Бэламнийская трилогия - Джеймс Блэйлок

Он снова услышал тонкий звон – «динь-динь-динь», звучавший с расстановкой и очень близко. Потом к нему примешался другой звенящий звук, потом еще один. Человечки стучали по стеклу, – вероятно, в знак приветствия. Эскаргот снова помахал рукой, а потом резко выпрямился в кресле, с ужасом увидев, как крохотный звездообразный осколок стекла вылетел из-под кирки человечка, который первым прибыл исследовать субмарину. К нему присоединились еще трое и принялись яростно колотить кирками по выбоине. Эскаргот рванул на себя рычаг управления и круто пошел вниз. Человечки-невелички сорвались со своих листьев и закружились в образовавшемся водовороте. Один из них, у которого лопнул пузырь, на несколько ужасных мгновений прилип к окну, расплющив о стекло лицо, обрамленное развевающимися волосами, и дико вытаращив глаза, а потом резко взмыл вверх и исчез.

Субмарина налетела на выступ скалы с оглушительным лязгом, заставившим Эскаргота содрогнуться всем телом. Он затаил дыхание, испугавшись, что стекло в окне сейчас лопнет, что лодка получила пробоину, вот-вот в рубку хлынет вода и он, несчастная жертва мстительных человечков-невеличек, утонет. С какой стати, собственно говоря, недоумевал Эскаргот, они напали на него? Свирепая шайка болотных козявок. Неужели они подумали, что он явился за их огненным кварцем? Как будто у них этого кварца не более чем достаточно. Вероятно, они приняли его за капитана Перри, который крепко насолил им своими злодействами.

Потом Эскаргот осознал, что сжимает в зубах трубку. Возможно, дело было в этом. Они решили, что он хочет выкурить трубку, набитую их костями. Один вид трубки мог запросто привести крохотных человечков в бешенство. Вероятно, гном растолок столь многих из них вперемешку со своими сушеными водорослями, что все племя жило теперь в страхе оказаться заменителем курительного табака. Похоже, украсть у них кварц будет непросто, не говоря уже о том, чтобы выйти из субмарины на глубине тысячи морских сажень.

У Эскаргота не было времени обдумать этот вопрос основательно. Впереди что-то замаячило, какая-то огромная, арочных очертаний тень, – по всей видимости, стена, означающая, что дальше пути нет и что Смитерс ошибался. Но нет, это оказалась не стена. Просто здесь кончалась широкая кварцевая жила, а дальше начиналась тьма – такая кромешная и непроглядная, что свет драгоценных камней рассеивался в ней, как легкое облачко пара в небе.

На деле черная тень оказалась не стеной, а широким проемом; за ним Эскаргот рассмотрел густо заросший кораллами риф и стайку рыб, которые сразу метнулись прочь, очевидно испугавшись выплывшей из света субмарины. Во тьме, окутывавшей ворота Смитерса (ибо это наверняка были они), чудилось нечто странное, словно она являлась порождением колдовских чар, зловещих колдовских чар, и казалось, если Эскаргот войдет в нее, он просто-напросто исчезнет.

Но за последние несколько дней Эскаргот уже зашел слишком далеко, чтобы сомневаться. Он пошел вперед на полной скорости. Ворота растворились в воде, растаяли без следа. Никакой тени не пронеслось над лодкой. Ни на мгновение она не погрузилась во мрак. Эскаргот развернул субмарину и снова увидел поток света, льющийся из темного аркообразного проема, который вздымался над морским дном подобно занавесу, висящему на крючках. Он прошел через это, чем бы оно ни было. Казалось, он не сделал ничего особенного, и все же вода вокруг субмарины теперь освещалась солнцем, а не светом огненного кварца. Но такого не могло быть. Судя по всему, сейчас была самая середина ночи и подводная лодка находилась на огромной глубине.

Эскаргот вдруг понял, что нашел именно то, что надеялся найти. Он находился в Бэламнии или по крайней мере на дне одного из омывающих Бэламнию морей. Иначе быть не могло. Он явно оказался в некоем чудесном и таинственном краю, а на морском дне вряд ли было так много волшебных стран, чтобы он случайно попал в ту, о существовании которой даже не догадывался.

Морская черепаха размером со стену дома лениво проплыла мимо, не обратив на Эскаргота внимания, и он последовал за ней, с тревогой думая о том, что среди имеющихся на судне карт нет ни одной карты Бэламнийского океана. Здесь они не представляли для него никакой ценности. Скорее всего, он безнадежно заблудится и будет бесконечно кружить по морям, не в силах отыскать призрачные ворота, ведущие в знакомый мир, и довольствоваться сознанием, что Смитерс опять оказался прав, а Вурцл, несмотря на свои обширные знания о саламандрах, ничего не смыслит в книгах.

Морская черепаха явно направлялась к поверхности, которой и достигла через несколько минут, вместе с Эскарготом, следовавшим за ней по пятам. Субмарина выплыла носом вверх из воды и грузно осела, покачиваясь на волнах свинцового моря. Эскаргот бросил якорь и высунулся из люка, задержавшись на минуту, чтобы глотнуть прохладного соленого воздуха и набить трубку. Он поджег табак, сделал одну-две затяжки и осмотрелся по сторонам. Перед ним простиралась безбрежная гладь океана. Он медленно повернулся, внезапно почувствовав, что ему надоело быть капитаном подводной лодки, и увидел вдали, у самого горизонта, темную полоску берега. Если это был остров, то большой и плоский, ибо его оконечности скрывались в серой мгле. Это наверняка была Бэламния. Эскаргот захлопнул крышку люка, бросился в штурманскую рубку и мгновенно взял курс на остров. К вечеру он обязательно достигнет порта и снова получит возможность выбирать друзей, а не общаться по воле случая с сумасшедшими и убийцами.

9. В Городе-на-Заливе и дальше

Перед Эскарготом раскинулся большой город. Подобно Городу-на-Побережье, он тянулся вдоль береговой линии, изгибавшейся дугой в месте впадения в море реки. Но та была в несколько раз шире Ориэли, и в дельте, изобилующей песчаными косами, находилось скопление островов, соединенных широкими мостами, которые вздымались над водой один за другим, подобно спине плывущей по волнам морской змеи. За последним островом и мостом начинался лес, тенистый и темный в лучах предзакатного солнца; он подступал почти вплотную к каменистому берегу и уходил вдаль насколько хватало глаз. За пределами города простиралось дикое и необитаемое побережье; вдали по небу плыли длинные пряди низких серо-фиолетовых облаков, при виде которых у человека возникало ощущение, будто он видит перед собой картину с изображением девственной природы древнего мира и что в любую минуту на пустынном берегу может появиться великан, идущий огромными шагами.

Эскаргот дрейфовал милях в двух от берега, глядя в подзорную трубу. В дельте реки дюжина рыболовных суденышек прочесывала сетями море. Несколько прогулочных парусных шлюпок стайкой шли с попутным ветром к городу. Разумеется, не стоило присоединяться к ним на подводной лодке. Как и разъяренные человечки-невелички, люди в шлюпках могли принять Эскаргота за некое воплощение зла и наброситься на субмарину, но уже не с миниатюрными кирками. Вполне возможно даже, что капитан Перри со своими людьми заходил в бэламнийские территориальные воды, совершал здесь пиратские набеги, а потом скрывался в морских глубинах. Коли так, бэламнийцы едва ли примут Эскаргота с распростертыми объятиями. Он должен извлечь урок из фиаско, которое потерпел в Городе-на-Побережье, решил он. Лучше не привлекать к себе внимания.