Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заслышав его шаги, она тут же выпустила меня из своих объятий, попятилась и даже как будто присела, повернувшись к нему и пролепетав:
— Это моя дочь, Роналд.
Он тут же оказался между нами. Это был довольно привлекательный мужчина, такой респектабельный, гладкий, седовласый, розовощекий; вот только пахнул он как-то странно. Я сразу вспомнила этот запах. От него почему-то всегда пахло лаком для ногтей, точно от законсервированного экспоната в банке.
Он пригласил меня в гостиную, мы уселись и немного поговорили. В основном, правда, говорил он. Он расспрашивал меня о детях. А у матери при этом был такой вид, словно она вообще не понимала, о каких детях идет речь. Я сказала, что детей у меня отобрал их отец. И тогда мать вдруг воскликнула;
— Ох, Эйли, только не отдавай их своему отцу!
— Да нет, мама, — сказала я, — это же ИХ отец, а не мой!
Она смутилась и даже вроде бы рассмеялась. А потом пошла на кухню и принесла нам чаю со льдом. Я у них пробыла, наверное, с час. Пятидесятник все говорил о какой-то программе, которую они собираются осуществить у себя в церкви.
Остановилась я, разумеется, не у них, а в мотеле возле шоссе. А они, собственно, даже не поинтересовались, где я собираюсь остановиться и куда поеду потом.
Сперва, когда они ничего у меня не спросили, я решила сказать, что еду в Орегон, где мне предложили работу, и просто решила по пути заглянуть к ним. Но они так ничего и не спросили.
Я переночевала в мотеле и на следующий день по шоссе 1–5 поехала обратно. А что, собственно, мне оставалось делать? Где-то возле Юджина у меня возникли неполадки с бензопроводом, и, пока мою машину ремонтировали, я читала всякие объявления и список предлагаемых на автозаправочной станции услуг. Там же имелся вегетарианский ресторан, где требовалась «опытная официантка». И ею оказалась я.
Хозяева были очень милые и молодые. Через месяц они дали мне неделю отпуска, чтобы я съездила в Лос-Анджелес и забрала свои вещи. Весь второй год там я проработала на кухне и научилась неплохо готовить всякие вегетарианские кушанья. У них не имелось разрешения на продажу алкогольных напитков, так что я ни разу не пила с тех пор, как приехала сюда из Чико по шоссе 1–5; и потом тоже, когда переехала сюда, на побережье, — так что теперь уж три года прошло, как я совсем не пью. И лишь недавно я опять стала порой выпивать за обедом стаканчик красного вина, когда мне этого хотелось. В общем, двух лет в Юджине мне оказалось достаточно, чтобы от этой проклятой привычки избавиться. Я переехала на север, в Портленд, и получила работу повара в Продуктовой компании мистера Кари, в том отделе, где делали пирожки с начинкой из орехов-пекан, и одновременно начала собирать целое войско адвокатов, чтобы отсудить хоть какие-то права на собственных детей. Оказалось, что от меня всего и требовалось-то, обратиться в суд, поскольку новая жена моего первого мужа его детей-подростков терпеть не могла, я тут же получила их обратно. Я позаботилась о том, чтобы оба сразу пошли в школу, и до окончания средней школы они жили со мной.
Сперва это было нелегко. Все-таки до сих пор они жили не в такой халупе; у их отца был настоящий хороший дом. К тому же им пришлось расстаться со всеми своими друзьями из Лос-Анджелеса, а Джоуи особенно страдал, потому что там он активно занимался серфингом. Но как только я смогла купить ему горные лыжи и прочее снаряжение, он стал ходить на Маунт-Худ, и ему сразу полегчало. Ирма оказалась более стойкой. Но и более неприступной. Она успела научиться кое-каким отвратительным штукам и намеревалась все их испробовать на мне. Больше всего я боялась наркотиков, потому что чувствовала, что я этого не понимаю, однако, «к счастью», она в свои тринадцать лет решила пристраститься к алкоголю, ну а я, можно сказать, в этих Делах была настоящим экспертом. В общем, мы с этим справились. Усилий, правда, понадобилось немало, но Ирма сумела перебороть это дрянное пристрастие! Однако переусердствовала. И присоединилась к компании каких-то «зановорожденных», что здорово отдалило ее от меня, но теперь уже в другую сторону. Впрочем, в школе она считалась одной из самых лучших учениц.
Как раз в эти годы и умерла моя мать. И меня даже вовремя не известили о похоронах.
Когда мистер Кари ушел на пенсию и закрыл свою фирму, Ирма работала в магазине, круглогодично торговавшем рождественскими товарами на Кэннон-бич, а Джоуи служил в береговой охране. Я согласилась на работу в «Вафельном домике» возле шоссе главным образом потому, что это было так удобно, совсем рядом с нашим домом на южной окраине Портленда. На машине я могла добраться домой буквально за две минуты.
И вот я стала работать в ночную смену, о чем уже упоминала. А через пару недель в эту смену вышла и Терина Эдамс.
Терина была очень спокойной женщиной, очень сдержанной. И очень гордой. Я сперва даже считала ее высокомерной. Когда Янк, ночной повар, отпускал свои обычные шуточки, она даже не улыбалась. Я-то всегда улыбаюсь. Куда проще улыбнуться. Всегда надо немного маслицем смазать, чтобы колесики лучше вертелись, а женская улыбка как раз и есть такое маслице. Мужчины всегда такой улыбки ожидают, а если не дождутся, то, будучи не в силах понять, чего же им не хватает, становятся такими противными, злыми — обижаются, что их шутку не поняли. В общем, это как двигатель в машине — вовремя смазал, и порядок. А Терина никого умасливать не собиралась. Даже мне она улыбалась редко. Хотя была очень воспитанная, вежливая. Только рот почти всегда на замке, губы плотно сжаты. Ведет себя, как глухая. И еще она всегда казалась мне какой-то странно тяжелой. Нет, слишком толстой она не была.
Она была довольно полной, но очень аккуратненькой, приятной. А вот взгляд у нее был такой, словно у
