Нечестивый город - Джек Финней

Хор: О, мы не понимаем, зачем эти поцелуи, клеймо на груди, прикосновения к бедрам и плечам. Мы не понимаем их назначения, но у нас возникают подозрения, и мы не можем одобрить такое.

Полухор: Ладно, оставим это.

Рассказчик: Стинго отправился в Монте Корпус Дульче. Люди, жившие там, были хаанитами, но не имели священника. Они построили для него красивый уютный храм из зеленого камня и внутри, в дальнем конце, повесили вечный символ Хаана. Под ним находился небольшой помост, на который всходил Стинго, чтобы проповедовать Слово.

Стинго был отменным проповедником. Особое красноречие он проявлял при описании хаанова рая и – быть может, даже еще большее – при описании хаанова ада. Однако, что касается более абстрактных проблем учения – например, вопроса о том, какую собственно выгоду получает Хаан от поклонения жителей Монте Корпус Дульче; или о том, почему Хаан никак не прореагировал на последние семь молитв о ниспослании дождя, – тут красноречие оставляло Стинго, и слова его теряли убедительность. Но ему удавалось выходить из положения, ссылаясь на двусмысленные высказывания о непостижимости путей Хаана.

Так миновал год, и Стинго подверг самому тщательному рассмотрению каждый час минувшего года и с беспокойством обнаружил, что в нем не было даже крошечного мига экстаза. Несомненно, все это он мог объяснить с точки зрения непостижимости Хаана, но время неслось с удручающей скоростью, и можно ли требовать от человека, чтобы он без конца сидел и ждал, пока непостижимое божество удосужится проявить немного справедливости. Стинго сорвал с себя ризу священника, вывел священный знак на груди, выбросил наводящий ужас Жезл, заколотил двери храма и отправился в предместья Монте Корпус Дульче, надеясь обрасти экстаз в искусстве.

Полухор: О, пропустите искусство и начните прямо с любви!

Хор: Нет. Сначала мы хотим послушать об искусстве.

Рассказчик: Итак, в Монте Корпус Дульче существовал лишь один вид искусства: гончарное. Художник Монте Корпус Дульче сидел в своей мастерской. Перед ним был круг, слева – куча глины, справа – кувшин с маслом. Ученик художника усердно нажимал на педаль, и колесо крутилось как бешеное. Мастер смачивал руку маслом и на бешено вращавшийся круг бросал ком глины. Умелыми пальцами он гладил глину, и она загадочным образом превращалась в симметричный вращающийся горшок. Иногда изящно удлиненный, иногда широкий и приземистый, словно брюхо толстяка. В Монте Корпус Дульче рассказывали, будто у мастера-гончара была молодая красивая жена, и однажды он привел ее в мастерскую и велел ей снять с себя все одежды. Так она стояла обнаженная перед ним и его учеником, а он делал кувшины, повторявшие все очертания ее прекрасного тела.

Но тут художник превзошел самого себя. Никогда прежде он не достигал такого мастерства. Созданные им кувшины оказались даже прекрасней, чем его жена. И он почувствовал к ним страстную всепоглощающую любовь, и уже не мог продать их и расстаться с ними. Поэтому он хранил свои кувшины в особом потайном месте и каждый день часами любовался их формой и с благоговением прикасался к ним. Вся любовь, которую художник питал к своей жене, перешла на эти кувшины, а жену он совсем оставил. Она стала увядать и вскоре умерла от тоски, в то время как он поклонялся своим спрятанным в тайнике горшкам, поглощенный восторгом творца.

Полухор: Чушь.

Хор: Это нам не понятно. По правде говоря, мы ничего сами не создавали, и все это нам не понятно.

Рассказчик: К подобному восторгу и стремился Стинго в своей погоне за счастьем. Со всем пылом души обратился он к гончарному искусству, приобрел мастерскую, круг, глину, ученика и приступил к своему второму искушению. Сначала он находил его забавным и гордился грубыми кривыми сосудами, созданными его неумелыми руками. Но потом работа стала казаться ему утомительной. У него болела спина. Голова постоянно кружилась. Кожа на руках воспалилась.

Наконец Стинго сдался. Он выбросил глину, вылил масло, разбил круг и прогнал ученика. «В этом деле, – сказал он, – счастье дается лишь мастеру, и у меня нет ни сноровки, ни терпения, чтобы стать мастером. Значит, искусство мне не подходит так же, как и религия. Остается любовь. Поистине не требуется ни божественного вдохновения, ни многолетней практики, чтобы испытать экстаз в объятиях женщины».

Полухор: Нам уже становится интереснее – так что пропусти несколько абзацев и переходи к самой сути.

Рассказчик: Пропускаю. В таверне Стинго спросил виноторговца, где можно найти женщину. Виноторговец ответил, что есть много мест, но Черный Эли ничем не хуже всех остальных. И Стинго направился туда.

Двор был залит ослепительным солнечным светом. В тепловатом фонтане большие черные змеи охлаждали свои свернутые кольцами тела. В тени под деревом две сумасшедшие девицы с бледными и лишенными выражения лицами мучили больную собаку.

Маленький негритенок шел, шатаясь под тяжестью большого кувшина. Кувшин соскользнул с его плеча и разбился на мелкие кусочки. Мальчик заплакал. Во двор прибежал бледнолицый человек с плеткой и принялся молча и безжалостно хлестать мальчика. Это был Черный Эли, рабовладелец.

Оба хора: Продолжай! Продолжай!

Рассказчик: Бледнолицый человек увидел Стинго и спросил: «Чем могу быть вам полезен?»

«Мне нужна женщина», – ответил Стинго.

«Давайте зайдем», – предложил бледнолицый.

Они зашли в дом и сели на белую скамью в просторном и необычайно чистом помещении, перед ними взад и вперед прохаживались девушки.

У Черного Эли было много девушек. Одни – как слоновая кость, другие – как черное дерево, третьи – как медь и четвертые – как золото. Некоторые также отличались прозрачной бледностью.

Стинг задумался.

«Вот эта», – сказал он наконец.

Она повела его в свою комнату. Воздух там был насыщен ароматом цветов, а постель была теплая и мягкая – ужасно мягкая – и покрытая мягкими теплыми, ужасно теплыми покрывалами.

Полухор: Но те губы целовали сотни мужчин. Ту плоть желали и получали люди всех наций. Сколько плодов сорвано и животных убито, чтобы насытить это прекрасное тело. Сколько соткано шелка, чтобы одеть его. Сколько масла надавлено, чтобы умастить его. Песни пелись во славу его. И золото было добыто, чтобы купить его.

Рассказчик: Да. Те губы целовали сотни мужчин. Это было неистовое безумное опьянение, какого не могут дать ни религия, ни искусство. Здесь был весь экстаз, который есть в мире.

Полухор: Песнь любви. Песнь страсти и любви. Песнь жизни.

Дождь падает на зеленые травы.Пыльца разносится ветром.Рыбы поднимаются по реке.Жимолость источает благоухание в лунную ночь.Паук пожирает паука.Жабы квакают в пруду.О песнь, песнь жизни…

Люди собираются вокруг Рассказчика. Они идут, наступая на протестующих членов Хора. На их лицах тревога и замешательство.