Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

попасться в руки этим азиатским варварам, от которых европейцы

шведы не ждали пощады. Они повернули к Полтаве и сами

отдались в плен. Их привели в русский стан к Шереметеву.

Фельдмаршал принял графа Пипера очень любезно и почетно. Ему

приготовили богато убранный шатер. Шереметев беседовал с ним

о тогдашнем положении дел, и шведам речь его показалась очень

умною.

Много шведских генералов попалось тогда в плен. Из них

знатнейшие были: Реншильд, Стакельберг, Шлиппенбах, Гамильтон, Роос, принц Максимилиан Виртембергский. Когда их

представили царю, Петр принял последнего за короля и, узнавши

свою ошибку, воскликнул: <Неужели-таки я не увижу сегодня

брата Карла?> Но тут царю принесли разбитые носилки короля, до сих пор показываемые в сокровищнице московской Оружейной

палаты. Несколько времени Петр думал, что Карл убит; вскоре, однако, принесли ему известие, что король успел убежать к обозу, и Петр, узнавши, что Карл жив, был этим очень доволен. Он

питал большое уважение к своему врагу.

После полудня всему русскому войску приказано было

выстроиться. Царь выехал без шляпы, благодарил всех за храбрость, дал

приказание перевязывать раны и лечить раненых, показывал к ним

сострадание. Между тем на поле приготовлена была походная

церковь. В час пополудни там отслужили благодарственный молебен, и во время пения <Тебе Бога хвалим> дано было три пушечных

залпа. По окончании молебна царь позвал сподвижников на пир, устроенный в шатрах. Царь с генералитетом пировал в особом царском

шатре, которого полы были подобраны, а перед шатром на карауле

стояла гренадерская рота Преображенского полка. К этому пиру

приглашены были знатные шведские пленники - генералы и

полковники. Во время пира привели Пипера; и его усадили также за

стол. Царь ласково обращался со всеми пленниками, собственноручно вручил фельдмаршалу Реншильду шпагу и похвалил его за

храбрость и верное исполнение своего долга. У прочих пленников

хотя шпаги были отобраны, но тут же милостиво возвращены царем.

<Господа! - сказал, обратившись к пленникам, Петр, - брат мой

Карл приглашал вас на сегодня к обеду в шатрах моих, но не

сдержал королевского слова; мы за него исполним и приглашаем вас с

нами откушать>. Поднявши налитой вином заздравный кубок, Петр

воскликнул: <Пью за здоровье моего брата Карла!> Потом, при громе

пушечных выстрелов, Петр провозгласил тост за здоровье своих

учителей. <Кто эти учителя?> - осмелился спросить Реншильд.

<Вы, шведы>, - отвечал царь. <Хорошо же ваше величество

отблагодарили своих учителей>, - сказал Реншильд.

710

Если бы русские, говорит шведский историк, неустанно

преследовали шведское войско, то, без сомнения, не выпустили бы

с полтавского поля ни короля, ни всего остатка его армии, но

Петр увлекся пиром на радости о победе, одержанной в такой

степени, в какой, быть может, он даже и не ожидал, и не прежде, как уже вечером спохватился отправить в погоню за отступившим

с поля неприятелем генерал-поручиков: князя Мих. Голицына и

Боуэра. Они не застали уже неприятеля, и действительно, это

была большая ошибка со стороны Петра: вся цель Северной войны

была бы уже достигнута в этот день, и Россия без дальнейших

потерь приобрела бы все то, что получила по Ништадтскому миру.

На другой день утром по приказанию царя с 4 часов начали

копать могилы для погребения убитых. Все войско было выстроено

на этом месте. Две могилы были готовы, и в 6 часов прибыл туда

государь. В одну могилу положили тела офицеров, в другую -

унтер-офицеров и рядовых солдат; всех их клали в мундирах, в

которых они пали на поле битвы. Отслужили над ними обычное

последование погребения. Царь, обращаясь к убитым, произнес

пред всеми такую речь: <Храбрые воины, за благочестие, отечество

и род свой души свои положившие! Вем, яко страдальческими

венцами вы увенчалися и у праведного подвигоположника Господа

дерзновение имати: споспешествуйте мне в праведном оружии

моем против врагов отечества и благочестия, молитвами вашими да

возможем в мире прославлять Бога и ваши подвиги>. Затем царь

положил перед убитыми три земных поклона и первый

собственноручно стал засыпать могилы землею. Другие командиры

последовали ему, и так совершилось погребение при громе пушек, беглой ружейной пальбе и звуках полковой музцки. Образовался

высокий курган; на его вершине Петр собственноручно водрузил

крест с надписью: <Воины бдагочестивии за благочестие кровию

венчавшиеся, лета от воплощения Бога Слова 1709 июня 27 дня>.

После отправления всего обряда над убитыми русскими Петр

приказал похоронить неприятельские тела, поручивши совершать

над ними погребальный обряд пленным протестантским

священникам. Дано было приказание жителям везде отыскивать и

хоронить человеческие и конские трупы.

Наконец, после всего этого, в тот же день, Петр, вообще

любивший торжественные въезды и выходы, в сопровождении своих

генералов въехал в Полтаву, принимал поздравления от

освободившихся из осады солдат своих и всех полтавских жителей, хвалил их за храбрость и стойкость и при всех, в знак своей

милости, поцеловал в голову коменданта Келина. В Полтаве царь

слушал в церкви благодарственное молебствие при пушечных и

ружейных выстрелах, посещал раненых, объявлял награды и в

заключение стал обедать у коменданта <чем Бог послал>. Во время

7-11

этого обеда явился к царю в Полтаву шведский генерал Мейер-

фельд. Карл послал его из-под Старого Санжарова без всякого

письменного вида, но с словесным заявлением согласия заключить

мир на таких условиях, на каких сам царь предлагал прежде.

Петр сказал: <Поздно король принимается за мир; прежде

предложенные нами кондиции уже не соответствуют настоящему

положению дел. Впрочем, я не отрицаюсь от мира, но только на

условиях приличных и сходных со справедливостью>. Он послал

такой ответ с трубачом, приехавшим с Мейерфельдом, а самого

генерала Мейерфельда на время задержал под тем предлогом, что

он явился без письменного вида. Вслед за тем царь отправил

Меншикова с целым корпусом преследовать шведов, давши

приказание, если поймают в плен Карла, то возвратить ему шпагу

и провожать его не стесняя, с подобающим уважением, а

изменника Мазепу везти заковавши, под строгим караулом и наблюдать, чтобы он над собою чегонибудь не учинил. Вероятно, эта

отправка происходила уже не рано, после всех описанных

церемоний, и это было причиною, что Меншиков уже не мог поймать

ни Карла, ни Мазепы, как этого желал государь.

29 июня был день царских именин. Устроен был в шатрах

другой такой же пир, как и в день победы, и опять были

приглашены к нему шведские пленные военачальники. На этом

втором пире был между прочим и шведский историк Нордберг. По

его известиям, шатры, в которых происходил этот пир, были

каждый более чем в 50 аршин длиною. Шведских пленных было там

много. Когда уже вставали из-за стола, вошел царь, заговорил

ласково с некоторыми из пленников и провозгласил тост за

здравие шведского короля. Нордберг при этом замечает, что хотя

писали и разглашали, будто Петр ласково говорил с Пипером, но

он, Нордберг, как очевидец, может удостоверить, что Петр не

сказал ни единого слова шведскому министру. После пира в тот же

день пленные шведские военачальники розданы были под

наблюдение русским вельможам: Меншикову поручен был принц Вир-

тембергский, Головкину - Пипер, Шереметеву - Реншильд, все

другие были розданы русским офицерам, сообразно чинам, какие

носили шведские пленники, до самых унтер-офицеров и рядовых.

Всех отправили в Россию через несколько дней. Худшая участь

постигла малороссиян-мазепинцев, которые взяты были в плен и

большею частью сами сдались, увидя шведское дело проигранным.

Нордберг, в качестве очевидца, говорит, что их подвергали

ужаснейшим истязаниям, ломали им руки и ноги и выставляли на

колесах изуродованные тела их; других вешали и на кол сажали.

Шведский историк, сообщая эти известия, тут же счел уместным

опровергать какого-то другого историка, которого имени он не

называет и который утверждал, будто Петр оказал козакам милость.