось предварительное разрешение высшей духовной власти и самого государя, обращалось внимание на число приходских дворов, отводимых для новой церкви, на достаточность средств для ее содержания и на расстояние ее от соседних церквей. Но вопрос об улучшении содержания