Дело Уичерли - Росс Макдональд

— Но у нее могло не быть денег.

— Очень в этом сомневаюсь. Она была прекрасно обеспечена — вы же сами знаете.

— А вы откуда знаете?

— Она показала мне чек на ваше имя. — Тут он вдруг осознал, что слишком много себе позволяет, и стал оправдываться: — Поймите, я вовсе не хочу совать нос в чужие дела, но это был заверенный чек на три тысячи долларов. Она обмолвилась, что получает такую сумму каждый месяц.

— Я вижу, вы располагаете своих постояльцев к откровенным разговорам, — язвительно заметил я.

— Нет, нет, все было куда проще; миссис Уичерли хотела, чтобы я за нее получил по этому чеку деньги. Чек она мне предъявила, чтобы я убедился, что он не фальшивый. Как будто у меня могли быть в этом сомнения! — поспешил добавить он. — К сожалению, я вынужден был отказать ей в этой просьбе: был Новый год, все банки закрыты, а собрать такую сумму мне было негде.

— И что же она сделала с чеком?

— По-видимому, все-таки погасила его в банке. На следующий день, во всяком случае, ваша жена заплатила за номер.

— А из какого банка был чек, не помните?

— К сожалению, нет. Кажется, миссис Уичерли говорила, что чек выписан в банке ее родного города. — Филмор с удивлением уставился на меня своими бесцветными глазами. — Вам же лучше знать!

— Разумеется, просто любопытно, каким образом она получила этот чек в Новый год.

— Он пришел специальной почтой. Миссис Уичерли попросила меня дать ей знать, когда этот чек будет получен. — Тут управляющий заподозрил что-то недоброе. — Простите за нескромный вопрос, этот чек действительно был фальшивый?

— Вовсе нет, — обиделся я.

— Я в этом ни минуты не сомневался. — Мысль о моем воображаемом банковском счете явно его взволновала. — Я настоящую леди сразу узнаю. Надеюсь, вы не обидитесь, если я дам вам маленький совет: присматривайте за вашей супругой, мистер Уичерли. Для одинокой женщины, особенно если у нее водятся деньги, наш город представляет немалую опасность. Чего-чего, а бандитов и проходимцев здесь хватает. — Филмор с опаской посмотрел на мою повязку. — Да вы, по-моему, и сами уже в этом убедились. Миссис Силвадо сообщила мне, что вас ранили.

— Пустяки, упал и ударился головой о тротуар.

— Неужели на нашей стоянке? Не может быть!

— Нет, прямо на улице, на ровном месте. У нас в семье все страдают падучей болезнью.

— Какой ужас!

Управляющий стал нервно приглаживать рукой хохолок на затылке, потом машинально достал расческу и провел ею по своим жидким волосам. Не справившись с хохолком, мистер Филмор убрал расческу в нагрудный карман пиджака.

— Раз уж мы заговорили о болезнях, — сказал я, — спасибо вам, что ухаживали за моей женой.

— Мы делали все, что в наших силах. Я вызвал врача, но миссис Уичерли отказалась его принять. Разумеется, доктор Брох не самый лучший доктор на свете, — добавил он извиняющимся тоном, — но его приемная находится неподалеку, и мы всегда пользуемся его услугами.

— Вчера вечером я говорил с доктором. Он считает, что у жены была депрессия.

— Да, мне он сказал то же самое. Судя по всему, так оно и было.

— А доктор Брох в разговоре с вами не указал на причину депрессии?

— Нет. Может, просто она страдала от одиночества. — Голос у управляющего дрогнул, как будто он на собственном опыте знал, чем это чревато. — Как бы то ни было, она заперлась у себя в номере и несколько дней оттуда не выходила.

— Не помните, когда именно это было?

— В начале месяца. Началось это второго января, в тот день, когда миссис Уичерли заплатила за первую неделю своего пребывания здесь. Она не выходила из номера до конца недели. В середине недели я вызвал Броха, но лечиться ваша супруга не пожелала. В конце концов она вышла из депрессии без помощи врача, но далось это ей нелегко. Когда ваша жена впервые появилась на людях, она постарела на десять лет, мистер Уичерли. Она явно очень страдала.

— Физически или психически?

— Трудно сказать. Я плохо разбираюсь в тайнах человеческой психологии, тем более женской. Раньше меня это интересовало, теперь — нет. — Его пальцы опять нащупали упрямый хохолок на затылке и чуть было его не выдернули. — Я, как и вы, разведенный. У нас с вами вообще много общего.

— Как вы думаете, мог в ее комнате быть еще кто-то?

— Еще кто-то?!

— Да, в те дни, когда жена не впускала к себе прислугу. Могла она кого-то у себя прятать?

— Но как? Мы же следим, чтобы в одноместном номере не жили вдвоем — ведь это вопрос не только денег, но и морали.

— Речь идет вовсе не обязательно о мужчине. — Я достал фотографию Фебы. — Вам эта девушка на глаза не попадалась?

— Нет. Никогда. Это ваша дочь, если не ошибаюсь. Похожа на мать.

— Да, это моя дочь.

Когда человек часто врет, с ним происходят странные вещи: он начинает верить в собственную ложь. Вот и я поймал себя на том, что верю, будто Феба — моя дочь. Теперь, если окажется, что ее нет в живых, я разделю с Уичерли боль утраты — ведь разделяю же я его чувства к бывшей жене.

Глава 13

Я вернулся в Сан-Франциско. Стояло ясное, свежее январское утро — один из тех прозрачных зимних дней, когда боги на горе Диабло дают городу и морю вволю понежиться на солнце. Я съехал с автострады «Скайвей» и по Маркет-стрит поехал в Пауэлл.

Поставив машину на Юнион-сквер, я купил себе мягкую шляпу, чтобы не видно было повязки, и во второй раз поговорил со стариком диспетчером в желтой кепке. Таксист по кличке Гарибальди еще не появлялся, но старик пообещал, что, если Гарибальди объявится, он передаст, что у меня к нему есть дело. На всякий случай я дал диспетчеру пять долларов.

На этот раз в холле отеля «Святой Франциск» народу было мало, и портье внимательно просмотрел регистрационный журнал за ноябрь. Первого ноября Гомер Уичерли въехал в двухкомнатный люкс и, заплатив за сутки вперед, выехал на следующий же день. Его дочь, таким образом, получила возможность переночевать в его номере со второго на третье ноября, однако, воспользовалась ли она отцовским люксом, портье не знал.

После этого, как и в прошлый раз, я зашел в телефонную будку и сделал несколько звонков. Уильям Мэки был занят, сказал, что освободится только через час, и мы договорились вместе пообедать. А Карл Тревор выразил готовность принять меня безотлагательно.

Контора компании Уичерли «Земля и строительство» размещалась на девятом этаже десятиэтажного каменного здания к югу от Маркет-стрит. Смазливая девица с претензиями несостоявшейся стюардессы подняла меня на скоростном лифте на девятый этаж, и я очутился в приемной, по стенам которой были развешены картины из охотничьей жизни.

Прорвав, хоть и с трудом, круговую оборону, которую заняли многочисленные секретарши, я вошел наконец в личный кабинет Карла Тревора. Из окна открывался типичный городской пейзаж: красный мост в обрамлении двух высоких зданий. В комнате было много кресел коричневой кожи, длинный, обставленный дюжиной стульев стол для заседаний, макет Центральной долины, утыканный, словно площадка для гольфа, красными флажками, а также гигантский письменный стол, за которым, прижав к бычьей шее похожую на черную птицу телефонную трубку и рассуждая о сводном балансе и взаимных расчетах, сидел Карл Тревор. Увидев меня, он знаком пригласил меня сесть.

Я сел и внимательно посмотрел на него, прикидывая, можно ли ему доверять. «Пожалуй, можно», — решил наконец я. Во всяком случае, Уичерли, безусловно, доверял ему, а Тревор в свою очередь был искренне привязан к его дочери, быть может даже слишком привязан: его бледное лицо и мешки под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.

— Простите, что заставил вас ждать, мистер Арчер, — сказал Тревор, положив телефонную трубку. — Последнее время дел по горло. — Он пытливо посмотрел на меня. — Судя по вашему виду, ночь у вас выдалась беспокойная.

— То же самое можно сказать и про вас.

— Да, честно говоря, эту ночь я провел не лучшим образом — пришлось изучать фотографии неопознанных женских трупов. Некоторые умерли уже несколько месяцев назад. — Он брезгливо поморщился. — Работа у вас — не позавидуешь.

— Зато какое испытываешь облегчение, когда оказывается, что пропавшие без вести все-таки живы!

Тревор резко подался вперед:

— Вы напали на след моей племянницы?

— Это все, что мне удалось выяснить, — сказал я, вынув из кармана листок из блокнота со срисованной на нем надписью, которую я обнаружил на окне отеля «Чемпион». — Копия, конечно, не идеальная, но я очень старался. Как по-вашему, это рука Фебы?

Тревор, нахмурившись, стал изучать надпись.

— Не могу сказать наверняка. Я ее почерк плохо знаю.

— А у вас есть образцы ее почерка?

— Здесь нет. Надо будет поискать дома. Значит, вы думаете, что Феба побывала в гостинице у матери?

— Вполне возможно. Или же ее мать сама вывела на стекле имя дочери. Могла это написать Кэтрин Уичерли?