Елисейские Поля - Ирина Владимировна Одоевцева

громко говорит в передней с тетей Катей. О чем это они?

— Аня, Аня, иди сюда…

Аня не спеша оправляет белое пышное платье: невеста должна носить только белое.

Она делает перед зеркалом реверанс:

— Пожалуйте, mademoiselle, жених вас ждет…

В столовой стоит Андрей, как-то странно втянув голову в плечи. У тети испуганное, бледное лицо.

— Здравствуй, Андрей.

Андрей быстро оборачивается к ней:

— Люся отравилась. Только что. Опиумом. Я прямо оттуда.

Аня, шурша шелком, садится на диван и грациозно нагибает голову.

— Умерла?.. — спрашивает она.

7. Утюг

Они выходят из магазина.

— Кажется, ничего не забыли?

Андрей вынимает список:

— Нет. Все.

Они идут по rue Royale на Конкорд. Аня внимательно оглядывает встречных женщин.

— Послушай. Только отвечай правду. Ты счастлив?

— Ну конечно. А разве ты нет?

— Ах, я не о себе говорю. Совсем, совсем счастлив?

Андрей смеется:

— Совсем.

— И тебе не кажется, что это слишком мало, слишком просто? Ну вот любим, женимся. Не хочется тебе чего-нибудь невозможного, страшного?

— Что за фантазии, Аинька! А тебе разве?..

— Ах, я не о себе. Я о тебе говорю.

— Ты нервничаешь. Должно быть, о Люсе думаешь.

— О Люське?.. Ну вот еще! Какое мне до нее дело? Если бы она хоть умерла. Я бы ей тогда цветы на могилу носила — так романтично. Любовь, смерть… А то и отравиться не сумела. Впрочем, бог с ней. Пусть себе живет на здоровье. Нет, я не о Люське думала, я о нас.

— Ты не устала?

— Ни чуточки. Я стала теперь такой легкой-легкой, точно не иду, а лечу. — Она смотрит на Андрея сбоку. — Это потому, что я влюблена. Да. У влюбленных крылья за плечами, как у ангелов. Я теперь ангел. — Она берет его за руку. — Подумай, еще месяц тому назад мне было так скучно, так безнадежно. Я целые дни шила в мастерской, ночью плакала. А теперь… Теперь я ангел и лечу по елисейским полям. И ты со мной. И тоже ангел.

Та, кого любишь ты много,

Уведет рукой блаженной

В елисейские поля… —

это про нас сказано.

Андрей смеется:

— Ну уж и про нас! И какой ты ангел — ты злюка.

— А ты думаешь, ангелы — добрые, сахарные? Это на них клевещут. Ты не верь.

Она вдруг останавливается:

— А утюг? Утюг-то и забыли!..

8. Советы

На пестрой скатерти сухарница с мятными пряниками и вазочка с вареньем. Самовар шумит, заглушая канарейку. Тетя Катя наливает Ане чай.

— И все-таки вы, теперешние, не умеете любить. Вот, я помню, у нас штабс-капитан был. Несто`ящий человек, пьяница, картежник. Только у него и было хорошего что жена. Все она ему прощала и как любила. Раз как-то уехала гостить в имение к сестре, а он остался. Сидит она там, и сердце не на месте, все о нем думает. Вдруг получает письмо, что он захворал. Сейчас же собралась и домой. Подъезжает, а к ней навстречу денщик: «Кончается их благородие». Она ничего не ответила. К мужу прошла, даже накидки не сняла. А он уже хрипит. Она легла с ним рядом на кровать, обняла его и так уж больше не вставала. Вместе с ним умерла. От разрыва сердца, должно быть.

Аня смеется:

— Тетя, вы путаете. Это вы в опере видели. «Тристан и Изольда» называется.

Тетя Катя краснеет:

— Может быть. Тебе лучше знать. Мне немудрено путать. Поживи с мое — и сама путать будешь.

— Тетя, тетечка, не сердитесь. Я ведь только так. Смешно стало. — Она целует тетку в шею за ухом. — Помните, как я вас в детстве называла: тетя Душка, тетя Мышка, тетя Соловей. Милый вы мой Соловей.

Тетя Катя уже улыбается:

— Ну-ну. Я же не сержусь. Завтра мама приезжает. Ты рада?

— Очень, — равнодушно отвечает Аня.

— Какая ты, Аня, право. Ласковая, а настоящего сердца в тебе нет. Как кошка, хоть кошек терпеть не можешь.

Аня вздыхает:

— Ах, тетя. Мне тяжело. Мне грустно. Я все плачу.

Тетя Катя гладит ее по светлым волосам:

— Всегда так. Замуж выйдешь — все пройдет.

Аня трясет головой:

— Нет, у меня не так. Я больна… Я умру… — Она прячет лицо на груди тетки. — Ах, тетя, как я счастлива! Скажите… Это очень…

— Глупости, глупости. Что еще выдумаешь?

— А я боюсь…

Аня поднимает голову.

— Глупости.

— Тетя Соловей, а он меня всегда любить будет?

Глаза тети Кати становятся круглыми и хитрыми.

— Слушай, я тебя научу, — шепчет она. — Когда ляжете в первый раз, ты сейчас же три раза через него перепрыгни.

— Как перепрыгнуть?

— Да очень просто. Три раза.

— Да как же я прыгать стану?

Аня хохочет.

— Ну не прыгай. Как желаешь. Да и без того он тебя любить будет. Таких ласковых и бессердечных мужья всегда обожают.

В коридоре Валя подбегает к Ане:

— Аня, иди сюда.

— Что?.. Кажется, подслушивало, Валентино?

Валя сжимает кулаки:

— Я? Я подслушивала? Скаутское слово, если бы это не ты сказала…

Аня берет ее за плечи:

— А если бы и подслушивала? Что же тут дурного, раз интересно?

Валя сбита с толку.

— Я не подслушивала, но я слышала. И, — шепчет она, — если ты его боишься, я тебя научу. Чуть что, хватай его за руку. Видишь, вот так и так. Поняла? Это прием джиу-джитсу. Ничего, что он сильный. Сразу пощады запросит. И еще вот так. Я знаю, как надо. Я все знаю. Я даже утопленников оживлять умею.

Аня снова хохочет:

— Спасибо, Валентино.

9. Елисейские Поля

Аня в первый раз в жизни в ночном ресторане.

Лакеи разносят шампанское.

На эстраде толстые набеленные женщины в пестрых шалях. А цыганки должны быть смуглые и худые.

…Дни за днями катятся,

Сердце болью тратится,

Обрывая тоненькую нить…

— Как они смешно поют. Андрей, налей мне еще.

Аня пьет. В голове шумит.

— Андрей, слушай, Андрей… — Она смеется, закидывая голову.

Андрей наклоняется к ней через стол:

— Не смейся так громко. На нас смотрят.

Она презрительно щурится:

— Кто? Эти?

— Аинька, тише.

…Пусть туман колышется,

Пусть гитара слышится.

Не мешай мне сегодня жить…

— Не мешай мне сегодня жить… — повторяет Аня и снова смеется. — Какие глупые слова. Разве могут мешать? Налей еще.

— Ты слишком много пьешь.

— Налей. Я хочу. — Она проливает вино на скатерть. — Открыватели новых стран, пираты, авантюристы… Скажи, Андрей, ты кто?

— Я? — удивляется он.

— Да, ты. Я