Синдзи-кун. Тетралогия (СИ) - Хонихоев Виталий

– Ой да читайте дальше уже, любопытно же… – перебивает ее Иошико, тоже заглядывая мне через плечо. Незаметно у меня за плечом столпились практически все, кто был в комнате, кроме Линды, которая видимо все уже знает и Сакуры, которую такие глупости не интересуют. Ее вообще ничего не интересует, она кушает шоколадку. Интересно, что не надоедает ей сладкое есть, я вообще практически не видел, чтобы она нормальную еду ела, разве только Питер ее заставить может.

– Так… тут дальше о семье пишут – что узнали… – читает из‑за моего плеча Майко вслух, чтобы всем слышно было: – соседи говорят, что Нобу хорошо учился, ага, вот копия аттестата и грамоты за участие в фестивале танцев. Может быть у Сина тоже талант есть.

– Нету. – говорю я: – вот чем бог обделил, так это таким вот талантом.

– Не расстраивайся, в семье не без урода, не всем уметь танцевать. Ты вон, как Питер – больше по бабам умеешь. – говорит Майко.

– Да не умеет он по бабам. – встревает Читосе: – умел бы, по ночам бы не спал, а на женскую половину пробирался. Слышала я кое‑что ночью…

– Что ты слышала? – набрасывается на нее Майко.

– Ну… Нанасэ ходила водички попить. И Питер тоже ходил. – признается Читосе и немного краснеет.

– Смотри‑ка, что происходит! Син! И ты это терпеть будешь?! – упирает руки в бока Майко, становясь неуловимо похожей на Акиру, когда та укладывает весь наш табор спать.

– Ой, да ладно, она уже взрослая девочка, дайте почитать уже! – говорит Иошико, протискиваясь поближе к заветной папке.

– В самом деле, это их частное дело – пока он ей сердце не разбил. – говорю я, листая документы: – а вот как разобьет, так и будем говорить.

– Мы на него Акиру натравим. – говорит Майко: – ожоги, они дольше заживают, особенно – там. А если хорошо прожарить…

– … Син, твой отец учился в Токио! Правда не в Тодай, а в политехническом, но все равно, круто. – говорит Иошико, читая у меня через плечо: – и он еще кендо занимался. В кружке состоял. Наверное, ты в него умный.

– И девушку себе нашел. Маму твою то есть. Вот и фото. – да, на фото мама Синдзи. На маму то лицо, которое я каждый день вижу в зеркале – тоже не похоже. Вот в кого я? В соседа по лестничной клетке?

– Да, женились и отправились обратно на Окинаву. Как‑то странно. Обычно после университета, да еще и женившись – обратно никто не возвращается. – говорит Майко, нахмурившись. Я смотрю на даты, указанные в документе, и понимаю, что она права. Странно это. Отец – отличник Токийского Политехнического, инженер, выпускник – и в течении трех дней после выпуска – женится и отправляется на Окинаву, в маленькую деревеньку. Да он же столько труда приложил, чтобы до Токио добраться, а тут раз – и обратно в деревню, за кассу семейного универсама? Вот что‑то тут не так.

– Устраивается работать в универсаме. Тоже странно. С дипломом инженера и в магазине. Вот! Смотрите… – Майко поднимает лист с копией свидетельства о рождении.

– Так ты у нас оказывается Хирано Юичи – то есть первый сын! – говорит Читосе, заглядывая в свидетельство.

– Класс. – кисло говорю я: – теперь я еще и не Синдзи.

– Хорошее имя. Юичи. – произносит Майко: – Юичи. Хм. Даже лучше, чем Синдзи. Ты сразу благороднее становишься, что ли.

– Хирано Юичи‑доно. – торжественно произносит Читосе: – гордый наследник универсама на Окинаве.

– Да ну вас. – говорю я листая документы дальше: – там между прочим очень красиво. И тепло.

– О! Окинава из него поперла. – говорит Майко: – ты можешь вывести парня с Окинавы в Токио, но вот вывести Окинаву из парня – уже вряд ли.

– Начались шуточки от столичных девушек о провинциальных парнях. – говорит Читосе: – я вот тоже с деревни и что такого. Там, между прочим, люди честнее и попроще немного.

– Смотрите! Первые фото Сина! – выхватывает лист Иошико: – он тут совсем голенький! И такой пухлый! Милота!

– И ничего интересного. В таком возрасте все младенцы похожи. – говорю я, понимая, что это бесполезно. И точно – фотография пошла по рукам, вызывая охи и ахи.

– Не, все‑таки тогда ты милее был. – говорит Майко: – так бы и зацеловала тебя. А какой у тебя писюн!

– Да, писюн у него уже тогда был знатный! – кивает Читосе: – я таких у младенцев не видела ни разу.

– Это наверное мутация. – предполагает Иошико: – ну как у младенца до колена может быть?!

– А ну отдайте! – я выхватываю фотографию и изучаю ее. Никакого «до колена» не вижу, обычный ребенок. Девушки давятся смехом. Туше, думаю я, подловили.

– Ага, еще тут сказано, что в школу пошел… бла‑бла‑бла… учителя тебя кстати любили, ты тогда еще лапочка был. Это уж потом… – машет рукой Майко, показывая что потом я покатился по наклонной, перестал уважать старших и даже банду себе сколотил. И назвался Сумераги‑тайчо.

– Ага. А вот и пропажа. Убежала твоя маман с Окинавы. Я ж говорила, кто там выдержит в вашем захолустье. Мать то у тебя столичная штучка была. Ага, убежала и пропала, никто не знает куда. – изучает документы Майко.

– Ну, эту часть истории можно уже и у Нанасэ спросить. – говорю я.

– Если она все помнит верно. Так, после вашей пропажи твой батяня начал пить, опустился на социальное дно и … умер. Умер, кстати интересной смертью – его акула сожрала. Почти всего. – переворачивает она последнюю страницу.

– Какие акулы у побережья Окинавы? – хмурится Читосе.

– Большая белая акула – объясняет Майко: – они на Окинаве не редкость вообще. Каждый год хоть парочку отдыхающих на пляжах да сожрут. Ты чего? Там их полно. Даже пляжи сетками отгораживают. Но папаня у Сина – молодец. Заплыл подальше видать, да акуле попался. Так что … вот и рапорт полицейский. Немного от него осталось, да.

– Какая‑то бессмыслица. – рассуждаю я вслух: – непохож этот человек на маньяка со шрамом, которого Нанасэ боится. Обычный инженер.

– А может твоя мать боялась, что вот отец твоя найдет ее и заставит вас обратно на Окинаву переехать и в универсаме семейном работать? Может именно это ее и пугало? И вообще, мы ж не знаем, какая у нее свекровь была, бабушка твоя. Может она жуткая зануда и заставляет всех вокруг на каждый праздник всей семьей собираться и выслушивать истории как она во время войны взводом командовала? – фантазирует Майко.

– И именно из‑за этого она бежала через полстраны, сменила имя и фамилию, да еще и Нанасэ запугала?

– Я ж говорю – Окинава. – пожимает плечами Майко: – кто там жить захочет? Люди готовы бежать на край света, лишь бы в универсаме твоей родни не работать.

– Думаю, все‑таки надо родителей… то есть дедушку и бабушку известить, что Син жив и здоров. – говорит Читосе: – а то они думают, что одни остались. А у них и правда наследник есть. Кровинушка.

– А может не надо? А то поедет Син потом на Окинаву в универсаме работать, а я ж вас знаю – вы за ним все поедете. И будем мы там одной командой мороженного тунца по вторникам разгружать. И на распродажах кричать. – говорит Майко.

– Это ж семейное дело! – округляет глаза Читосе: – если надо будет тунца разгружать – значит будем. Вот тогда, кстати и выяснится, кто тут верный и навсегда рядом, а кто так – ради острых ощущений и материальных ценностей.

– Материальных ценностей?! Да я за все время знакомства с этим мелким только убытки терплю! Теперь еще и Лагерь кормим, двести дармоедов, минус Вереск и Чепу со Шлендой. – возмущается Майко.

– И ничего не дармоеды! – возмущается в ответ Иошико: – мы с Юки еще там таланты нашли. Сина привлекли с Акирой и нашли. Мы через два года индустрию моды взорвем! У нас бизнес‑план и анализ рынка! Мы будущие миллионеры! Вы все еще вспомните этот день и скажете – Иошико, как мы все ошибались, относясь к тебе как к младшей и гоняя за пивом! Два года – и вы будете посрамлены, неверующие!

– Через два года я с голоду сдохну. – ворчит Майко: – но хорошо, что нашли хоть что‑то. Радует несказанно.

Дверь открывается, входят Акира и Питер. Оба сосредоточенные и серьезные, будто два священника на холостяцкой вечеринке со стриптизершами. Целеустремленные.