Вся Урсула Ле Гуин в одном томе - Урсула К. Ле Гуин

океанскими волнами, неустанно набегавшими на берег, можно было, казалось, увидеть далекий Китай. Этот дом гораздо чаще бывал пуст, чем полон, но он никогда не молчал.

Семья, приезжая туда на уик-энд, сразу как-то рассредоточивалась. Все разбегались в разные стороны, хотя вроде бы собрались здесь, чтобы побыть вместе.

Они точно бегали друг от друга, причем никого это ничуть не смущало — одна в сад, другая на кухню, третий к книжным полкам; двое — к северному концу пляжа, одна — на юг, к скалам…

Буйно разросшиеся, несмотря на засоленную песчаную почву и бесконечные штормы, розовые кусты за домом вкарабкались на забор, оплетя его почти целиком, и до поздней осени продолжали выбрасывать все новые и новые побеги и бутоны, изрядно потрепанные ветром и все-таки великолепные. Розы порой чувствуют себя лучше всего именно тогда, когда за ними никак не ухаживают, и будут вам чрезвычайно благодарны, если вы всего лишь избавите их от сорняков-душителей — травы-сабли и вездесущего плюща. Бронзовая «роза Мира», например, растет безо всякого ухода не хуже, чем обыкновенные дикие розы. Вот только этот чертов плющ! Отвратительное растение! Да еще и ягоды у него ядовитые. Выползает отовсюду, дрянь такая, из каких-то тайных убежищ и прячет в своих зарослях всякие ужасы: пауков, сороконожек, тысяченожек, миллиононожек… а также змей, крыс, битое стекло, ржавые ножи, собачье дерьмо, выпавшие кукольные глаза…

«Первым делом я должна очистить от этого плюща весь участок с розами до самой ограды, — думала Рита, вытягивая из земли длиннющий стебель с корнями, который привел ее к целому клубку покрытых густой листвой побегов, отходивших от материнского ствола толщиной с водопроводный шланг. — Я должна выпалывать его как можно чаще и непременно постараться, чтобы плющ не обвил сосны. Вы только посмотрите, он ведь всего лишь за год уже удушил одно дерево!» Рита потянула за стебель, толстый, как кабель, и такой же тяжелый, но даже приподнять его как следует не смогла. Она поднялась на крыльцо и, сунув голову в дверь, крикнула:

— У нас большой секатор для стрижки веток есть?

— Да, вроде бы; по-моему, он на веранде на стене висел. А что, разве его там нет? — откликнулась Мэг из кухни. — Во всяком случае, он должен быть. — Между прочим, должна была быть и мука в большой коробке на кухне, однако коробка была пуста. То ли она сама всю ее еще в августе израсходовала и забыла об этом, то ли Фил и мальчики понаделали себе лепешек, когда заезжали сюда в прошлом месяце. Итак, где у нас там список? Надо непременно записать: мука, не то она забудет ее купить, когда пойдет в магазин. Так, и листочка нет!

Придется купить блокнотик, чтобы хоть было на чем всякие мелочи записывать. Шариковую ручку Мэг нашла в ящике стола среди прочего хлама. Ручка была зеленая, прозрачная, на ней было написано: «Магазин Хэнка: скобяные изделия и автозапчасти». На куске, оторванном от бумажного полотенца, она написала: мука, бананы, овсянка, йогурт, блокнот… Ручка подтекала, оставляя кляксы зеленого цвета, и Мэг вытирала их остатками бумажного полотенца. Все идет по кругу или как минимум по спирали. Кажется, совсем мало времени прошло — какой там год! — с прошлого октября, когда она в этой же самой кухне занималась буквально тем же самым. И это не было ощущение «deja vu» или «deja vecu»; просто и во все прошлые октябри приходилось делать все это, и теперь ее ноги шли по старым следам — нет, все-таки что-то изменилось; во-первых, ноги теперь стали немного другие, на полномера больше, чем в прошлом году. Интересно, они что же, так и будут увеличиваться? В итоге, пожалуй, ей придется носить мужские сапоги двенадцатого размера, как у лесорубов! Вот у матери с ногами никогда ничего подобного не происходило. Она всю жизнь носила номер 7, и до сих пор носит номер 7, и всегда будет носить номер 7; она и фасон туфель никогда не меняла — всегда это были аккуратные, отличной выделки мягкие лодочки с каблуком не больше дюйма или легкие теннисные туфли; и она никогда не экспериментировала с немецкими башмаками на деревянной подошве, с японскими кроссовками или с модными узконосыми туфлями «смерть пальцам». Разумеется, мать и одевалась всегда соответствующим образом, будучи женой декана; впрочем, она к этому привыкла с юности, «папина дочка», настоящая «принцесса» маленького городка, которая всегда ТОЧНО ЗНАЕТ, какая одежда и обувь ей подходят.

— Я собираюсь сходить в «Хэмблтон», тебе ничего не нужно? — крикнула Мэг матери, сражавшейся в саду с «проклятым плющом».

— Не думаю, по-моему, нет. Ты пешком пойдешь?

— Да.

Они были правы: требовалось определенное усилие, чтобы просто сказать «да», не уточняя ответа, не пытаясь его смягчить: «да, наверное» или «да, скорее всего»…

Четкое «да» имело некоторый оттенок ворчливости, грубости, было полно тестостерона. Вот если бы Рита сказала «нет», а не «не думаю, по-моему, нет», это прозвучало бы в ее устах грубо или раздраженно, и Мэг, возможно, не ответила бы так кратко, а стала выяснять, в чем дело, почему мать ТАК СТРАННО, совершенно непривычно ей отвечает. «Я в «Хэмблтон», — бросила она мимоходом Филу, который, разумеется, стоял на коленях возле книжного шкафа в маленьком темном холле, уже уткнувшись в какую-то книгу. Спустившись с парадного крыльца по четырем широким деревянным ступеням, она вышла через калитку на улицу, закрыла калитку на засов и, пройдя несколько шагов, свернула направо, на Морскую дорогу, чтобы сразу попасть в центр города. Все эти знакомые действия доставляли ей огромное наслаждение. Она молча шла по той обочине дороги, за которой сразу высились дюны, и между поросшими травой дюнами видела океан, огромные волны, от которых у нее перехватывало дыхание, и кусочки пляжа, куда сразу убежали ее дети.

* * *

Грет ушла на самый дальний конец пляжа, к нагромождению ржаво-коричневых базальтовых глыб у мыса Рек-Пойнт; она отлично знала, как пробраться по этим скалам на самую высокую точку, в такое место, куда больше никто не придет. Сидя там на прибитой ветром траве и глядя на волны, лижущие островок Рек-Рок и тот риф, который папа называл Рикрэк, и уносящиеся вдаль, к горизонту, можно было представить себе, что и сама плывешь вместе с волнами все дальше и дальше…

Что это по крайней мере вполне возможно. «Однако сегодня нет решительно никакой возможности остаться в одиночестве!» — сердито подумала Грет. Вон, в траве валяется жестянка из-под пива; дурацкий обрывок синтетической оранжевой ленты привязан к палке, воткнутой