Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

судьбы. Может, они и вправду сделали его оружием своего проведения, но лишь для того, чтобы уберечь жизнь действительно важного человека. Жизнь Лико Тайвиша.

Линия расступилась, пропустив вперед отряд телохранителей, и они ворвались в ряды врагов, разрезая их на две части. А следом за ними с новой силой ударили и войска тайларов. Забыв про усталость, про вязнущие в грязи сапоги и ливень, воины линии ринулись в атаку, словно играя вперегонки с отрядом своего полководца.

И враг не выдержал этой новой лавины. Все поле боя наполнилось уже даже не лязгом оружия, а криками боли и страха. Кто-то из дикарей пытался бежать к лодкам, кто-то, прорваться к лесу, найдя там спасение, кто-то еще сражался, но все больше и больше харвенов бросали оружие и падали на колени.

Сопротивление варваров, что еще совсем недавно было яростным и отчаянным, надломилось, как и их воля сражаться. Как по команде, еще не окруженные и сохранявшие порядок ряды воинов, начали складывать оружие на землю, падая на колени перед победителями и протягивая к ним руки в мольбе о пощаде. Последнее воинство покоренной страны на глазах превращалось в толпу невольников. Вся ярость, что еще недавно билась в их сердцах, иссякла, оставив лишь смирение и пустоту. Бой был окончен. А вместе с ним и вся война.

И словно почувствовав это, сдались и местные боги: неистовый ледяной дождь почти прекратился, а черный небосвод окрасился кроваво-красными оттенками скорого начала нового дня.

Солдаты армии победителей разошлись между несколькими сотнями выживших врагов, связывая их и формируя колонны, которым предстояло отправиться в лагерный загон. Скофа тоже бродил между пленниками, проверяя надежность веревок, когда услышал чей-то радостный вскрик:

– Господин! Мы нашли его!

Повернувшись, он увидел как их полководец Лико Тайвиш, в окружении нескольких своих телохранителей, подошел к двоим солдатам, склонившимся над стоящим на коленях старым варваром. Воин был одет в железные чешуйчатые доспехи, выкрашенные в багряный цвет. Его мокрые, висящие, словно сосульки, седые волосы охватывал золотой обруч, а длинные усы были продеты в три золотых кольца. Он тяжело дышал, жадно глотая ртом воздух, и зажимал рукой дыру в левом боку, из которой сочилась кровь.

Стратиг присел перед ним на одно колено, пристально посмотрев в глаза раненому воителю:

– Вот мы и встретились, Багар. Долго же ты от меня бегал,– проговорил он с хищной улыбкой полководец.– Солдаты! Перед вами воевода Багар, прозванный Багряным. Последний из непокоренных вождей варваров. Последний, до сегодняшнего дня. Ибо с его поражением, война окончена! Мы победили!

– Ура!!! – взревели ряды измотанных битвой солдат. Сотни мужчин обнимались, стучали оружием и хлопали друг друга по плечам. Все лишения, все тяготы, вся боль и кровь этих долгих двух лет, были теперь позади. Они выполнили свой долг. Они победили.

– Я знаю, что ты понимаешь мою речь,– продолжил Лико, когда радостный рев воинов немного стих.– Ты, наверное, думаешь, что сегодня примешь свою смерть. Но это не так. Теперь ты мой трофей Багар, и ты не умрешь. Мои лекари вылечат твои раны. Можешь не сомневаться в этом. Ты поправишься, чтобы стать частью моего триумфального возвращения в Кадиф, где тебя и ещё трёх вождей твоего народа казнят под ликование моих сограждан. Я подарю им твою смерть, чтобы и они могли почувствовать причастность к нашей победе. А до тех пор ты будешь живым и невредимым. Я позабочусь об этом. Лично.

Старый харвен поднял голову и попытался плюнуть в стратига, но тот успел ударить его по лицу, отчего вождь погибшей страны рухнул на землю, растянувшись перед ногами победителя. Стоявшие вокруг воины одобрительно загудели.

Краем глаза Скофа заметил какое-то движение на земле. Он повернулся в ту сторону, но увидел лишь несколько мертвых харвенов, лежавших в паре саженей от стратига. Похоже, от усталости ему начало мерещатся всякое. Солдат вновь повернулся к вождю и полководцу, но его внимание опять привлекло какое-то неявное движение.

Один из казавшихся мертвым харвенов явно поменял позу и лежал уже чуть ближе, чем остальные. Нахмурившись, воин шагнул в его сторону, и тут дикарь вскочил и бросился к полководцу.

– Сзади! – только и успел выкрикнуть он.

Копья у него не было. Зато был меч. Молниеносным движением вытащив его из ножен, он метнул два локтя доброй стали в бегущего варвара. Лезвие вонзилось ровно под его левую руку, почти наполовину войдя внутрь. Дикарь отшатнулся в сторону, остановился, сделал нетвердый шаг и рухнул на землю.

Великий стратиг резко обернувшись, посмотрел сначала на мертвого харвена, а потом перевел взгляд на стоявшего неподалеку Скофу. Поднявшись, он подошел к солдату и протянул ему свою руку. Скофа чуть смутился, слишком уж непривычным это было для него, но все же пожал.

– И вновь ты приходишь мне на помощь, воин. Сначала в лесу, потом на той поляне и вот сейчас твой меч, похоже, снова спас мне жизнь. Я снова благодарю тебя Скофа, но в этот раз одних слов явно будет недостаточно. Иначе боги просто сочтут меня неблагодарным и лишат своего благословения.

Лико Тайвиш отстегнул от пояса инкрустированную самоцветами серебряную флягу и протянул ее Скофе.

– Я не могу принять такой дар, господин! – замахал руками опешивший воин.

– Можешь,– полководец вложил флягу в руки солдата и, похлопав его по плечу, вернулся к своим телохранителям и пленному вождю, которого уже поднимали двое воинов.

А Скофа так и остался стоять, крепко, до боли сжимая дар своего полководца. И последние капли дождя, упавшие с небес, смешались с прокатившейся по грубой щеке воина слезинкой.

Глава вторая: Гарпии и горести

К полудню базарная площадь столичного квартала Фелайты преобразилась до неузнаваемости. От многочисленных уличных торговцев, продающих все, от овощей и гвоздей, до тканей и заморских благовоний, не осталось и следа. Даже вездесущие продавцы кефетты, неизменного атрибута улиц тайларских городов, и те укатили свои небольшие жаровни. Но стоило площади опустеть, как место обычных для этого времени толп покупателей и праздных зевак заняли мальчишки.

Не меньше двух сотен, по большей части немытых, с ссадинами и в заштопанной одежде, они шли со всех сторон, с каждой улицы и подворотни, сбиваясь вместе у большого каменного постамента, откуда обычно городские глашатаи объявляли новости.

Но сегодня, вместо крикливого сановника, на толпу с довольной ухмылкой взирал мужчина лет тридцати. Он был одет в добротную черную тунику, которую обхватывал кушак с серебряными и золотыми бляшками, за который были заткнуты четыре кинжала, а на его руках красовались