Золотое дно. Книга 1 - Роман Солнцев

И когда Альберт Алексеевич уже запер за ними дверь, он понял, почему нарос лед перед плотиной. Беда несомненно была связана с насыпной косой Титова, той самой, которая должна весной защитить стык плотины и береговой дамбы от ледового удара. Но именно она сейчас, зимой, перебила течение перед шестью или семью донными отверстиями, которые в ее «тени». Вода с шугою ходила кругами какое-то время между ограждением и плотиной, морозы случились сильные, вот и смерзлось это крошево в огромный ком. Перебито течение — отсюда пробки в донных. «Титов узнает — инфаркт его хватит, надо ответственность делить, Альберт».

Васильев курил и смотрел в обледенелое окно, и в чистом черном кусочке стекла видел часть своего лица. «А отвечает все равно вот этот человек. Ты. Теперь вижу, что из-за моего головотяпства я действительно могу считаться одним из авторов этой замечательной идеи! — подумал Альберт Алексеевич. — Предлагал же мне Титов соавторство! А что, если сейчас соглашусь? Он-то воспримет это, будто я заискиваю, каюсь в том, что ранее гордо отверг его предложение… А когда станет ясна причина, мы ответственность и поделим пополам. И уж тогда-то он явно будет рад, что мы оба — соавторы. А люди правильно поймут мой благородный, товарищи, поступок. Или не нужна здесь моя пижонская привычка брать на себя?»

Васильев походил-походил по комнате, позвонил главному инженеру — занято. Заказал Москву. Что он скажет сейчас жене, дочерям? Что все хорошо. Мороз сдает позиции, по соснам скачут белки, задрав хвосты, медведи из тайги смотрят в бинокли, украденные у практикантов-геологов. В магазинах нельма и красная икра… (Почему-то городские люди всегда любили красную икру, хотя это обычная икра обычной рыбы с глупыми глазами.)

Затренькал аппарат — Васильев схватил трубку. Он настроился на игривый лад, готовя на всякий случай — смотря как разговор пойдет — разные шуточки и примеры, но ему не повезло, жена была где-то в ателье. Он опять забыл, что там, в Москве, сейчас всего-навсего восемь часов вечера. Васильев забыл??? Значит, действительно нервы…

— Что ей передать? — встревоженно кричала в трубку старшая дочка. Она нынче заканчивает школу, и именно из-за этого не поехала с папой жить на ГЭС. А желание было. — Что-нибудь случилось?

— Почему?.. Просто я хотел…

— Я скажу — она тебе позвонит…

— Нет, нет… я сейчас уезжаю в котлован, — соврал он.

— А разве там нет телефона?

— Есть… но коммутатор…

— Я соединю, Альберт Алексеевич, — с готовностью вмешалась телефонистка, — не беспокойтесь, Альберт Алексеевич…

— Вот видишь! — сказала дочь.

— Ну не надо, — он уже увязал в необязательной невинной лжи. — Я там сразу спать лягу… в штабе… на диване… только ты не говори маме… — и тут вовсе началась чепуха. Он рассмеялся. — Черт!.

— Ты трезвый? — строго спросила дочь.

— А что?

— Мы тебя со Светкой-конфеткой поздравляем.

— С чем? — удивился Васильев.

— С орденом.

«Ну сколько можно!» Васильев уже забыл про орден. Он с трудом простился с дочерями и снова набрал телефон главного инженера — занято. Усмехнулся, позвонил дежурной на междугороднюю, попросил связать с Титовым, она прервала его местный с кем-то разговор и соединила с начальником стройки. И Васильев услышал, наконец, зычный голос своего первого заместителя:

— Да? Да? Москва? Кто?

Хотелось пошутить, сказать, что Брежнев или хотя бы Косыгин, но пора было с шутками кончать. Васильев с наслаждением выждал паузу, представился, услышал растерянное «ах», и сказал, что сожалеет — когда-то не понял дружественного жеста Титова, и хотел бы знать, не таит ли до сих пор обиду Александр Михайлович на Васильева, тем более что по размышлении идея Титова насчет защитной косы ему, Васильеву, все более кажется своевременной и разумной, на что обрадованный Титов — все-таки есть в нем доброта и великодушие! — ответил, что не обижается, что он и сейчас был бы счастлив считать Васильева своим соавтором, тем более, что он, Васильев, и вправду давал ценные указания во время отсыпки защитной косы, на что Васильев сказал, что он о таком и не мечтал, но коли такое предложено, он благодарит и надеется на теснейшее дальнейшее сотрудничество, на что Титов ответил, что именно такие дружественные акты укрепляют и сплачивают коллектив руководителей…

Поговорив столь витиевато и глубокомысленно с Александром Михайловичем и плеснув ему масла на сердце, а себе масла на огонь, Васильев посидел возле телефона, схватившись за голову, и пошел к кровати.

Второй тяжелейший день на ГЭС миновал. «Ничего. Как-нибудь». Васильев мужественно разделся — все-таки зябко! — лег и словно выключил в себе некий электрический ток: исчез. До пяти тридцати утра.

ВАХТЕРУ ТЕТЕ РАЕ. НАШИ ПАРНИ ИЗ КОМНАТ 311, 457 и 472 ПРОВОДЯТ К СЕБЕ ДЕВУШЕК ИЗ МРАМОРНОГО ПОСЕЛКА ЛЕГКОМЫСЛЕННОГО ПОВЕДЕНИЯ ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ ПРИЛЕПИВ ИМ УСЫ ИЗ МХА, ПОТОМУ ЧТО ДЕВУШКИ ХОДЯТ В РАБОЧЕЙ ОДЕЖДЕ, КАК ТО: САПОГИ, ВАТНЫЕ ШТАНЫ, ФУФАЙКИ И НЕ ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ МУЖЧИН ПРИ БЛИЗОРУКОМ РАССМОТРЕНИИ. НАШИ ДЕВУШКИ БОЛЕЕ ДОСТОЙНЫЕ, СТОЙКИЕ, НО ОБИЖАЮТСЯ НА ТАКОЕ НЕТОВАРИЩЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ.

ВАСЬКЕ- ВАМПИРУ, ЧЕРЕПКОВУ.

СМОТРИ, ГАД! ЗЕМЛЯ КРУГЛАЯ И МАЛЕНЬКАЯ. ЛУЧШЕ УЕЗЖАЙ С ДИССИДЕНТАМИ, ХОТЯ МЫ ТЕБЯ И В ЧИЛИ НАЙДЕМ!

Теперь вернемся к судьбе Климова Ивана Петровича. Вернем ненадолго тот вечер, когда Климов увидел вблизи начальника стройки.

Альберт Алексеевич, выходя из клуба, не мог слышать, конечно, всего разговора, который там произошел после того, как парень в красной куртке сказал, что это был сам Васильев.

Хрустов, Серега, Леха и Борис действительно не узнали Васильева. А Климов его не однажды видел, запомнил.

— Купил я его! — мрачно усмехнулся он. — Стоит, радуется, думает — неузнанный. Тоже мине — царь в нищей робе, у народа правду пытает. Держи ее, правду, да не падай! Я эти штучки начальников еще с ночного горшка, с тюремных яслей знаю!

— А я лопу-ух, — протянул Леха-пропеллер, растерянно смеясь. Хрустов ломал пальцы.

— Ты-то что?.. Вот я! залетел так залетел! Я с ним еще на вокзале сцепился… — и Лева обиженно накинулся на парня в красной куртке. — Что ж ты мне, гад, фраер, Спиноза, там не намекнул?!

— Думал, ты с ним знаком… кореша.

Хрустов помахал, как крылышком, ладонью возле виска: мол, дурак! А Климов снисходительно посмотрел на него.

— Чего мшишься?.. — Он прикурил, стряхнул соринки с бороды. Красноватые его веки моргали. — Вот меня он теперь… башкой… только не туда, куда просился.

— Не дрейфь, дядь Вань! — шутливо перекрестившись, отозвался Серега Никонов. — Он грустный, как попка… долго не протянет…

Парни вышли на улицу, и неожиданно вновь наткнулись на начальника стройки. Оказывается, он вернулся за ними. Он приглашает их в гости…

«Давай-давай, услаждай нам слух, лей мед, сыпь изюм, — думал устало Климов, поднимаясь позади всех в квартиру Васильева. — Этакая блажь временами находит на вас, начальники. Когда совесть ест, или когда своих боитесь, а поговорить хочется».

Квартира у Васильева оказалась пустынной и очень холодной, хотя и горели на полу два рефлектора. Хозяин усадил гостей с мороза на казенные стулья с высокими спинками, сам сбросил шубу, остался в тонком деловом костюме при галстуке и зашагал по комнатам, уходя и возвращаясь, неся чашки и рюмки, предварительно подув в них, «кирпич» хлеба и кусок розового, как саянский мрамор, сала.

Как ни странно, Васильев оказался, во всяком случае, по первому впечатлению, необычным начальником. Он сам подливал рабочим крепкий, как вакса, чай, поил водкой из бутылки с иностранной этикеткой и сам выпил. А говорил он больше с Левкой.

— Ругать ты здорово умеешь, — смеялся Васильев. — У тебя язык из иголок сплетён. А вот хочешь быть созидателем?

Хрустов значительно поднял брови, но начальник перебил его:

— И когда построим ГЭС, кем думаешь быть?

«О чем он?! — недоумевал Климов. — Стройка под угрозой…»

— Не знаю, — важно пробасил Хрустов. — Может, самодеятельностью руководить буду… или нет, регистрировать браки. — Все захохотали. — Шучу! Может, и не доживу… сгорю, как свечка. — Он театрально тряхнул головой.

Васильев насмешливо-ласково смотрел на паренька с прозрачной бородкой.

— А вот представь — закончишь институт, и мы тебя выдвинем мэром нашего молодого города. Твои первые планы? ГЭС дает ток, всеобщее ликование, молодые ребята и девушки вокруг. Что дальше строить? Какие мероприятия организовывать?

— Канатную дорогу, — буркнул Хрустов. И сам покраснел.

— Прекрасно! — восхитился Васильев и положил руку ему на плечо. Угрюмый Климов не мог понять, шутит начальник или просто заставил себя забыть о тревожных новостях уходящего дня. — Фуникулер — это дело!