Итоги № 48 (2012) - Итоги Итоги

— И в такой среде произошла история с доносом в КГБ...

— Донос случился на ровном месте. Отмечали в общежитии мой день рождения. Накрыли стол длинный, плов готовили, выпивали, разговаривали... А через день фотографии оказались в КГБ: вот — распитие алкогольных напитков. Помню, меня полковник спрашивает: пили на дне рождения? «Ну да, шампанское...» А он выкладывает фотографию: я сижу, Кала Кармаль, мы чокаемся рюмками, и в кадре на первом плане — бутылка «Столичной». Хотя я вообще-то крепкие напитки не жаловал...

— Это наказуемо — выпить на студенческом дне рождения?

— Так это в середине 80-х, в самый разгар борьбы со спиртным. К тому же я был замсекретаря парткома по идеологии. И пошло-поехало: какой пример вы показываете комсомольцам? Меня исключили из института, потом из партии, влепили строгий выговор, начали следствие, будто я шпион, наркоман, фарцовщик. КГБ тогда был всесильным, но я все равно решил бороться. Написал письмо председателю КГБ Чебрикову о том, что я не шпион, написал как коммунист письмо на имя XIX партконференции, Шеварднадзе написал как министру иностранных дел. Везде указывал, что я простой студент, без «лапы», без денег. Решил: раз жизнь поставила в такие условия, надо бороться, доказывать свою невиновность. Началась история в апреле, а в сентябре меня пригласили в МГИМО и сказали: мы все проверили, факты не подтвердились. В институте тогда деканом факультета международных отношений был Анатолий Торкунов, он сейчас ректор МГИМО. Он поддерживал меня неофициально: «Ну сам понимаешь, система. Может, давай переведем тебя в Институт стран Азии и Африки?» До сих пор благодарен ему за поддержку...

Меня восстановили — на мой же 6-й курс. Я даже не отстал, экстерном сдал экзамены и зачеты. Не согласился я и со строгим выговором за распитие спиртных напитков, написал в Комиссию партийного контроля. Через полгода меня вызвали на Старую площадь и сняли строгач. Я уверен: если ты чувствуешь за собой правоту, надо идти до конца. Я в жизни ничего не боюсь.

— Действительно, надо обладать немалой смелостью, чтобы, будучи одним из ведущих политиков в стране, рассказать о своем контакте с инопланетянами. Как это вы рискнули?

— Моя бабушка говорила: самая большая хитрость — это честность. Живу по этому принципу. Другое дело, что я говорю не все, что думаю. Но если что-то было, отрицать не буду. Да, я знал, что история с инопланетянами вызовет неоднозначную реакцию. Но меня воодушевили наши же руководители. Бывшие коммунисты, которые носили партбилеты в карманах, а значит, были атеистами, стали ходить в храмы и стоять со свечками на глазах у всей страны во время телетрансляций с Пасхи и Рождества. Я их не осуждаю, сам человек верующий. Со многими религиозными деятелями дружу — и православными, и мусульманскими, и буддистскими. Я и паломничество совершал — в Тибет, Северную Индию — в резиденцию далай-ламы. У меня потребность была что-то открыть, понять для себя. Когда был президентом Калмыкии, создал Совет по делам религий. Если человек что-то потерял в жизни, ему нужна отдушина, он идет туда, где может обрести равновесие, ищет путь к Богу. Это очень правильно. Надо просто верить, что есть Абсолют, а мы лишь приходим и уходим каждый в свое время. Очень мудро Константин Циолковский писал об этом в «Приключении атома». Ракетостроению посвящена лишь одна тысячная его работы. Остальное — про буддизм, про душу, про полеты на Марс. Этот полуглухой учитель из российской глубинки был уверен, что наша галактика кишит разумными существами.

Я не побоялся рассказать про свои встречи с инопланетянами. Впервые я с ними встретился, когда учился в 1-м или 2-м классе. Элиста — город маленький, на окраине футбольное поле. Мы играли в мяч, рядом коровы паслись. И как-то под вечер, солнце еще не село, собаки вдруг как завыли, головы к земле опустили. Затем наступила звенящая тишина и сверху опустилась бандура вытянутой формы. Буквально в километре от нас зависла. Это полгорода видело. Бандура повисела какое-то время и медленно-медленно ушла вверх. Потом был случай в армии — прямо над воинской частью что-то шарообразное висело. Ну а в 1997 году в Москве был особый случай: меня пригласили на корабль. Я бы, может, и подумал, что мне это приснилось. Но есть три свидетеля: водитель мой Николай и два друга — Андрей и Василий. В тот день я должен был улетать в Элисту, они заехали за мной на квартиру в центре Москвы примерно за полтора часа до вылета. Открыли дверь своими ключами, телевизор включен, а меня нет. Василий даже под кровать заглянул. Я жил на последнем этаже, никуда не вылезешь. У консьержки спросили: «Выходил?» «Нет, — говорит, — как вечером приехал, так и оставался дома». Час искали, стали уже думать, что дальше делать — шум поднимать или нет. И тут вдруг я материализуюсь, из спальни выхожу. Они: «Ты где был?» Я говорю: «Летал на тарелке». Они не верят, конечно, но ведь меня же не было.

— А что за общение у вас было на тарелке?

— Естественно, я спросил у них: «Чего вы с нами не общаетесь?» Они говорят: «А зачем? Вы же еще не доросли. Вот вы с муравьями разговариваете? Нет. А ведь у муравьев тоже цивилизация есть. И к тому же вы едите себе подобных». В общем, дали понять, что человечество на нынешнем этапе развития не представляет для них интереса.

Кстати, после моего рассказа многие стали говорить: спасибо тебе, мы теперь тоже можем поведать о своих контактах. Мой друг, президент одной страны, сказал: «Слушай, а я ведь тоже видел». Я ему говорю: «Ну и расскажи об этом публично». Он: «Ты что! Оппозиция на смех поднимет». Были контакты, например, у выдающегося шахматиста Василия Смыслова. В начале 2000-х я проводил чемпионат мира в Государственном Кремлевском дворце, на приеме он подошел ко мне со своей супругой Надеждой Андреевной: «Кирсан Николаевич, это очень важно. Посмотрите мне в глаза и скажите: вы действительно встречались с инопланетянами?» Я подтвердил. Он чуть не заплакал и рассказал, что в 70-е играл с международным гроссмейстером Хюбнером в Германии на претендентском турнире. И прямо в гостинице, когда он сидел за шахматной доской, появилось существо. Он с ним общался. Супруга — свидетельница. Он не мог никому рассказать, держал это в тайне четверть века с лишним, боялся.

— Ваша смелость распространяется не только на рассказы об инопланетянах. Когда в 1998 году вы сделали заявление о том, что Калмыкия может выйти из состава РФ, это было не менее смело...

— А вот это выдумка журналистская, легенда! Чего не было — того не было. Я говорил о правильном политическом федерализме: если он существует, то не должен быть экономическим. Почему Калмыкия при бюджете 3 миллиарда собирает 15 миллиардов доходов, которые перечисляет в федеральную казну, а потом месяцами пытается получить обратно миллиард — на дотации, зарплату, детские пособия, пенсии. Должно быть так: кто нормально зарабатывает, тот и получает. По отстающим регионам нужно принимать специальные программы, помогать им. Иначе у тех, кто много зарабатывает, пропадает стимул работать успешно: ведь все равно Центр заберет. Но в новостях сразу стали обыгрывать: мол, в Калмыкии придется ставить пограничные столбы.

— Почему, проработав главой Калмыкии не один срок, вы в 2010 году решили не продлевать полномочия?

— К тому моменту 17 с половиной лет отработал, следовало в сторону отойти и посмотреть на сделанное. Свои основные обещания я выполнил. На 100 процентов республику газифицировал, хотя раньше Калмыкия находилась на последнем месте по уровню газификации. Пребывала республика и на последнем месте среди регионов бывшего Советского Союза по количеству дорог с твердым покрытием. От Элисты до районного центра Цаган Амана, что на Волге, — это примерно 300 километров — в распутицу люди по 8—10 часов ехали. Иногда ночевали в пути. При мне дорогу построили, теперь за три часа можно доехать. Между районными центрами дорог не было. Построили. А самое главное — о Калмыкии узнали.

Когда в 1998 году мы провели у себя шахматную Олимпиаду, в республику съехались представители 129 стран. Я посчитал свою миссию выполненной и решил посвятить себя бизнесу.

— Однако от поста президента ФИДЕ не стали отказываться. Такая борьба развернулась между вами и Карповым. Кстати, в каких вы сейчас отношениях?

— Все нормально. Я ему предложил пост вице-президента. Он подумал, но сразу же отказался — слишком много ездить нужно. Сейчас он посол ФИДЕ в международных организациях, мы часто с ним участвуем в разных мероприятиях.

— Трудно с шахматистами общий язык найти?

— Да, сложно. Шахматисты — люди эгоцентричные. Я заметил интересную закономерность: как только у них рейтинг заходит за 2700 (коэффициент Эло, международная классификация. — «Итоги»), они начинают считать себя самыми умными не только за шахматной доской. В этом проблема Каспарова: он создает свою парадигму и уверен, что она самая лучшая. Сложно с ними и в ФИДЕ: как соберутся, так начинаются споры по любому поводу. Например, выдвинуто предложение: играть не час, а полтора. Немедленно разворачивается дискуссия: почему полтора часа, а не 1 час 35 минут? И могут целый день это обсуждать. А надо ведь серьезные решения принимать.