Страх Мудреца - Патрик Ротфусс

Она держала их, пока не уставала от них и когда она отсылала их прочь, это сводило мужчин с ума.

Я был бессилен.

Я был в новинку.

Я был игрушкой, любимой, потому что она была новой.

Это могло быть долго, прежде чем она устанет от меня, но придет время.

И когда она, наконец, освободит меня, мой ум может разорвать себя в ожидании ее.

Глава 97

Кровь и горечь Руэ.

Когда я сидел среди шелков и мой контроль ускользал, я почувствовал, как волна холодного пота покрыла мое тело.

Я сжал челюсти и почувствовал, как полыхнула небольшая вспышка гнева.

На протяжении всей жизни мой разум был единственной вещью, на которую я мог положиться и единственной вещью, которая всегда была полностью моя.

Я почувствовал, как моя решимость плавится, как мои естественные желания были заменены на какие-то животные инстинкты, на неспособность думать за пределами собственной похоти.

Часть меня, которая еще оставалась Квоутом бушевала, но я чувствовал, как мое тело реагирует на ее присутствие.

С ужасающим увлечением я чувствовал себя пролезающим к ней на подушки.

Одна рука нашла ее талию и я наклонился, чтобы поцеловать ее со страшным голодом.

Я выл внутри своего собственного разума.

Я был избит и иссечен, изнурен и пронизан болью.

Но мой разум был мой собственный, не зависимо от того, что станет с этим телом и окружающим миром.

Я бросился на нематериальные прутья клетки, изготовленные из лунного света и желания.

Так или иначе, я удержал себя от нее.

Мое дыхание вырывалось из моего горла, как будто спешило сбежать.

Фелуриан откинулась на подушки, ее голова вытянута вверх ко мне.

Ее губы были бледны и совершенны.

Ее глаза наполовину прикрыты и голодны.

Я заставил себя оторвать взгляд от ее лица, но ничего не было защищено от взгляда.

Ее горло было гладким и тонким, дрожащим от ее учащенного пульса.

Одна грудь была округлая и полная, в то время как вторая наклонилась немного в сторону, следуя вниз по склону ее тела.

Они поднимались и опускались с ее дыханием, двигаясь мягко и торчащие соски отбрасывали тени на ее коже.

Я увидел идеальную белизну ее зубов за бледно-розовыми приоткрытыми губами...

Я закрыл глаза, но почему то стало еще хуже.

Тепло ее тела было, как стоять возле огня.

Кожа ее талии была мягкой под моей рукой.

Она двигалась подо мной и ее грудь мягко терла мою.

Я чувствовал ее дыхание на моей шее.

Я вздрогнул и начал потеть.

Я снова открыл глаза и видел, как она смотрела на меня.

Выражение ее лица было невинным, почти страдающим, как будто она не могла понять почему получила отказ.

Я кормил мое маленькое пламя гнева.

Никто не может делать это со мной.

Никто.

Я удерживал себя от нее.

Небольшие линии нахмуренности прикоснулись к ее лбу, как будто она была раздражена или разгневана или сосредоточена.

Фелуриан докоснулась до моего лица, ее глаза желали и как бы пытались прочесть что-то, написанне глубоко внутри меня.

Я пытался отступить, вспоминая ее прикосновения, но мое тело просто трясло.

Капли пота падали с моей кожи, мягко стуча по шелковым подушкам и плоской поверхности ниже ее живота.

Она мягко коснулась моей щеки.

Мягко я наклонился, чтобы поцеловать ее и что-то сломалось в моем сознании.

Я почувствовал щелчок и четыре года моей жизни ускользнули прочь.

Вдруг я снова оказался на улицах Тарбеана.

Трое мальчишек больше меня с жирными волосами и свиными глазами вытащили меня из разбитого ящика, где я спал.

Двое из них удерживали меня внизу, прижимая руки.

Я лежал в застоявшейся луже и было очень холодно.

Было раннее утро и звезд не было.

Один из них держа руку на моем рту.

Это не имело значения.

Я был в городе в течении месяца.

Я знал лучше, что тщетно кричать о помощи.

В лучшем случае никто не придет.

В худшем случае кто-то, иначе не было бы нескольких из них.

Двое из них держали меня внизу.

Третий срезал одежду с моего тела.

Он порезал меня.

Они сказали мне, что собираются сделать.

Их дыхание было ужасно теплым напротив моего лица.

Они смеялись.

Там в Тарбеане, полуголым и беспомощным, я чувствовал что-то хорошее внутри себя.

Я укусил два пальца руки, закрывающей мне рот.

Я услышал крик и ругань и как один из них зашатался прочь.

Я напрягался и напрягался против одного, который все еще был на мне.

Я услышал, как моя собственная рука сломалась и его хватка ослабла.

Я завыл.

Я сбросил его.

Продолжая вопить я встал, моя одежда лохмотьями свисала с меня.

Я стукнул одного из них об землю.

Моя скребущая рука нащупала вывороченный булыжник и я использовал его, чтобы сломать одну из его ног.

Я помню звук, когда я это сделал.

Я взмахивал до тех пор, пока его обе руки не были сломаны, затем я проломил ему голову.

Когда я поднял глаза, то увидел, что того, кто меня резал, уже не было.

Третий прижался к стене.

Он прижимал окровавленную руку к своей груди.

Его глаза были белыми и дикими.

Потом я услышал приближающиеся шаги, бросил камень и побежал, побежал, побежал...

Неожиданно, годы спустя, я был снова одичавшим мальчиком.

Я отдернул назад голову и зарычал внутри своего разума.

Я почувствовал что-то глубоко внутри меня.

Я потянулся за ним.

Напряженная тишина поселилась внутри меня, подобно тишине, которая предшествует грому.

Я почувствовал, как воздух начинает кристализироваться вокруг меня.

Я чувствовал холод.

Отстраненно я собирал куски своего разума и совмещал их все вместе.

Я был Квоут из труппы, родившийся Эдема Руэ.

Я был Квоут студент, Ре'лар Элодина.

Я был Квоут музыкант.

Я был Квоут.

Я стоял над Фелуриан.

Я чувствовал, как если бы это был единственный раз в моей жизни, когда я полностью проснулся.

Все выглядело ясным и четким, как будто я смотрел новыми глазами.

Как будто я не тщился смотреть своими глазами на все, а смотрел на мир непосредственно своим разумом.

Спящего разума, какая-то часть меня кое-что поняла.

Не долго спящего, подумал я и улыбнулся.

Я посмотрел на Фелуриан и в этот момент я осознал ее внизу у своих ног.

Она была Фаэ.

Она не беспокоилась о правильном или неправильном.

Она была существом чистого желания, как ребенок.

Ребенка не заботят последствия, но ни один не может сделать внезапный шторм.