Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2 - Андрей Болотов

 Мы заехали с межи к Матвею Никитичу и нашли тут всех наших боярынь, ожидающих нас с нетерпеливостью. Мы сообщили им известие о бывшем нашем споре, и о наглости и безумстве волостных и вместе с ними смеялись.

 Но, правду сказать, что было то хотя и весело, что они спутались и чрез то подали нам лучший способ их оспорить, однако все еще неизвестно было, как дело кончится, а известный мне пример не переставал меня тревожить.

 Ввечеру хотелось мне с превеликою нетерпеливостью узнать, сколько было земли в заспоренном волостными месте, и как я все румбы и меру линий записывал для себя, то прежде не лег спать, покуда не наложил сего спора на своем плане и не исчислил; и тогда со вздохом увидел я, что они у нас в сей день до 260 десятин и почти всю Гвоздевскую пустошь отхватили своим спором.

 Поутру на другой день выехали мы уже ранее; однако принуждены были межевщика долго ждать; в сей день надлежало по порядку отводить нам свой отвод, начиная с того места, где начался первый спор.

 Если б не измерена была и не известна мне наша дача и не ведал я о своем примере, то легко бы мог впасть в искушение и с досады на волостных заспорить и у них земли столько же или еще больше, и тем испортить все дело и наделать такие же глупости.

 Но я, ведая обстоятельствы, оставил все такие замыслы с покоем, а повел по меже и границам тогдашнего владения и довольствовался только утверждением отвода своего всеми писцовыми живыми урочищами и ямами, и делая везде, где нужно было, пространные, в доказательство своей правды, а неправды волостных, оговорки.

 Словом, я производил отвод сей так порядочно и доказывал все так хорошо, что все бывшие тут понятые люди видели ясно мою справедливость, да и сами волостные не знали уже, что говорить против правды.

 Они хотя и делали кое–где возражения, но возражения их были самые бедные и пустые. Саламыковский же змей скрежетал зубами и уехал с досады прочь, не хотя видеть правды, которая была неопровергаема. Словом, мы везде и так много писали, что межевщик даже скучил {Заскучал.}; а подьячий признался, что он нигде таких споров не видывал.

 — Но, что делать? — говорил я. — Не я тому причиною, а волостные, а шеи протянуть мне им не хочется.

 Словом, за многим писанием не прежде мы отвод свой кончили и примкнули ко вчерашнему пункту подле бучила, как часа с три уже за полдни.

 Тут сделалась у нас изрядная комедия: бездельник саламыковский приказчик по ябедничеству своему вздумал было исправить сделанные в предследующий день ошибки и погрешности, соединяя все забытые им и отдаленные места в один пункт, и занес было такую нескладную ахинею, что не только мы все, но и сам межевщик не мог утерпеть, чтоб не захохотать и не поднять его на смех.

 — Ха! ха! ха! — закричали мы все. — Что это такое ты, брат, вздумал? Это уже всего нескладнее; и упустя время, в лес по малину не ходят.

 Нечего тогда было делать сему негодному человеку; он, вздохнув, только говорил:

 — О, средняя порубежная дорожка! Ты с ума меня не идешь; но быть уже так, когда дело испорчено.

 Сказав сие, спешил он перейтить скорее реку Скнигу и поставить на той стороне белый столб.

 Мы не знали, не станут ли они тут спорить, но он уверял, что до Дворяниновского верха, за моим двором и садом, пойдет бесспорно по прежнему владению, как и действительно провел одну линию вверх порубежным Яблоновским верхом бесспорно.

 Ему хотелось иттить далее, но как давно пора была обедать, и мы видели, что проехала к нам и межевщица, то, перестав межевать, поехали мы с межевщиком ко мне обедать.

 Мы застали боярынь у себя уже в собрании, но они уже давно пообедали и сели с нами только для компании.

 Не успели мы отобедать, как пошел пресильный дождь, а посему и принуждены были отложить дальнейшее межевание до утрева.

 Я просил межевщика, чтоб он у меня ночевал, и как он на то согласился, то провели мы весь остаток того дня в разных забавах и старались угостить межевщика всячески.

 Но сего подлеца ничем было удобрить не можно, но от волости слишком был задобрен, и по всему видимому, милостыня была довольно велика.

 Поутру, в последующий день спешил межевщик ехать на межу, чтоб успеть до обеда что–нибудь сделать и поспешить к обеду к брату Михаиле Матвеевичу, который пригласил и нас всех с ним вместе.

 Таким образом, поехали мы все, собравшись на то место, где остановились, что было подле Блкинской мельницы. Приказчик заводской уже тут давно нас дожидался, и вся межевая команда была в собрании.

 Тут, при самом начале, опять сделался было у нас с волостным и, коих алчности и по понаровке {Понаровка — попустительство, поблажки.} межевщика, пустой хотя, но крайне досадный спор о том, как иттить порубежною вершиною: протоком ли или берегом?

 И мы прокричали и проговорили о том с час времени и насилу сладили и пошли бесспорными линиями до самой почти нашей Дворяниновской вершины.

 Но с самой сей или еще немного не доходя до оной и начал саламыковский поверенный объявлять и записывать свой спор, который нам давно уже был от него предвозвещен.

 И как оного мы ожидали, то не удивляясь тому, дали волю ему писать, что хотел; но удивился я, услышав упоминание его о том, будто бы от господ Нарышкиных было на нас в завладении тут землею челобитие, чего никогда не бывало, и он лгал бесстыднейшим образом.

 Кроме сего, смутило меня еще одно также совсем неожидаемое явление и обстоятельство. Как по записании им спора стал межевщик по обыкновению спрашивать всех понятых, знают ли они чья та земля? То один из них, старичишка пренегодный, выдавшись, сказал:

 — Не знаем, судырь, чья, а слыхали мы только, что тут где–то есть Грибовский враг.

 Слово сие поразило меня, как громовым ударом, и испужало чрезвычайно, ибо я тотчас мог догадаться, что молвлено сие слово не случайно и не просто, но что произошло сие от нового и потаенного какого–нибудь злодейского кова {Злого умысла, коварного намерения.}, сделанного против меня нашими злодеями.

 Ибо как было то совсем ненатурально, чтоб постороннему и живущему в отдаленных местах старичишке знать, какие у нас тут есть овраги, и упоминать о Грибовском, когда никто еще об оном не говорил и не спрашивал; то другого не оставалось заключать, что бездельный старичишка сей был от противников наших втайне подкуплен и настроен к тому, чтоб он подтвердил своим показанием тогда, когда речь дойдет о Грибовском враге.

 А как сей Грибовский и далече еще от сего места отстоящий и порубежный у нас с волостными враг был для нас великой важности, и я тотчас мог предусматривать, что на уме у них есть назвать сим именем какую–нибудь другую вершину или овраг.