На гонках в Ле-Мане - Луи Бодуэн

Риотт пожал плечами:

— Откровенно говоря, Пьер, ты преувеличиваешь.

— Да, ты прав, — согласился Сен-Жюст.

Это дело было «его» делом, и он невольно чувство­вал себя обворованным.

Как только ушел Риотт, появился инспектор, при­сланный Ронжье:

— Коммисар просит вас срочно прийти.

Обеспокоенный Сен-Жюст последовал за инспектором. Ронжье шагал взад и вперед у полицейского поста. Он устремился навстречу Пьеру:

— Четверть часа назад на стоянке для машин обнаружен в бессознательном  состоянии ваш друг португа­лец. У него сломана ключица.

— Как?

— Успокойтесь, с ним ничего серьезного. Кандидо пришел в себя и рассказал нам, что произошло. Он сле­довал за Марко до стоянки, а когда тот захотел сесть в машину, бросился на него. Это было смело, но без­рассудно. Марко — бывший кэтчист, одним ударом оглушил его, сломав ему к тому же ключицу.

— Где он?

— Его перевезли в местную больницу. Он утверж­дает, что Марко убил Новали: в момент убийства Мар­ко находился в общественном туалете.

Сен-Жюста охватил страх. Он рассердился на Ронжье за то, что тот в столь грубой форме сообщил ему о происшествии. Зная теперь, что его друг вне опасности, спросил:

— Ведь у Кандидо был пистолет. Почему он не восполь­зовался им?

Ронжье расхохотался:

— Я задал ему тот же вопрос. И знаете, что услы­шал в ответ? Он не умеет с ним обращаться!—Ронжье вновь стал серьезным. — Тем временем Марко и Франк сбежали. Надеюсь, что мы поймаем их в Париже. — Он внимательно посмотрел на Сен-Жюста. —У вас очень усталый вид. Не мешало бы вам немного поспать.

XXI

Происшествие с Кандидо доконало Сен-Жюста. Он чувствовал тяжесть в голове, глаза слипались, ноги под­гибались от усталости.

Конечно, преступление предотвращено, но все его усилия казались ему напрасными, а итог ничтожным!

«И все эти трудности, пролитая кровь — все это лишь для того, чтобы позволить надутому от сознания собственной важности миллиардеру одержать победу. Какая нелепость!»

Если бы Пьеру не надо было ждать Гримбера и все ему рассказывать, он бы бросился на первую попав­шуюся постель и забылся сном. От его воинственности ничего не осталось.

В ожидании Гримбера Сен-Жюст отправился к «Игл» — расспросить о Левисе. Гонщик был в полном порядке.

— Он вернется на трассу около одиннадцати, — сказал довольным тоном один из механиков. — Слава богу, потому что Стоун бессменно за рулем с двух ча­сов ночи и очень утомлен.

Сен-Жюст заявил, что он страшно рад, но в глу­бине души ему было совершенно безразлично, победит «Игл» или потерпит поражение. Он слишком устал.

Придя в комнату Фабиена, он с удивлением обна­ружил там комиссара.

— Я думал, вы в постели, — сказал он Ронжье. Глядя на полицейского, Сен-Жюст отметил про се­бя, что тот так же измучен, как и он.

— Я хотел попросить вас о небольшой услуге,— смущенно произнес Ронжье. — Предполагаю, что всю эту историю вы напечатаете в своей газетенке?

Сен-Жюст подтвердил.

— Когда будете писать о Новали, можете вы умол­чать о том, что он был полицейским, и не упоминать его имени? —У комиссара был очень несчастный вид.— Он, конечно, совершил ошибку. Но он расплатился за нее. А ради его жены и ребятишек было бы лучше на­звать его просто Франсуа. Как вы думаете?

Ронжье был добрым малым, а его доводы вполне убедительны. Сен-Жюст ласково похлопал его по плечу:

— Будьте спокойны, в «Суар» будет идти речь о снайпере по имени Франсуа.

Лицо комиссара прояснилось:

— Спасибо. Я вам отплачу тем же. Теперь я могу спокойно поспать.

Сен-Жюст спал сидя за столом, когда в кабинет вошли Риотт и Гримбер.

— Давайте обойдем трассу, чтобы я имел представ­ление об атмосфере состязаний. Разбудим его, когда вернемся, — сказал Гримбер Риотту.

Пьер выпрямился, потянулся и извинился. Он взгля­нул на часы: десять. Короткий сон его не разморил, наоборот, в голове прояснилось. Он выпил кофе, кото­рый ему налил Риотт, и подробно рассказал Гримберу о неудавшемся преступлении.

Затем он провел его по трассе, чтобы показать все важные для этой драмы места. Гримбер все время что-то записывал. Сен-Жюсту была знакома эта привычка, и он ценил эту тщательность в работе. Отличный ре­портер, Гримбер относился к числу добросовестных журналистов.

Пьер знал, что Гримбер считает его сумасбродом, но в то же время всегда защищает перед Гонином. Он был рад, что исключительное право на эту историю передает такому человеку, как Гримбер.

Когда они возвращались в комнату Фабиена, Сен-Жюст подал Гримберу идею:

— Не мешало бы вам съездить в Сомюр к Ричард­сону в замок, где он расположил свой штаб. Вчера он распорядился, чтобы его не беспокоили до одиннадцати часов, если только что-нибудь не случится. Я знаю, что сегодня утром руководитель команды хотел ему позвонить, когда умер Танака. Но, поскольку с Левисом все обошлось, не стал этого делать. Поездка зай­мет у вас не более часа. Вы сможете таким образом застать Ричардсона врасплох и понаблюдать за его ре­акцией. Будет интересно узнать, например, угрожали ли ему накануне гонок.

Гримбер согласился:

— Отличная идея.

Он повернулся к Риотту. Тот понял без слов:

— Я отвезу вас.

— Нет ничего лучше для здоровья, чем хороший душ!

Так говорил Фабиен Сен-Жюсту. Детектив дейст­вительно был в прекрасной форме.

— Надо сказать, — добавил он, — что я позволил себе пару часиков поспать. Это тоже пошло мне на пользу.

Сен-Жюст признал, что душ может взбодрить и его. Уходя, Фабиен сунул ему свою бритву и крем для бритья:

— Воспользуйся случаем и сбрей свои ужасные усы. Тебе не нужно больше маскироваться... Враг обра­щен в бегство.

Пьер провел пальцем по щетине, украшающей его верхнюю губу.

— Буду рад от них избавиться, — сказал он, а за­тем добавил:—Ты отвезешь меня потом в больницу. Не следует забывать о бедном Кандидо.

— У Кандидо сильная контузия плеча, а не пере­лом ключицы. Так что в больницу ехать не надо. В полдень он вернется на трассу вместе с Левисом. Мне сказал об этом Ронжье.

В гонке по-прежнему лидировала «Игл». Левис на­конец сменил Стоуна. Если ничего не случится, она по­бедит.

В комнате Фабиена появился Гримбер. Он был у Ричардсона и рассказал ему о готовившемся преступ­лении.

— Это произвело на него впечатление? — поинтере­совался Сен-Жюст.

— Он не выглядел удивленным, ответил Грим­бер. — Ричардсон очень хитер и высказался неопреде­ленно: «Мои успехи вызывают зависть; возможно, кто-то хотел мне навредить. Может быть, также первая крупная победа турбинного мотора — если мы все-таки победим — нанесет удар по производству поршневых моторов, и поэтому наш успех был для многих нежела­телен».

Гримбер достал из кармана три конверта:

— Ричардсон поручил мне поблагодарить вас троих от его имени...— он указал на Пьера, Фабиена и Кан­дидо.— И вручить вам три чека на тысячу долларов каждый.

Не давая им времени опомниться, он сказал в за­ключение, взглянув на часы:

— Через полчаса я уезжаю в Париж. Статью на­пишу в поезде.

Сначала Сен-Жюст хотел отказаться от награды, но, видя радость Кандидо, сдержался.

XXII

Прошло два дня после победы «Игл» на двадцатичетырехчасовых гонках в Ле-Мане. Статья Гримбера, появившаяся в понедельник утром, произвела сенса­цию, и Ричардсону пришлось устроить импровизиро­ванную пресс-конференцию в отеле «Ритц», где он ос­тановился. На вопросы журналистов он отвечал так же уклончиво и неопределенно, как и Гримберу. Но на таких пресс-конференциях всегда находится какой-ни­будь хитрец, который задает коварный вопрос. Так, у Ричардсона спросили:

— А что, если вы сами организовали все это пре­ступление, чтобы создать рекламу своей продукции?

Вопрос не застал миллиардера врасплох. Он отве­тил с улыбкой:

— Если бы я сам придумывал сценарий, это не стоило бы жизни двум людям. И уж, наверное, я б не стал рисковать жизнью трех моих гонщиков и уничто­жать два автомобиля... если, конечно, я не сумасшед­ший.

Гримбер, рассказывая о пресс-конференции Сен-Жюсту, заметил:

— Этот человек очень силен.

И Пьер не мог с этим не согласиться.

Тем временем Франк и Марко были неуловимы; они не появлялись ни у себя, ни в тех местах, которые обычно посещали. Все газеты поместили их фотогра­фии, но... тщетно.

Фабиен, со своей стороны, активизировал поиски. Что касается Сен-Жюста, он, казалось, отошел от дела. Пьер заключил с Гонином мир, и создавалось впечатле­ние, что, кроме успеха рубрики, его ничто не интере­сует.

Эстев выразил ему свое удовлетворение:

— Я рад, что ты перестал играть в детектива. Ты хорошо вел дело в Ле-Мане. Это был великолепный материал для газеты. Но признайся, что вся эта исто­рия далеко увела тебя от дела «защиты вдов и сирот».