Бэламнийская трилогия - Джеймс Блэйлок

Эскаргот унес том Смитерса в штурманскую рубку вместе с тарелкой холодной рыбы и двумя бутылками эля. Его хронометр утонул в море вместе со штанами, и, несмотря на все старания, он не нашел на лодке ничего похожего на часы. С другой стороны, имело ли смысл следить за ходом времени? В морских глубинах разница между днем и ночью практически ничего не значила, и в данный момент Эскаргота возбуждала и побуждала к действию мысль, что он сам управляет своим подводным судном и что есть вероятность, пусть самая малая, что где-то под водой, неподалеку от оконечности острова, находятся ворота в Бэламнию, волшебную страну, описанную Смитерсом.

В считанные минуты субмарина погрузилась под сверкающие на солнце волны и взяла курс на запад. Эскаргот вел лодку медленно, одним глазом поглядывая на карты Смитерса. Последние изобиловали изображениями подводных гротов, озаренных волшебным светом затонувших городов и несметных сокровищ, но не содержали практически никаких указаний, нужно ли мореплавателю спуститься в эту впадину, или перемахнуть через то нагромождение подводных скал, или ему надлежит проплыть шестьдесят ярдов на юг, чтобы обогнуть скалистый выступ, мешающий видимости.

Так прошло несколько часов. Скоро Эскаргот решил, что надо следовать определенным курсом, чтобы не ходить кругами над одним участком морского дна. Он повернул прямо на восток и плыл по прямой, считая до восьмисот; потом повернул на север и плыл, считая до двухсот; затем он повернул на запад, затем снова на север и так далее, на каждом повороте спрашивая себя, не пропустил ли он нужное место, поскольку считал до двухсот, а не до ста семидесяти пяти или ста двенадцати. Спустя несколько часов Эскаргот понял, что изобрел навигационный метод, который является вовсе не методом, а лишь способом убедить себя, что он действует очень логично и разумно, как и подобает капитану субмарины.

По всей видимости, наступил вечер. Эскаргот снова проголодался. Что он будет делать, если ничего не найдет – никаких волшебных ворот, отмеченных на карте Смитерса? Он не мог всплыть на поверхность и стать на якорь поблизости от острова, на который высадил капитана Перри и его команду. Они доплывут до лодки ночью и перережут Эскарготу глотку. Во второй раз амулет правды ему не поможет. А если он просто ляжет в дрейф, что тогда? Субмарина не походила на судно, которое согласится мирно качаться на волнах на одном месте, во всяком случае, в ветреную погоду. Скорее она походила на глубоководную рыбу, которая спит на ходу.

Все вокруг окрасилось в тусклые тона, даже у самой поверхности воды, – ясное свидетельство того, что солнце село или скрылось за плотными облаками. Тьма неумолимо сгущалась, и вскоре за окном не осталось видно ничего, кроме круга света от фонаря, сделанного из огненного кварца. Дальнейшие поиски стали бессмысленными; в контрасте с ярким светом огненного кварца темнота вокруг казалась еще более непроглядной. Из черных глубин выплыла большая рыба, изумленно уставилась на фонарь и мгновенно исчезла. Угловатые скалы неожиданно выступали из мрака, словно желая захватить Эскаргота врасплох, и он тряс головой, борясь с сонливостью и снова и снова напоминая себе о необходимости смотреть в оба, если он не хочет закончить свое путешествие раз и навсегда.

Он давно перестал считать. Двести растянулись до четырехсот, потому что он раз сорок сбивался со счета и начинал снова с первого попавшегося числа. Досчитать до восьмисот вообще не представлялось возможным. Вскоре Эскаргот понял, что снова бесцельно ходит кругами. Потом – когда он думал, что находится в миле или больше от острова, – он совершенно случайно всплыл и увидел совсем рядом скалистый берег. Он вернулся к тому месту, откуда начал. Было слишком поздно, чтобы опять уходить в открытое море. Оставалось попытать счастья с капитаном Перри.

Эскаргот двинулся вдоль изгибающегося дугой берега, рассчитывая зайти в бухту. Он видел одну, когда днем обходил остров с подветренной стороны. Капитан Перри и его люди выплыли на наветренный берег и, вполне возможно, уже поубивали друг друга из злобы и глупости. Конечно же, устало думал Эскаргот, они не потащились через весь остров на противоположный берег. Там он будет в относительной безопасности. Наверняка люк запирается изнутри, а они не смогут причинить ему вред, если не сумеют проникнуть в лодку.

Каменистое дно внезапно сменилось песчаным, постепенно поднимающимся вверх. Эскаргот вел субмарину к берегу, держась над волнистым песчаным дном и распугивая многочисленных камбал и скатов. Вода стала чуть светлее, – вероятно, от лунных лучей. Но странное дело, казалось, пронизанный светом участок воды находился в отдалении от острова, где дно резко уходило вниз. А впереди, на прибрежных отмелях, она оставалась такой же темной – если только Эскаргот не сбился с пути и не развернулся на сто восемьдесят градусов. Ему ничего не оставалось, как всплыть на поверхность и осмотреться по сторонам.

Он находился в ярдах пятидесяти от берега – в бухте шириной с четверть мили, с севера отгороженной от океана темной стеной скал. Луны не было видно, лишь серебрились края огромных, наползающих друг на друга, несомых ветром облаков. Деревья на берегу раскачивались из стороны в сторону, и через бухту стремительно бежали маленькие волны. В целом ночь была достаточно темной для черных дел, и, конечно же, луна светила недостаточно ярко, чтобы объяснить появление светлого пятна, дрожавшего на поверхности воды в ста ярдах позади субмарины.

Присмотревшись повнимательнее, Эскаргот понял, что свет льется из глубины моря, а не с неба. Казалось, будто в каком-то подводном гроте горит огромная люстра. Внезапно Эскаргот вспомнил фонари из тыкв, светившие в тумане на лугу. Впрочем, вряд ли там, на морском дне, собрались ведьмы. Здесь было нечто другое. Нечто обещанное Смитерсом. Конечно, Эскаргот не видел этого раньше. При свете солнца сияние под водой было незаметным, по крайней мере для человека, не имеющего понятия, где его искать. Эскаргот проходил совсем рядом с этим местом, когда только-только отправился на поиски, а потом без толку кружил по морю, с полдюжины раз проплыв мимо.

Высунув голову из люка, Эскаргот завороженно смотрел на сияющее пятно на воде. Дул ледяной ветер. Деревья на опушке леса метались в темноте, со свистом рассекая воздух ветвями и жалобно стеная. В разрыве облаков на миг появилась луна, словно желая предупредить об опасности, а потом вновь скрылась, и ночь стала еще темнее. На берегу раздался громкий треск и тяжелый удар рухнувшего на песок дерева. В такую ночь стоять на якоре на поверхности было рискованно – и с каждой минутой становилось все рискованнее.