Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

Полтавский гарнизон умалялся. Надобно было впустить в

город свежие силы. Меншиков приказал в разных местах насыпать

новые редуты и строить мосты, показывая вид, будто намерен

- переправлять войско. Но то были сложные атаки, предпринимаемые и вверх и вниз по течению Ворсклы, чтобы привлечь туда

внимание шведов. Между тем при помощи малороссийских

поселян, знавших хорошо местность, насыпана была в ином месте

плотина, и ночью с 15 на 16 мая по этой плотине благополучно

проведен был бригадир Головин с 1200 солдат (а по иным

известиям с 900) и со всею потребною амунициею в Полтаву. Но за

этим удачным событием, по оплошности того же Головина, произошло другое событие, неприятное для русских. 18 мая, когда

между шведскими и русскими редутами шла горячая перестрелка, Головин из Полтавы сделал вылазку с 400 человек, но так

неудачно, что шведы две роты положили на месте, а сам бригадир

Головин был взят в плен с сорока солдатами; остальные, <приведенные в великую конфузию>, ушли в Полтаву.

В то же время совершилась окончательная расправа с

Запорожьем. Полковник Яковлев 28 апреля получил из Харькова от

Меншикова царский указ и поплыл по Днепру в Старый Кодак.

Запорожский полковник, начальствовавший в этом городке, не

сопротивлялся с большинством товарищества и принес повинную, но некоторые удалые убежали на острова. Яковлев всех покорив-

697

шихся законной власти отправил в Новобогородск, а против

убежавших на острова послал погоню. Спасаясь от погони, многие

из бежавших ушли из островов в степь. Русские успели

нескольких побить и взяли в плен 11 человек, из которых трое оказались

великороссийскими беглыми солдатами из Киева; были там и

бабы с детьми - остатки жителей, убегавших из Украины в

Запорожский край.

30 апреля Яковлев переплыл через Кодацкий порог; разбило у

него два судна, но людей на них не погибло никого. Причиною

такой потери было то, что лоцманов, умевших проводить суда через

пороги, не было: все кодацкие жители разбежались, а место их на

судах занимали новобогородские стрельцы. Тут стали приходить к

Яковлеву запорожцы с повинною, но Яковлев заметил, что это

делается неискренно: взятые в плен на островах показали, что

приезжавшие к ним запорожцы уговаривали их, чтоб они не склонялись

на царскую сторону, а шли бы в Сечу чинить отпор царскому

войску. Полковник Яковлев приказал сжечь Старый и Новый Кодак с

их предместьями с той целью, чтобы там уже не было более

пристанища <ворам>. Он отправил в обе стороны от Днепра в степи

отряды, в одну сторону - царского войска подполковника Барина

и козацкого полковника Кандыбу в другую - царского войска

подполковника Башмакова, и приказал истреблять без остатка

бежавших мятежников. Скоро затем подоспела конница, отправившаяся

по берегу Днепра в то время как пехота села на суда. Тогда

полковник Яковлев сообразил, что теперь плывущие по Днепру будут

обезопасены от внезапного нападения противников с берега, и плыл

далее.

7 мая приплыл Яковлев с своим отрядом к Каменному Затону, к городку, построенному близ самой Сечи. Вступать в городок было

небезопасно: слышно было, что там есть люди, хворающие

заразительною болезнью. Яковлев расположился близко городка и послал

в Сечу козака Сметану с увещательным письмом князя Меншикова

к запорожцам. Сметана не возратился. Пойманный запорожский

козак сказал, что посланца, привезшего письмо, вместо ответа

бросили в воду. Яковлев попытался послать в Сечу другое письмо, уже

лично от себя, применяясь к прежде посланному письму князя

Меншикова. Пришел от запорожцев ответ - неизвестно, словесный

или письменный - в таком смысле, что запорожцы не бунтовщики, держатся стороны царского величества, но царских посланных

близко не допускают. Между тем один запорожец, подвергнутый

допросу, сообщил, что кошевой Петро Сорочинский и Кирик Мень-

ко ездили в Крым, и потом хан прислал из Крыма в Сечу 15 татар, которых запорожцы отправили к Мазепе, а сами с часу на час

ожидают вспомогательной татарской силы. Яковлев послал сделать

осмотр, как бы ему проникнуть в Сечу. Оказалось, что по случаю

698

сильного половодья вся Сечь была окружена водою и многие курени

затоплены. Невозможно было пристать к Сече судами, а по степи, где обыкновенно в другие времена года был сухой путь, глубокая

вода захватила пространство сажен на тридцать. Яковлев послал

офицеров, переодетых в козацкое платье, рассмотреть, откуда бы

можно было приступить к Сече. Они сообщили, что вода нигде не

допускает проходить. Посланная на лодках партия солдат напала

на запорожский отъезжий караул; русские перебили и потопили

многих запорожцев, привели живьем одного пленника, и тот

показал, что все запорожцы, как один человек, не хотят склоняться к

царскому величеству. <Замерзело воровство во всех>, - выражался

Яковлев в своем донесении Меншикову.

Яковлев приказал насыпать шанцы и поставить на них

орудия, но стрелять приходилось трудно на далекое пространство

через воду, а сухопутьем никак нельзя было приблизиться к Сечи.

Приступ начали на лодках: он пошел неудачно для царских сил.

У Яковлева было убито от 200 до 300 человек, а раненых было

еще больше, и в том числе офицеров: те, которые попадались

запорожцам в плен, были подвергаемы бесстыдным истязаниям и

мучительной смерти.

Но вдруг поворотилось дело иначе. Явился присланный от

генерал-майора Волконского компанейский полковник Игнат Кгала-

ган с своим полком и с драгунами, поверенными ему от генерала

Волконского. Кгалаган не был незнаком с запорожцами. Он провел

молодость в Сече, отличался много раз в удалых козацких подвигах; его избирали даже в кошевые. Воротившись от Мазепы, он получил

царское прощение и милость, стал верно служить своему государю

и теперь, исполняя царскую волю, шел громить Сечу, ему когда-то

близкую и, так сказать, родную. Он знал все входы и исходы этой

Сечи; все козацкие <звычаи> сечевой братии ему были известны.

Сначала запорожцы, увидя идущую к ним новую ратную силу, думали: не татары ли это, которых обещал хан прислать. Но потом, когда узнали, что за гости прибыли к ним, пришли в смятение.

Русские ворвались в город и начали избиение. Кгалаган кричал: <Положите оружие и сдавайтесь, будет вам пощада!> Запорожцы

впоследствии говорили, что Кгалаган дал тогда присягу, и только

доверившись такой присяге, запорожцы покорились. 300 человек

было взято в плен; в числе их были старшины запорожского коша.

Яковлев приказал знатнейших из пленников заковать, а прочих

казнить на месте <по достоинству>. Запорожцы впоследствии

говорили, что казни эти сопровождались страшною свирепостью. Все

пушки, военные принадлежности и войсковые клейноты были

описаны и взяты. Яковлев, исполняя царский указ, сжег все курени и

всякое строение в Сече, <чтоб оное изменничье гнездо весьма

искоренить>, а Кгалаган, в ревности к исполнению царской воли, не

699

остановился только на-этом, но отправился в погоню за

разбежавшимися запорожцами, ловил их и отдавал на расправу войсковому

русскому начальству.

Петр, получивши известие о разорении Сечи, был чрезвычайно

доволен, потому что считал Запорожье важнейшим корнем измены

и всякой смуты в Украине. Он издал манифест ко всем

малороссиянам, излагал в нем вины запорожцев, их коварство, с каким

они в последнее время старались обмануть русское правительство, прикидываясь покорными, и в то же время вели вредные для

России сношения с неприятелями. Царь оповещал, что запорожцы

сами виновны в своей погибели, приказывал ловить убежавших

из Сечи и доставлять полковникам и сотникам для отсылки на

расправу. Но тем из них, которые сами явятся с повинною и

принесут раскаяние, обещалась пощада.

27 мая к -войску, стоявшему напротив Полтавы, прибыл

Шереметев, а 1 июня приехал туда же давно ожидаемый царь и

привел с собою свежие военные силы.

С этих пор сторона шведская заметно стала оказываться

слабейшею в сравнении с русскою. У русских беспрестанно

прибывали силы и скоро у них было, как говорили, до 80000; шведы между

тем беспрестанно теряли свои силы от большого числа побитых в

боях и умерших по причине болезней и всякого рода лишений. Все