На гонках в Ле-Мане - Луи Бодуэн

Ронжье невнятно пробормотал: «Ладно, ладно» — и вернулся к цели своего визита.

Он придерживался того же мнения, что и Сен-Жюст, — мишенью были «Игл», и одобрил идею осмот­реть машину, которая вышла из строя в начале вечера.

Осмотр их разочаровал. Авария произошла при вы­ходе из виража у Красного холма при входе в Унодьерскую прямую. Задняя шина лопнула в момент наиболь­шего ускорения. Машина поехала зигзагами, задела защитное ограждение и загорелась. Благодаря огне­упорному комбинезону гонщик не слишком пострадал. Но, обследуя сгоревшие остатки машины, трудно было ответить, является это делом рук преступников или нет. Также не было ответа на вопрос, случайно или нарочно Милсент задел «Игл». Эта неуверенность приводи­ла Сен-Жюста в ярость.

— Все знаем, а ничего не можем доказать, — ска­зал он Ронжье. — Черт знает что!

Комиссар пожал плечами. Бессонная ночь остави­ла следы на его лице.

— Будем надеяться, что микрофон Фабиена помо­жет нам разъяснить ситуацию.

Взглянув на часы, он добавил:

— Выпьем крепкого кофе. Сейчас около четырех. Нам это не помешает.

— Через час наступит утро, — сказал комиссар.

Сен-Жюст с мрачным видом пошутил:

— Возможно, тогда нам станет виднее.

XIX

Над трассой занималось утро. Было начало шесто­го, и трибуны пока пустовали. Оживление начнется не раньше семи. Сен-Жюст это знал: каждый год было одно и то же.

Только около машин, на контрольной вышке и в ло­же прессы оживление не прекращалось. Краски потуск­нели, костюмы еще больше измялись, но сердце гонки билось в ритме моторов.

На трассе оставалось всего двадцать пять машин. «Игл» Левиса и Стоуна уверенно лидировала. Она на четыре круга опережала «Порш» Кремера и на шесть кругов «Матру» Лабруса и Рипа, для которых ночь оказалась тяжелой.

Победа «Игл», казалось, была вне сомнений.

Смертельно уставшая Доротея отправилась спать, Риотт сменил ее у наушников, Кандидо по-прежнему вел наблюдение за рестораном Танаки. Фабиен дремал в кресле.

Сен-Жюст только что вернулся с трибун в комнату детектива, когда примчался Кандидо. Он задыхался — Франк прибыл на трассу и вошел в ресторан Танаки.

Риотт подскочил от неожиданности, когда Сен-Жюст сорвал с его головы наушники, хватаясь за блокнот и карандаш.

Вначале Пьер услышал шум шагов. Затем Танака, которого он узнал по акценту, спросил: «Итак, все идет как вы хотите?»

Голос с парижским выговором, вероятно принадле­жащий Франку, лаконично ответил: «Все нормально».

Наступило молчание, затем вновь послышался го­лос Франка: «Вот, возьмите».

Опять молчание, потом с отчаянием в голосе заго­ворил Танака: «Ах нет! Прошу вас! Оставьте меня в покое. Я вам помог. Я постарался».

Танака, должно быть, находился совсем близко от микрофона, потому что Сен-Жюст слышал, как он тя­жело дышит.

«Для этого здесь Новали. Используйте его».— «Мы не хотим рисковать. Вы можете действовать совершенно спокойно. Франсуа один раз уже сделал дело. Этого достаточно. Все прошло хорошо, но нельзя слишком часто искушать судьбу. Он будет действовать только в случае, если вы потерпите неудачу».

Франк помолчал, потом заговорил вновь угрожаю­щим тоном: «Ну, берите перстень и не спорьте. А если не возьмете...»

Пьер слышал каждое слово и представил себе же­стокую улыбку на лице Франка.

«... А если не возьмете, мы будем вынуждены выта­щить досье, касающееся Осаки».

Голос Танаки задрожал: «Долго вы еще будете ме­ня мучать? Пообещайте, что это в последний раз!»

Сен-Жюст предположил, что японец взял этот таин­ственный перстень, потому что тон Франка стал более спокойным: «Я не могу вам ничего обещать, это не от меня зависит. Но, поскольку вы проявляете благоразумие, я доложу президенту. Решать будет он. Ну теперь вам карты в руки. Желаю удачи».

Было слышно, как захлопнулась дверь. Беседа за­кончилась.

Сен-Жюст снял наушники. Сияя от радости, он пе­ресказал услышанное Фабиену, Риотту и Кандидо. За­тем, обращаясь к детективу и португальцу, распоря­дился:

— Бегите к ресторану и не отпускайте Танаку ни на шаг. Ты, Риотт, разбуди Доротею — пусть возьмет наушники. А я пойду предупрежу Ронжье.

Фабиен, наклонившись, порылся в сумке; один пи­столет он сунул в карман, другой дал Кандидо, а тре­тий — Сен-Жюсту:

— Нам, вероятно, понадобится помощь полицей­ских, но и пистолеты не помешают.

Выходя, он спросил у Сен-Жюста:

— Что ты думаешь об этом перстне?

Пьер покачал головой:

— Неважно. Главное — это нейтрализовать Танаку.

         Заглядывая в блокнот, Сен-Жюст подробно изло­жил комиссару разговор Танаки и Франка.

Ронжье тут же послал двух инспекторов следить за японцем.

— Они знают Фабиена и Кандидо и смогут им по­мочь, — сказал он.

Допивая очередную чашку кофе, Ронжье вдруг с силой ударил кулаком по столу:

— А Новали? Я все еще не получил сведений о Новали!

Он выругался и приказал одному из своих помощ­ников позвонить Пеньо в Марсель.

— И тем хуже, если я его разбужу. Пусть мне сроч­но разыщут этого Новали!

Сен-Жюст скрылся, оставив разгневанного комисса­ра одного. Он чувствовал себя ответственным за без­опасность Фабиена и Кандидо и боялся, что они допустят какую-нибудь неосторожность. Поглаживая рукоятку пистолета, выпиравшего из кармана, Пьер отправился искать друзей.

Вскоре он увидел их. Они ждали, притаившись в пятидесяти метрах от ресторана Танаки. Очевидно, японец еще не выходил из своего кабинета.

Подойдя ближе, Сен-Жюст заметил также и двух полицейских, которых прислал Ронжье. Он решил не показываться и нашел невдалеке удобное для наблюде­ния место.

Было около шести, день обещал быть прекрасным. Лишь шум моторов нарушал время от времени тиши­ну раннего утра.

В какой-то момент Сен-Жюст решил отправиться в бокс к «Игл» и предупредить там об опасности, но вспомнил, что ему сказал на этот счет Ронжье: «Тана­ка — приятель Ричардсона. Они поднимут вас на смех и вышвырнут как обманщика».

Значит, оставалось ждать. Теперь, когда час реши­тельных действий приближался, он чувствовал себя спокойно и расслабленно. Он подумал о Лоретте, кото­рая спит сейчас как младенец, разметав по подушке длинные волосы. Пьер улыбнулся, представив себе эту картину. Вдруг он увидел, как из ресторана выходит Танака.

Японец шел медленно, тяжело ступая. Его лицо было напряжено и приобрело восковый оттенок. Он направился к месту где располагалась команда «Игл». Фабиен и Кандидо последовали за ним; чуть поотстав, шли полицейские. Шествие замыкал Сен-Жюст. «Це­лая процессия», — подумал он.

Танака медленным шагом приблизился к вагончи­кам, в которых отдыхали гонщики перед тем, как вновь сесть за руль.

«Игл» по-прежнему шла впереди. За рулем был Стоун, но наступило время меняться, и механик при­шел будить Левиса.

Танака уже был почти у дверей вагончика, когда появился Левис. Гонщик вдохнул свежий утренний воз­дух и направился к машинам, широко вращая руками, чтобы размять мышцы.

Японец, увидев Левиса, решительным шагом дви­нулся к нему навстречу. Он широко улыбнулся гонщи­ку, похлопал по плечу, как бы желая удачи, и пожал руку.

От этого прикосновения Левис подпрыгнул.

— Вы меня укололи, — сказал он, потирая пальцы.

— Ничего страшного, это мой перстень, — успокоил его Танака.

Левис улыбнулся, пожал плечами и исчез в боксе. В этот момент Сен-Жюст увидел, как Фабиен бро­сился на японца. Детектив был хорошим дзюдоистом, но он недооценил Танаку. Движением плеч тот сбро­сил с себя Фабиена. Когда детектив поднялся, на него и на неосторожно приблизившегося Кандидо был на­правлен  пистолет.

Сен-Жюст находился всего в двадцати метрах. Забыв об опасности, он приблизился к Танаке со спины, прыг­нул, как кошка, схватил его за руку и заставил выро­нить пистолет.

Японец метнул на него свирепый взгляд и высоко­мерно произнес:

— Я буду жаловаться в полицию. Это вам так про­сто не пройдет.

Когда он увидел двух полицейских с пистолетами в руках, его лицо исказилось. Он мгновенно достал что-то из кармана, сунул в рот, разгрыз и упал как подко­шенный.

Фабиен первый пришел в себя. Он снял перстень с пальца Танаки и, внимательно его рассмотрев, вос­кликнул:

— Взгляните. Механизм выбрасывает жало, по всей вероятности отравленное.

Он обратился к полицейским:

— Пойдите к Ронжье и отдайте ему перстень. А Сен-Жюст добавил:

— Он найдет нас у бокса. Надо во что бы то ни стало остановить Левиса, если еще не поздно. Ты, Кан­дидо, отнеси труп в вагончик. Незачем волновать на­род.

Хотя Сен-Жюст бегло говорил по-английски, у «Игл», как он и опасался, его приняли за сумасшедше­го и хотели уже выставить, употребив силу, когда, к счастью, появился Ронжье. Командир показал свое удостоверение и перстень. Лишь тогда руководитель команды, забеспокоившись всерьез, решил остановить Левиса.