Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин

class="p1">Можно и не надеяться спастись от него, убежать, спрятаться. Я-то сперва думала, что надо бы мне ей это сказать. Предупредить. Потому что, когда демон в тебе поселяется, его оттуда уже ничем не прогонишь. Это — как вечная беременность.

У нее-то есть этот мальчишка, сын, так что с ней это, должно быть, случилось уже после его рождения, и скорее всего виноват был ее муж.

Я бы ни за что не вышла за Кена, если б знала, что во мне демон сидит. Но он, проклятый, подал голос только в прошлом году. У меня тогда киста обнаружилась, несколько опухолей сразу, и врач решил, что это рак.

А я догадалась: эти опухоли в меня давно вложили. И потом, когда оказалось, что опухоли доброкачественные, а Кен после операции был так счастлив, во мне что-то начало двигаться — в том самом месте, где была киста, и демон начал говорить мне всякие гадости, а теперь он еще и моим голосом разные вещи вслух говорит. Кен знает, что во мне что-то сидит, но не знает только, как оно туда попало. Кен вообще очень много всего знает; он, например, знает, как нужно жить, и живет ради меня. В нем — вся моя жизнь, а я даже поговорить с ним не могу! Я не могу буквально ни слова сказать, потому что эта дрянь тут же завладевает моим собственным языком и начинает моими устами говорить всякие гадости! Кена это очень огорчает, а я не знаю, что же мне делать. И Кен каждый раз уходит тяжелой походкой, такой печальный, и углы рта у него опущены. И снова возвращается к работе. Он все время работает, но почему-то толстеет. Ему бы не нужно есть так много жирного, в такой еде слишком много холестерина. Но он говорит, что у него потребность в жирной пище, что он всегда так ел. И с этим я тоже не знаю что делать.

Мне просто необходимо с кем-то поговорить, посоветоваться. Демон с женщинами не разговаривает, значит, я-то могу! Мне бы очень хотелось поговорить с миссис Мак-Эн. Но она слишком высокомерная. Все преподаватели университета — жуткие снобы! К тому же миссис Мак-Эн ужасно быстро говорит и при этом еще бровями двигает. Да ее только такая же, как она сама, и поймет! А она скорее всего подумает, что я просто сумасшедшая. Только я не сумасшедшая! Это во мне демон сидит. И не сама я его туда впустила!

Еще я могла бы поговорить с той девушкой, что живет в домике с остроконечной крышей. Но она такая молоденькая. И они каждый день куда-то уезжают на своем грузовичке. И она тоже из этой университетской компании.

И, наконец, та пожилая женщина, что приходит изредка в «Хэмблтон» за продуктами… чья-то бабушка.

Миссис Инман. Она выглядит очень доброй. Хотелось бы мне поговорить с нею!

ЛИНСИ ХАРЦ

Люди тут, в «Убежище Ханны», такие странные, что доверять им вряд ли стоит. Эти Шото, например. Посмотришь и скажешь: ну и ну! Он-то, правда, довольно милый, только целыми днями бродит по территории мотеля и непрерывно чем-то занят: то копается в рукаве большого ручья, который специально отделил и направил на свою территорию, чтобы и тут вроде как игрушечная река текла; то какую-то клумбу пропалывает, то что-то подрезает, то что-то подчищает граблями; а тут на днях, в самый полдень, в жару мы идем домой с пляжа, а он еловые иголки на дорожке собирает — в точности как домашняя хозяйка подбирает нитки с ковра! А над своим игрушечным ручьем он построил маленькие мостики, на берегах сделал «скалы» и камушками выложил все тропинки, что ведут от одного домика к другому. И каждый день кладет камни по-новому. То выстроит их «по ранжиру», то еще что-нибудь придумает.

А миссис Шото наблюдает за ним из окошка кухни.

Или садится в машину и уезжает в город, который отсюда в четверти мили, и часов пять ходит по магазинам, а в итоге купит кварту молока и домой вернется. И всегда молчит, губы плотно сжаты, морда кислая. По-моему, она просто ненавидит улыбаться. Для нее улыбнуться — труд невероятный. А уж если улыбнется, то, наверное, потом целый час отдыхать вынуждена.

Потом тут есть миссис Мак-Эн, которая приезжает каждое лето и знает всех жителей в городе. Она ложится спать в девять вечера, встает в пять утра и занимается на веранде китайской гимнастикой, а потом сидит у себя на крыше и медитирует. Чтобы залезть на крышу, она залезает на подоконник, с него — на крышу веранды, а с крыши веранды — на крышу домика.

А этот мистер Вечный Студент, с виду типичный «приготовишка», воображающий себя писателем, ложится спать в пять утра, встает только после обеда, часа в три, и со здешними аборигенами ничего общего иметь не желает. Он общается только со своим компьютером.

У него, возможно, и факс тоже есть. Каждый день в четыре он бегает трусцой по берегу, в это время большая часть отдыхающих как раз торчит на пляже, и все имеют возможность лицезреть его ягодицы, обтянутые идиотскими ярко-красными шортами, и мускулистые ноги, а также его кроссовки стоимостью сто сорок долларов.

И наконец здесь живем мы с Джорджем, только мы каждый день потихоньку уезжаем или уходим, поскольку втайне составляем карту тех мест, где Управление лесным хозяйством и лесозаготовительные конторы тайно и совершенно незаконно вырубают старые леса, еще сохранившиеся близ Прибрежной гряды; мы намерены написать об этом статью, только ее наверняка никто публиковать не захочет. Даже тайно.

Итак, трое одержимых зануд, один маньяк-эгоцентрист и два параноика.

Единственный нормальный человек в «Убежище Ханны» — это Ава, наша горничная. Просто зайдет и скажет: «Привет! Вам полотенца чистые нужны?» И никогда не мешает. И домик наш она пылесосит, когда нас дома нет, когда мы по лесам шастаем, да и вообще всегда ведет себя по-человечески. Я спросила ее, местная ли она. Она сказала, что нет, но живет здесь уже несколько лет. Ее сын скоро школу кончает. «Это очень милый городок», — сказала она. В ее лице есть что-то такое очень понятное, милое, что-то чистое и невинное, как родниковая вода. Вот ради таких людей мы, безумные параноики, и стараемся во что бы то ни стало спасти леса, если нам это удастся, конечно. А впрочем, слава тебе, господи, что на свете есть еще такие вот люди, не полностью этой жизнью затраханные!

КЭТРИН МАК-ЭН