Век Людовика XIV. История европейской цивилизации во времена Паскаля, Мольера, Кромвеля, Мильтона, Петра Великого, Ньютона и Спинозы: 1648—1715 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не стоило ожидать, что человек, унаследовавший такое состояние на земле, будет много думать о небесах. Он осуждал "энтузиазм" - под которым в его время подразумевался фанатизм - тех англичан, которые считали, что выдыхают божественные откровения. Любая форма бурных эмоций или речи, по его мнению, была признаком дурного воспитания. Но он считал, что мудрее улыбаться таким людям, чем преследовать их; более того, остроумие и юмор, которые он сделал предметом оригинального эссе, казались ему лучшим подходом ко всему, даже к теологии. Он соглашался с Бейлем в том, что атеисты могут быть достойными гражданами и что они нанесли меньше вреда религии и морали, чем грубость власть имущих конфессий. 165 Он протестовал против "поклонения и любви к Богу, чей характер - быть придирчивым и обидчивым, подверженным гневу и ярости, неистовым и мстительным... поощряющий обман и вероломство среди людей, благосклонный к немногим... и жестокий к остальным". 166 Он задавался вопросом, какое влияние такое представление о божестве оказало на характер и поведение людей. Он считал, что быть добродетельным из надежды на рай или из страха перед адом - это малодушие и трусость; добродетель настоящая только тогда, когда ее практикуют ради нее самой. Однако, поскольку человек таков, каков он есть, ему необходимо прививать веру в будущие наказания и награды. 167 "Настоящая гуманность и доброта - скрывать сильные истины от нежных глаз... . . Бывает необходимо. ...чтобы мудрые люди говорили притчами". 168 Таким образом, Шафтсбери защищал авторитетную церковь и пытался примирить зло и теизм с помощью оптимистической философии, которая сводила зло к человеческим предрассудкам. 169 Тем не менее Александр Поуп считал, что "Характеры" нанесли больше вреда явленной религии в Англии, чем все труды явных неверных. 170
Шафтсбери был согласен с Аристотелем и Локком в том, что счастье является законной целью человеческих действий; он определял философию как "изучение счастья". 171 Но он выступал против сведения всех человеческих мотивов к эгоизму или корысти. Согласно этому анализу (недавно расширенному Гоббсом и Ларошфуко),
Вежливость, гостеприимство, гуманность по отношению к незнакомцам или людям, попавшим в беду, - это лишь более умышленный эгоизм. Честное сердце - это только более хитрое сердце; а честность и доброта - это ... лучше регулируемое себялюбие. Любовь к родным, детям и потомству - это чисто любовь к себе и своей родной крови. . . Великодушие и мужество, несомненно, являются модификациями этого универсального самолюбия! 172
В противовес этой точке зрения Шафтсбери утверждал, что человеческая природа имеет двойную природу: инстинкты личной выгоды и инстинкты жизни в группе. Он считал, что общество и государство возникли не на основе общественного договора, а на основе "стадного принципа и ассоциативной склонности... столь естественной и сильной у большинства людей". 173 Существуют "естественные привязанности. . основанные на любви, благодушии, доброй воле и симпатии к себе подобным. . . . Иметь эти естественные и добрые привязанности в полной силе - значит иметь главное средство для собственного удовольствия; не иметь их - значит быть несчастным и больным". 174 Быть "хорошим" - значит иметь склонности, последовательно направленные на благо группы: чем больше группа, вызывающая эти чувства, тем лучше человек. Сознание такой социальной симпатии - это моральное чувство. Оно является врожденным, но не в своих конкретных заповедях (которые варьируются от группы к группе), а в своей инстинктивной основе: "Чувство добра и зла... столь же естественно для нас, как и естественные привязанности, и является первым принципом нашей конституции". 175
Шафтсбери перешел от этики к эстетике, отождествив их. Хорошее и прекрасное едины: мораль - это "вкус красоты и наслаждение достойным"; поэтому мы говорим о некоторых необщественных поступках как об уродливых, поскольку чувствуем, что они нарушают гармонию части с целым, которая является и добром, и красотой. Человек может сделать свою жизнь произведением искусства, единства и гармонии, развивая в себе эстетическое чувство, элементом которого будет нравственность; человек "хорошего воспитания" (считал наш аристократ) делает это, и в результате воспитания "не способен совершить грубый или жестокий поступок"; 176 сформировавшийся хороший вкус будет руководить им в поведении, как в искусстве. Истина - это тоже своего рода красота, гармония частей знания с целым. Поэтому Шафтсбери с готовностью встал на сторону классицизма в искусстве: форма, единство и гармония казались ему основными качествами совершенства в поэзии, архитектуре и скульптуре; а в живописи цвет менее принципиален и благороден, чем линия. Он был первым из современников, кто сделал красоту фундаментальной проблемой философии; он начал дискуссию, которая в конце восемнадцатого века достигла кульминации в лице лорда Кеймса и Берка.
Это была одна из линий влияния Шафтсбери; было и много других. Его акцент на чувствах повлиял на романтическое движение, особенно в Германии через Лессинга, Шиллера, Гете и Гердера, которые называли его "любезным Платоном Европы". 177 Во Франции это влияние проявилось в Дидро, а также в Руссо. Его интерпретация религии как теоретически слабой, но морально необходимой затронула практический нерв Канта. Его акцент на симпатии как основе морали вновь появился у Юма и Адама Смита. Его идеи об искусстве стали частью классического экстаза Винкельмана. Начав как ученик интеллектуального и не слишком эстетичного Локка, он стал (возможно, в силу естественного сопротивления каждого поколения своим генераторам) философом чувства, настроения и красоты. Любитель классического стиля в искусстве, он стал источником романтического возрождения на континенте, хотя в Англии поэзия и архитектура следовали его классическому направлению. А философию он заставил блистать изяществом стиля, напоминающим Платона, с которым тогда соперничал только Беркли.
VII. ДЖОРДЖ БЕРКЛИ: 1685-1753 ГГ.
Он родился в замке Дайсерт в графстве Килкенни. В пятнадцать лет он поступил в Тринити-колледж в Дублине. В двадцать лет он создал клуб для изучения "новой философии", под которой подразумевал Локка. В двадцать один год он занес в свою "общую книгу" идею, которая, как он надеялся, навсегда сокрушит материализм: что ничто не существует иначе, как будучи воспринятым, что, следовательно, разум - единственная реальность, а материя - миф.
Как ... учение о материи, или телесной субстанции, [было] главным столпом и опорой скептицизма, так и на этой же вере были воздвигнуты
