Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной [litres] - Евгений Юрьевич Лукин

– Пожалуйста, Артём Григорьевич… Ваш пропуск.

Достигнув нужного этажа, он миновал приёмную и вошёл без стука в кабинет завлитдиагноза, застав того за работой. Мощный башенный лоб клонился над бумагами жуткого вида – с гербами и печатями.

– Держи, – сказал Артём, бросая на стол четыре бледные тоненькие книжицы.

– Угу… – отозвался владелец кабинета, не поднимая головы. – Как точно называется? – Внимательно прочёл оттиснутое на обложке и внёс от руки в одну из бумаг. – А ты давай, садись пиши. Вот компьютер. Или предпочитаешь наладонник?..

– Что писать?

– Пиши, какой ты хороший… Какую замечательную книжку опубликовал…

– Ты можешь по-человечески объяснить, что происходит?

Завлитдиагноз издал знакомый рычащий вздох, уже звучавший недавно по телефону, и, откинувшись на спинку кресла, уставил на Стратополоха страдальческие, больные от усталости глаза.

– Что происходит… – ворчливо повторил он. – Выдвигаем тебя на безугловскую премию, вот что происходит…

Артём неуверенно хихикнул:

– За это?

Взял со стола одну из книжиц, осмотрел, хмыкнул, пожал плечами.

Завлитдиагноз заскрипел, закряхтел, приподнялся и, сердито отобрав полиграфическое изделие, сложил все четыре экземпляра стопкой, бережно обровнял края.

– Нет, я бы, конечно, мог и сам, – проворчал он. – Просто время поджимает. И так уже из-за тебя срок подачи заявлений передвинули.

– Заявлений – на госпремии?!

– Пиши давай!

«А не бред ли это галлюцинаторный? – с неожиданным интересом подумал Артём. – Ну-ка, ну-ка, как там в словаре?.. Начальная стадия (трема) соответствует картине бредового настроения… основные признаки – тревожность, растерянность… Правильно, так оно, помнится, и было… Потом стадия апофении, то есть собственно бредовая… изменённое осознание окружающего… всё происходящее вокруг ставится больным в связь с его личностью… Самое забавное, что совпадает…»

Тогда с манией величия вас, Артём Григорьевич!

– Ну и долго ты так стоять будешь?

Завлитдиагноз выбрался из-за стола, уступая место за монитором.

Стратополох малость опомнился.

– Стоп! – скомандовал он то ли себе, то ли хозяину кабинета. – Ты сказал «выдвигаем». Кто выдвигает?

– Мы.

– Почему вы?

– Но ты же у нас теперь сотрудничаешь…

Узкое, чуть запрокинутое лицо литератора внезапно стало надменным, цинично усмехнулось. С ядовитой улыбкой на устах Стратополох обогнул стол, пролез за клавиатуру и начал:

«Сборник стихов „Умножение скорби“, принадлежащий перу неизлечимого патриопата Артёма Стратополоха и созданный не иначе как во время весеннего обострения…»

И так далее и тому подобное – всё в том же духе.

– Готово, – с язвительной кротостью известил он минут через десять, уступая место перед экраном.

Завлитдиагноз вникал в написанное долго и одышливо.

«Нет… – заворожённо следя за ним, думал Артём. – Тогда уж проще предположить, что это не у меня, а у него крыша поехала. Звонок сверху – не более чем вербальная галлюцинация, а прочее – её последствия. И тоже, в общем-то, всё совпадает. При бреде воздействия больные, помнится, утверждают, будто исполняли чужую волю…»

– Эх… – сказал наконец завлитдиагноз. Поправил в двух местах запятые и дал команду распечатать.

Из принтера полез листок с текстом.

– Погоди, – обомлел Артём. – Ты что делаешь?

– Вывожу, – последовал горестный ответ.

На глазах остолбеневшего Стратополоха завлитдиагноз присоединил листок к официальным бумагам и, сложив всё в красивую кожаную папку, двинулся к двери.

– Стой! – хрипло выдохнул в спину ему Артём. – Дай перепишу…

* * *

Только не надо, не надо изрыгать страшных слов об измене идеалам, принципам и тому подобному! Вы знаете вообще, что такое государственная премия имени доктора Безуглова? Нет? Ну вот и молчите тогда!

И вообще, предлагали вам когда-нибудь настоящую, должным образом приготовленную чечевичную похлёбку? Вот вы её попробуйте сначала, а потом уже кичитесь своим первородством…

Тем не менее, оставшись в одиночестве, Артём Стратополох ощутил до конца, насколько он подвержен так называемой сенситивности. Повышенная чувствительность, ранимость, неуверенность в себе, преувеличенная совестливость, склонность к сомнениям, застревание на своих переживаниях – всё это до последнего пунктика он пережил в полной мере, болтаясь по обширному пустому кабинету завлитдиагноза.

Потом внимание его приковал лежащий на краю стола листок бумаги с пометкой красным карандашом в верхнем левом углу: «В номер!!! Срочно!!!»

«Во вчерашнем номере нашей газеты, – прочёл он, – в рубрике „Литературный диагноз“ по халатности корректора была допущена грубая ошибка. Вместо „Артём Стратополох, «Умножение скорби», сборник стихов“ следует читать: „Лаврентий Неудобняк, «Ни в чём замечен не был», повести и рассказы“. Редакция приносит читателям свои извинения…»

Дверь открылась, в кабинет вошёл завлитдиагноз. Без папки.

– Ну, всё… – известил он с облегчением. – Остальное – полюбень. Закрутилась машина…

– Кто такой Лаврентий Неудобняк? – отрывисто спросил Артём.

– Оно тебе интересно? – со скукой осведомился хозяин кабинета, располагаясь в кресле и запоздало переворачивая листок текстом вниз.

– А как ты думаешь? – холодно молвил претендент на государственную премию имени доктора Безуглова в области литературы. – Хочется же знать, кого вы теперь подставляете вместо меня…

Завлитдиагноз с недоумением посмотрел на Стратополоха.

– Ну ты же сам тогда всё правильно сказал, – напомнил он. – Начнёшь тебя отмазывать – ещё хуже замажешь. Проще перевести стрелки…

– На Лаврентия?

– Да нет в природе никакого Лаврентия! И книжки никакой нет. Ни повестей, ни рассказов. Аж неловко за тебя, прости… В газете, что ли, никогда не сотрудничал?

Артём вник в услышанное не сразу. А когда вник, усмехнулся, покрутил головой.

– То есть перевёл стрелки в никуда? – недоверчиво подивился он. – Лихо… И на вранье, главное, никто не поймает…

– А в чём враньё-то? – не понял завлитдиагноз.

Стратополох запнулся, свёл брови. А действительно, в чём? Написано «следует читать» – значит следует.

Глава 13

Нечаянная встреча

И отец игумен, как есть, безумен.

Иосиф Бродский

«Я люблю тебя, жизнь… – запел, раскатился прекрасный густой баритон. – Что само по себе и не ново…»

Идущий навстречу подросток с дерзким вызовом взглянул на Стратополоха (что, дяденька, круто?) и достал сотовый телефон, продолжавший всё задушевнее: «Я люблю тебя, жизнь… Я люблю тебя снова и снова…»

– Ну?.. – нажав кнопку и отключив сигнал, надменно произнёс подросток. Выслушал чей-то сбивчивый монолог и восторженно вздёрнул брови. – Лю-битская сила! Правда, что ль?..

Стратополох прошёл мимо, размышляя на ходу о том, что теперь станется со всеми Любовями, Любами, Любочками и Любашами. Либо кинутся менять имена, либо привыкнут к новому их смыслу. Смирились же когда-то бесчисленные Домны со своими новоявленными тёзками – шахтными печами для выплавки чугуна из железной руды!

Тут Артём вспомнил, что нужно ещё обязательно купить розу, большую, как кочан, и свернул к бульвару Вигеля, где располагалось по крайней мере два цветочных павильона.

Он не прошёл и десяти шагов, когда рядом затормозила «неотложка» и опустила тонированное стекло передней дверцы.

Стратополох взглянул – и