Под Куполом - Стивен Кинг

К уже стоящим палаткам прибавилось три подлиннее. Перед ними водрузили щиты с надписями: «ПУНКТ ПРИЕМА ГОСТЕЙ 1», «ПУНКТ ПРИЕМА ГОСТЕЙ 2», «ПУНКТ ОКАЗАНИЯ ПЕРВОЙ ПОМОЩИ». «ЛЕГКИЕ ЗАКУСКИ» — гласил текст на щите перед еще одной палаткой, размерами даже побольше, чем последние три. Вскоре после того, как Олли сел и принялся швырять камни в Купол, приехали два грузовика-платформы с переносными туалетами. И теперь веселенькие, небесного цвета сортиры стояли рядком достаточно далеко от того места, где родственники могли поговорить и посмотреть на своих близких, но не прикоснуться к ним.

То, что вывалилось из головы его матери, выглядело как заплесневелое клубничное варенье, и Олли не мог понять, почему она поступила именно так, именно в этом месте. Почему в помещении, где они обычно завтракали, обедали и ужинали? У нее совсем съехала крыша, и она не осознавала, что у нее есть второй сын, которому может захотеться поесть (при условии, что сначала он не умрет от голода)? Разве Олли когда-нибудь забудет ужас, увиденный на полу?

Да, подумал он, совсем съехала. Потому что Рори всегда был ее любимчиком, ее отрадой. Она вспоминала о том, что я есть, только когда я забывал подоить коров или вычистить навоз, пока коровы паслись. Или когда я приносил домой табель с двойкой. Рори-то получал только пятерки.

Олли бросил камень.

БАХ. Тишина.

Несколько военных ставили новые указатели по периметру Купола. На стороне, обращенной к Миллу, Олли прочитал:

ВНИМАНИЕ!

ДЛЯ ВАШЕЙ ЖЕ БЕЗОПАСНОСТИ!

ОСТАВАЙТЕСЬ В 2 ЯРДАХ (6 ФУТАХ) ОТ КУПОЛА!

Олли догадался, что на обратной стороне щитов написано то же самое, и вне Купола это предупреждение могло сработать, поскольку там будет множество людей, следящих за порядком. А здесь на восемьсот горожан придется разве что два десятка копов, по большей части новичков. Они, конечно, могут попытаться не подпустить людей к Куполу, но с тем же успехом можно защищать песчаный замок от приливной волны.

Ее трусы намокли, а между раскинутых ног растеклась лужа. Она описалась или перед тем, как нажала на спусковой крючок, или сразу после этого. Олли предполагал, что после.

Он бросил камень.

БАХ. Тишина.

Один солдатик оказался совсем рядом. Молодой парень. Без знаков отличий на рукавах, и Олли предположил, что он рядовой. Выглядел парень лет на шестнадцать, но Олли понимал, что тот старше. Он слышал о парнях, которые прибавляли себе лет, чтобы попасть в армию, но не сомневался, что такое могло быть лишь до того, как появились компьютеры, которые это отслеживали.

Солдатик огляделся, заметил, что никто не обращает на него внимания, и заговорил тихим голосом. Акцент выдавал в нем южанина.

— Ковбойчик? Ты не можешь это прекратить? Я просто схожу с ума.

— Тогда пойди куда-нибудь еще.

БАХ. Тишина.

— Не могу. Приказ.

Олли не ответил. Бросил еще один камень.

БАХ. Тишина.

— Почему ты это делаешь? — спросил солдатик. Он все возился с очередным щитом, чтобы иметь возможность поговорить с Олли.

— Потому что рано или поздно один из них не отлетит назад. И когда это случится, я встану, и уйду отсюда, и больше не увижу эту ферму. Мне больше не придется доить коров. Как у вас воздух?

— Хороший. Правда, прохладный. Я из Южной Каролины. На Южную Каролину в октябре здесь не похоже, это я точно тебе говорю.

Там, где сидел Олли, в трех ярдах от южанина, стояла жара. И воняло.

Солдатик указал за спину Олли:

— Почему бы тебе не перестать бросать камни и не заняться коровами? — Он сказал: «коро-о-овами». — Загони их в коровник, подои, смажь вымя бальзамом, дел тебе хватит.

— Загонять их не нужно. Они знают, куда идти. Но доить их теперь тоже не нужно, и в бальзаме они не нуждаются. Они больше не дают молока.

— Да?

— Да. Мой отец говорит: с травой что-то не так. А с травой не так, потому что не так с воздухом. Здесь пахнет плохо, знаешь ли. Здесь воняет говном.

— Да? — На лице солдатика отразилось изумление. Он еще пару раз стукнул по колышку, к которому крепился щит, хотя тот вроде бы и так не шатался.

— Да. Моя мать этим утром покончила с собой.

Солдатик опустил молоток, который уже поднял для очередного удара.

— Ты вешаешь мне лапшу на уши?

— Нет, она застрелилась около кухонного стола. Я ее нашел.

— Черт, это ужасно! — Солдатик шагнул к Куполу.

— Мы отвезли моего брата в город, когда он умер в прошлое воскресенье, потому что он был еще жив — чуть-чуть, — но моя мать умерла сразу, и мы похоронили ее на холме. Мой отец и я. Ей там всегда нравилось. Красивый был холм до того, как все стало так ужасно.

— Господи, ковбойчик! Ты прошел через ад.

— До сих пор в нем. — Олли заплакал, словно эти слова открыли какой-то клапан внутри. Поднялся и двинулся к Куполу.

Вскоре он и солдатик стояли друг против друга, на расстоянии менее фута. Солдатик поднял руку, поморщился, когда его на мгновение затрясло. Потом приложил руку к Куполу, растопырив пальцы. Олли тоже поднял руку и приложился к Куполу со своей стороны. Их руки вроде бы соприкасались, палец к пальцу, ладонь к ладони, но только вроде бы. Потому что их разделяла невидимая преграда. Назавтра эта тщетная попытка соприкоснуться будет повторена сотни и тысячи раз.

— Ковбойчик…

— Рядовой Эймс! — проорал кто-то. — Убери оттуда свой паршивый зад!

Рядовой Эймс подпрыгнул, как ребенок, которого застукали на краже варенья.

— Ко мне! Бегом!

— Держись, ковбойчик. — Рядовой Эймс побежал получать нагоняй.

Олли полагал, что нагоняем все и ограничится, потому что разжаловать из рядовых уже не могли. И уж конечно, его не посадят на гауптвахту за то, что он разговаривал с одним из животных в зоопарке. «И мне не дали даже орешка», — подумал Олли.

Несколько мгновений смотрел на коров, которые больше не давали молока — и даже не щипали траву, — а потом сел на прежнее место у рюкзака. Порылся в нем и нашел еще один круглый камень. Подумал об облупленном лаке на ногтях вытянутой руки мертвой матери, рядом с которой лежал еще дымящийся пистолет. Бросил камень. Он ударился о Купол и отскочил назад.

БАХ. Тишина.

10

В четыре пополудни того четверга, когда всю северную Новую Англию затянули облака и солнце светило только над Честерс-Миллом, как прожектор, направленный на дыру в облаках, формой напоминающую носок, Джинни Томлинсон зашла в палату Младшего. Спросила, не нужно ли ему чего от головной боли. Он ответил «нет», потом передумал и попросил тайленол или адвил. Когда она вернулась, Младший пересек палату, чтобы взять таблетку. На карте она написала: «Хромота еще есть, но уже не такая заметная».