Вариант единорога - Роджер Желязны

– Прощай, Земля, – проскрипел Ян.

– Подожди! – крикнул человек. – Дай мне, пожалуйста, одну минутку – я хочу помолиться!

– Я не знаю, что такое "помолиться", – ответил Ян. – Валяй, а я за тобой понаблюдаю. Только не долго.

Человек наклонил голову. Положил руки на край ямы.

– Ты закончил? – спросил Ян.

– Да, – ответил человек, выпрямившись и сжав руки в кулаки.

И снова посмотрел на Яна.

А потом бросил две пригоршни песка прямо в фиолетовые глаза.

Ян возмущенно взвыл и отшатнулся.

Собрав всю свою силу, человек выскочил из ямы и, схватив лопату, ударил Яна по голове.

Темная липкая жидкость потекла по лезвию.

Ян неподвижно лежал на земле.

Землянин засунул его в могилу, а затем засыпал песком. Бросил лопату и, спотыкаясь, направился в сторону жилища.

– Ты был прав, – пробормотал он, – потребовалось некоторое время.

Путь Земли полыхал у него над головой.

Последний человек на Марсе сидел в одиночестве в полной темноте.

В дверь кто-то постучал.

– Времени не осталось, – проскрипел знакомый голос.

Желязны Роджер

Ибо это есть царствие мое

Роджер Желязны

Ибо это есть царствие мое

АКТ I

"Как далеки чертоги тьмы…"

"На расстоянии звезд, – подумал он, – и в десяти шагах отсюда".

"Как далеки теперь люди…"

Он молча согласился.

"Но нелюди рядом с тобой".

Он кивнул.

"Ты все еще на Земле и поэтому смешон".

– Да, – прошептал он.

"Ты наполовину безумен и все время льешь".

– Безумен полностью, а пью лишь половину времени, – поправил он.

"Ты должен войти в машину, нажать на кнопку и присоединиться к своему народу в местах смеха и радости…"

– Ой! – икнул он. – А мне и сейчас смешно. Покачав головой, он сел и осмотрелся. Рука прикоснулась к бобовому стеблю желтого луча. Он подождал всего лишь долю секунды.

– Вид услуг? – спросила подушка.

– Меня уже достала болтовня дутиков, – с возмущением ответил он. Найди точку входа, поставь экран и блокируй их контакты. Неужели нельзя запомнить, что, когда я пью, мне необходимы А-режим и чуткая забота?

Подушка зажужжала.

– А-режим задействован. Проникновений нет. Он едва не вскочил с кушетки:

– Кто же тогда сейчас говорил со мной?

– Ну уж точно не я, – ответила подушка. – Возможно, это твое воображение, взвинченное алкоголем, который ты употребляешь как…

Фраза немного обидела его.

– Ладно, прости, – извинился он перед невидимыми спиралями проводников. – Смешай мне еще один коктейль.

Он улегся на кушетке, сунул в рот соломинку и невнятно проворчал:

– Только на этот раз не добавляй воды.

– Я никогда не разбавляю твои напитки.

– Но они стали слабее на вкус.

– Значит, твои вкусовые пупырышки теряют чувствительность.

– В таком случае отключайся! Хотя подожди! Почитай для меня.

– Что почитать?

– Что-нибудь.

– "Все утро крот настойчиво прочищал себе путь…"

– Только не Грэхема!

– Может быть, Врэдмера?

– Нет.

– Гелдена?

– Нет. Что-нибудь постарше. Вот как у того же Грэхема.

– Крина? Клала? Старца Венеры?

– Еще старше.

– Флоуна? Трина? Хэмингуэя? Пруста?

– Древнее.

– "В начале было Слово…"

– Но языческое.

– Как у Пиндара?

– Пожалуй, да – как у Пиндара. Отпив добрый глоток, он откинулся на подушку и закрыл глаза.

"Почему ты убил дутика?"

Пауза безмолвия.

– Я никого не трогал.

"Дутики не убивают друг друга, а один из них мертв. Ты последний человек на Земле. У тебя безграничная власть. Почему ты используешь ее для убийств?"

Еще более длинная пауза.

– А кто такие дутики?

"Им нужна Земля. Ты встречался с ними. Неужели не помнишь?"

– Не знаю… Наверное, в тот момент я был пьян. Ладно, уходи!

"А почему бы не уйти тебе?"

– Рад бы, да не могу!

"Можешь. Тебе надо только войти в машину, нажать на кнопку, и ты присоединишься к своему народу в местах смеха и радости…"

– Да брось ты. Нет никаких мест смеха!

"Тогда поговори с дутиками".

Ладонь коснулась края кушетки, и в его вену вошла игла со снотворным.

Он провалился в бездны забытья.

Грязно-тусклое солнце опускалось на мокрый бетон. Он смотрел на него, щурясь и мигая.

– Да, бывали времена, когда мы тратили на тебя массу слов, прошептал он, осознавая, что проснулся. – Однако все приходит к концу и теряет свой смысл.

Он перекатился на правый бок, чувствуя себя печальным и величественным.

Подушка спросила, что ему хотелось бы на завтрак. Он попытался придумать достойный ответ, но сдался и попросил то немногое, что устроило бы его желудок.

Скромным "немногим" оказались мел и печенка, вымоченная в загаженной до краев дренажной канаве. Он плюнул на пол и перевернулся на левый бок, чувствуя себя уже менее величественно.

В конце концов он ткнул пальцем в радужный столб лучей.

– Соедини меня с пультом мыслеобразов. Сила пронзила его потоками безмолвной мелодии, и в ней смешались удары облаков, нити лунного света, похожего на шелк, и глубинные вихри океанских ветров, которые раскачивали заросли кораллов…

Сладко потянувшись и зевнув, он представил огненное поле времени, а затем скользнул на сотню лет вперед.

– Гора Атос и завтрак, – велел он скучающим тоном.

Под ногами возник скалистый утес. При виде бескрайних просторов Святилища на его губах появилась улыбка. Очистив стены взмахом руки, он создал панораму деревьев и холмов – пейзаж, напоминавший прежнюю Землю. Вдалеке за лесом сверкало море. (Неужели настоящее? Он пожал плечами.) Невидимый потолок превратился в голубовато-зеленое небо. Ярко-желтое солнце получилось жгучим и злым. Склон плавно опускался вдаль. Облачившись в усмешку и власяницу, он подернул горизонт мерцающим маревом.

– Слишком хорошо для царств Земли, – шепнул он бездонной выси. Приди, Люцифер!

Испуская запах смерти и окончательных приговоров, слева от него возникла безликая тень.

– Какая тоска! – со стоном признался он. Невыразительный голос звучал, словно из бочки:

– Смотри же на царствия Земли во всей их славе и силе. От начала веков владею я ими, но сейчас готов отдать простому человеку. Служи мне, и они будут твоими.

Он засмеялся:

– Ты шутишь, парень. Они и так мои. Я только что их создал – их и тебя. Это ты должен платить мне дань уважения.

Фигура задрожала и стала нечеткой.

– Нет, что-то тут не так, – сказал он с досадой.

– Преврати эти камни в хлеб, и я поверю тебе, – пропищала тень.

– Лучше в ветчину и яйца. Ты как? Позавтракаешь со мной?