Римская история в лицах - Лев Остерман

Как только вольноотпущенник вышел, Отон поставил меч острием вверх, держа оружие обеими руками, и упал на него. Боль была настолько коротка, что он вскрикнул всего раз, и крик этот известил о случившемся тех, кто был за дверями спальни. Рабы подняли жалобный вопль, и тут же весь лагерь и весь город, наполнился рыданиями. Воины, с громкими стонами сбежавшись к дому, отчаянно сокрушались и корили себя за то, что не уберегли императора и не помешали ему умереть ради них. Враги уже были совсем близко, и все-таки никто из города не ушел, но, украсив тело и сложив костер, они в полном вооружении провожали своего императора, и те, кому удалось подставить плечи под погребальное ложе, почитали это честью для себя, а остальные припадали к трупу, целуя рану, или же ловили мертвые руки Отона, или же склонялись ниц в отдалении. А несколько человек, поднеся факелы к костру, покончили с собой, хотя, сколько было известно, никаких особых милостей от умершего не получали, а, с другой стороны, и особого гнева победителя не страшились». (Там же, XV-XVII)

Отон умер 16 апреля 69-го года, Прах его был предан земле на месте гибели.

«Я был в Брикскилле, — заканчивает свой рассказ Плутарх, — и своими глазами видел этот скромный могильный камень с надписью, которая в переводе (Плутарх писал по-гречески. — Л.О.) звучит так «Памяти Марка Отона». (Там же, XVIII)

В Риме никаких волнений не случилось. Всегда готовая приветствовать победителя, толпа в театре встретила известие о смене властителя аплодисментами. Сенат присвоил ему титулы императора, Цезаря и Августа. Было постановлено отправить легатов к германскому войску, чтобы от имени сената выразить ему хвалу и благодарность. Вскоре это войско хлынуло в Среднюю Италию. Есть все основания сомневаться, что ее жители разделяли благодарность сенаторов. Вот как описывает явление победителей Тацит:

«Между тем Италия терпела беды и страдания еще худшие, чем во время войны. Рассыпавшиеся по колониям и муниципиям вителлианцы крали, грабили, насиловали. Жадные и продажные, они любыми правдами и неправдами старались захватить побольше и не щадили ни имущества людей, ни достояния богов. Находились и такие, что переодевались солдатами, дабы расправиться со своими врагами. Легионеры, хорошо знавшие местность, выбирали самые цветущие усадьбы и самых зажиточных хозяев, нападали на них и грабили, а если встречали сопротивление, то и убивали. Командиры понимали, что находятся во власти солдат, и не решались запрещать им что бы то ни было. Цецина был занят только своими честолюбивыми планами, Валент же так запятнал себя хищениями и вымогательством, что ему ничего не оставалось, как покрывать преступления других». (Тацит. История, 2, 56)

Тем временем Вителлий, собрав крупные силы для длительной войны, выступил в поход на Италию. Через несколько дней пути он получил известие о смерти Отона. Армии он приказал продолжать движение пешком, а сам поплыл по реке Арар (ныне Сона) к Лугдуну (Лион). По прибытии в Рим Вителлий, вопреки опасениям сенаторов, расправ не учинял, если не считать сотни негодяев, подавших в свое время Отону прошения о награде за то, что именно они будто бы убили Гальбу. Вителлий приказал всех их разыскать и казнить. От наиболее ненадежных элементов своего войска он постарался избавиться. Галльские и германские вспомогательные войска отправил обратно. Побежденные легионы разъединил и разослал по разным провинциям. Преторианцев уволил в почетную отставку, выдав по пять тысяч денариев каждому, и набрал новых. Личность и восьмимесячное правление нового императора не представляют интереса. Правил он по прихоти своих любимцев: негодных актеров, возничих на скачках и отпущенника Азиатика. Был склонен к жестокости, даже садизму, что в тот век не было такой уж редкостью. Консулами были назначены Цецина и Валент. О конце Вителлия я расскажу в связи с воцарением Веспасиана. Но была одна особенность, о которой нельзя не упомянуть, ибо она доставила императору Вителлию бессмертную, хотя и своеобразную «славу» — он был фантастический обжора! Вот как описывает эту его страсть Светоний:

«Пиры он устраивал по три раза в день, а то и по четыре — за утренним завтраком, дневным завтраком, обедом и ужином. И на все его хватало, так как всякий раз он принимал рвотное. В один день он напрашивался на угощение в разное время к разным друзьям, и каждому такое угощение обходилось не меньше, чем в четыреста тысяч. Самым знаменитым был пир, устроенный в честь его прибытия братом: говорят, на нем было подано отборных рыб две тысячи и птиц семь тысяч. Но сам он затмил и этот пир, учредив такой величины блюдо, что сам называл его «щитом Минервы-градодержицы». Здесь были смешаны печень рыбы скар, фазаньи и павлиньи мозги, языки фламинго, молоки мурен, за которыми он рассылал корабли и корабельщиков от Парфии до Испанского пролива. Не зная в чревоугодии меры, не знал он в нем ни поры, ни приличия — даже при жертвоприношениях, даже в дороге не мог он удерживаться: тут же у алтаря хватал он и поедал чуть ли не из огня куски мяса и лепешек, а по придорожным харчевням не брезговал и тамошней продымленной снедью, будь то хотя бы вчерашние объедки». (Светоний. Вителлий, 13)

Внешность Вителлия вполне соответствовала его страсти: «...был он огромного росту, с красным от постоянного пьянства лицом, с толстым брюхом, со слабым бедром, которым он когда-то ушибся о колесницу, прислуживая на скачках Гаю». (Там же, 17)

Однако мы уделили слишком много внимания этому малодостойному субъекту. Обратимся к личности, действительно своеобразной и интересной — будущему императору Веспасиану. Для знакомства с ним нам придется ненадолго возвратиться к временам правления Нерона.

Во время его последнего артистического турне по Греции в свите императора находился пожилой сенатор, выделявшийся на общем блестящем фоне своим явно простонародным обличьем. Для него это путешествие едва не окончилось плохо. Однажды, когда император пел в театре, а ценители высокого искусства, затаив дыхание, ему восторженно внимали, в рядах слушателей послышался храп. Почтенный сенатор спал. К счастью, дело ограничилось изгнанием из свиты и запрещением впредь попадаться на глаза императору. Сенатора звали Тит Флавий Веспасиан. Неспособность воспринимать божественное исполнение, равно как и грубое, словно натужное, выражение лица и коренастая крестьянская фигура выдавали его низкое происхождение. И действительно, он родился (17 ноября 9-го года) и вырос в деревне близ города Реате, примерно в семидесяти километрах от Рима.

Род Флавиев, хотя и принадлежал к всадническому сословию, был незнатен, изображений предков не имел. Дед будущего императора был солдатом, отец — сборщиком пошлины. Впрочем, мать, Веспасия Полла, происходила из именитого провинциального рода, гнездившегося неподалеку от Реате. Рано овдовев, она осталась с двумя сыновьями: старшим — Флавием Сабином и младшим — Флавием Веспасианом. Сабин сделал быструю карьеру в Риме. Веспасиан соблазнам столицы предпочитал заботы и утехи сельского хозяина. Только настояния матери заставили его вступить на государственную службу. Продвижение по ее ступеням было медленным и ничем не примечательным. Войсковой трибун, затем квестор, эдил, претор. При императоре Клавдии, благодаря покровительству его фаворита Нарцисса, получил командование легионом. Сначала в Германии, потом в Британии. Не раз отличался в сражениях, был отмечен триумфальными наградами, а в 51-м году в течение двух месяцев исполнял обязанности консула (при Клавдии и Нероне консулы сменялись несколько раз в году). Когда Агриппина женила на себе Клавдия и начала преследовать друзей Нарцисса, Веспасиан благоразумно возвратился в деревню. После ее смерти, как проконсул, по жребию получил в управление Африку. Не разбогател и даже вынужден был по возвращении заложить брату свою часть наследственного имения. Занялся торговлей мулами, за что впоследствии недоброжелатели называли его ослятником.

Лишенный амбиций и сословных предрассудков, по-крестьянски смекалистый, а порой и хитрый, Веспасиан сумел ужиться с Калигулой, добиться благосклонности Клавдия, избегнуть гнева Агриппины и оказаться при дворе Нерона, ни разу себя не скомпрометировав. Сейчас, в 67-м году, у него за плечами большой жизненный опыт, репутация умелого военачальника, добрая слава в войсках. Но годы уже не те, и надеяться на серьезное новое дело трудно. А тут еще эдакая неприятность — заснул во время пения. Неужто и храпел? Слава богам, император, говорят, был доволен выступлением и потому милостив. А то ведь можно было схлопотать и обвинение в оскорблении величия...

Веспасиан возвращается в свое имение, к верной Цениде. Хотя он до сих пор не прочь иной раз побаловаться с девчонкой, но по-настоящему ценит в женщине ум и надежность. С Ценидой связан вот уже добрых тридцать лет. Она стала его подругой еще при жизни Антонии, матери Клавдия. Ценида была ее вольноотпущенницей и письмоводительницей. Потом Веспасиан женился на Флавии Домицилле. Ее отец был писцом в казначействе. Домицилла родила ему двух сыновей: Тита и Домициана. После смерти жены Веспасиан вновь сошелся с Ценидой, хотя она была уже немолода, и с тех пор живет с ней как с женой. Они отлично понимают друг друга.