Эта горькая сладкая месть - Дарья Донцова

– Любочку? – удивился Рома. – Конечно.

– Помнишь ее домашний телефон?

– Нет, зачем он мне нужен.

– А адрес?

– Почтовый не знаю, как ехать помню. Если встать к моему подъезду спиной, то в первый переулок направо. Там такая башня семиэтажная. Люба на третьем жила, последняя квартира слева. У нее еще обивка на двери дикая – бешено зеленого цвета, просто вырви глаз. А зачем вам секретарша? Игнорируя его вопрос, я задала свой:

– С кем дружил в конторе? Слава хмыкнул:

– Какая у агентов дружба, каждый боится, что другой выгодный заказ перехватит.

– В квартире Павловских был прописан Андрей Федоров, как ухитрились продать апартаменты без его согласия?

Рома помялся, потом признался:

– У Славки все схвачено. Паспортистке денег дал, вот она и выписала его якобы для прописки по другому адресу. Светлана нас заверила, что Федоров никогда не будет возникать.

– Почему такая маленькая сумма за шикарную четырехкомнатную квартиру, всего сто тысяч долларов?

– Так это по документам, – улыбнулся Рома, – а на самом деле она сто восемьдесят тысяч получила.

– Что же на суде только сотню требовала?

– А как больше попросить? Признать, что обманывала налоговую полицию? Да вы со Славой поговорите. Если клиенткой прикинетесь, он быстро все растолкует.

– Слава умер, – коротко ответила я.

– Как? – изумился Рома. – Такой аккуратный, никогда за руль пьяным не садился!

– Его отравили в кабинете, кто-то подсыпал яд в кофе.

Ромка так и замер с открытым ртом. Визит в колонию занял не так много времени, и в районе пяти часов я стояла перед дверью, с обивкой цвета взбесившегося салата. Через пару минут дверь распахнулась, и в проеме появился мальчишка-подросток лет шестнадцати. Коротко стриженные ежиком волосы слегка примяты, глаза опухли, на щеках здоровый детский румянец. Паренек явно задавал храпака после обеда. Старенькие джинсы норовили сползти со щуплых бедер. Школьник подхватил их маленькими, изящными ручками с маникюром и спросил мелодичным голосом:

– Вам кого?

– Любочку, – ответила я, дивясь на его сверхаккуратные ногти.

– Это я, – сообщил мальчишка.

Ох уж эта мода унисекс! Я постаралась не выказать удивления и посмотрела на босые ноги подростка. Изящные ступни примерно 35-го размера украшали бордово-красные ногти. Ага, теперь понятно, что это девушка.

– Кто вы? – поинтересовалась Люба. Молоденькие дурочки мечтают попасть на телевидение, надеюсь, эта не исключение. Я достала из сумочки бордовое удостоверение преподавателя Заочного института легкой промышленности и повертела им перед носом у Любочки.

– ОРТ, то есть первый канал, передача “Свидетели преступления”.

Девчонка охнула и повела “журналиста” в комнату. Похоже, в крохотной двухкомнатной квартирке она жила одна. Простенький диван, кресло, ковер на стене, огромный дорогой телевизор и полное отсутствие книг. Замечательно, имидж выбрала правильно.

– Наша передача предоставляет эфир тем, кто стал свидетелем преступления. Насколько я поняла, почти на ваших глазах убили хозяина риэлторской конторы Вячеслава Демьянова.

– Ростислава, – поправила девчонка, – Слава был по паспорту Ростиславом. А откуда вы знаете? Я подняла кверху одну бровь.

– Ой, ну и глупость спросила, – засмеялась Люба, – наверное, в милиции сообщили.

Я растолковала, что передача идет в прямом эфире, но сначала следует познакомиться с материалом, и она должна рассказать мне, что помнит. Завороженная надвигающейся славой телезвезды, секретарша добросовестно принялась вспоминать жуткий вечер.

Сначала явились два мужика. Люба не помнила их фамилии, но сказала, что это были отец и сын, разъезжавшиеся на разные квартиры. Хозяин высунулся из кабинета и велел подать кофе с коньяком.

– Демьянов любил выпить?

– Что вы, совсем нет. Спиртное только пригубливал.

Мужчины посидели с полчаса и ушли. Потом Слава начал собираться домой, но тут позвонил мобильный, и хозяин изменил планы. Через полчаса приехала странная женщина. Грузная, некрасивая, с дурацкой кудрявой прической. Любочке показалось, что на посетительнице был парик. Слишком неестественно блестели волосы. Да и макияж был вульгарным и утрированным-густые темно-синие тени, кирпично-красный румянец, оранжевая помада. Фигуру звероподобной бабы скрывал какой-то балахон. Наподобие тех, что служили концертными нарядами молодой Пугачевой. Голоса ее секретарша практически не слышала. Посетительница с необычайной для такой комплекции ловкостью прошмыгнула в кабинет. Слава опять потребовал коньяк и кофе. Минут через двадцать тетка выщла и свистящим шепотом, покашливая, будто у кое болит горло, просипела:

– Хозяин велел не беспокоить.

Любочка не удивилась. Если непонятная бабища заплатила сейчас деньги, то скорей всего Слава пересчитывает баксы. Хозяин терпеть не мог, когда кто-нибудь заставал его за этим занятием. Любочка вытащила “Космополитен” и принялась покорно ждать. Из кабинета не раздавалось ни звука. Пару раз протренькал сотовый, но Демьянов не брал трубку. Это тоже не насторожило девушку. Хозяин иногда не подходил к телефону. Короче, она ждала почти до половины одиннадцатого, потом все-таки аккуратно поскреблась в кабинет, ожидая, что работодатель пошлет ее куда подальше. Но внутри стояла тишина. Осмелев, Любаня приоткрыла дверь и увидела пустую комнату. Изумлению ее не было предела, но тут откуда-то из-под письменного стола запикал мобильный. Девчонка глянула вниз и обнаружила коченеющего Славу.

– Отчего он умер?

– Сказали, что принял большую дозу какого-то лекарства. Все спрашивали у нас, не больное ли у него сердце. А он на сердце никогда не жаловался. На моих глазах пил только анальгин да но-шпу, когда желудок прихватывало.

– Не помните, кто вел дело?

– Да из нашего районного отделения милиции приезжали. Они как раз напротив располагались, через дорогу. Такой здоровенный дядька, на кабана похож. Не старый, а седой и потный какой-то.

– У Демьянова большая клиентура была?

– Не жаловались, всем работы хватало.

– А картотека клиентов где? Любочка помолчала, потом с осуждением в голосе сообщила:

– Сережка Комаров спер. Сначала милиция все опечатала, ну наши и ушли по домам. Как работать, когда документы под замком? А Сережка не растерялся, выкрал картотеку, потом свое агентство открыл – “Новый двор”. Теперь процветает ворюга. А я без работы сижу. Ходила к нему, думала, возьмет к себе. Он губы надул и говорит: “Извини, Любаня, но это аксиома – не работать с секретаршей прежнего хозяина”. Сволочь, всех Славиных клиентов прикарманил. Может, еще наше агентство и без Демьянова на ноги бы встало. Но без картотеки нам сразу конец пришел.

Застарелая обида засветилась в ее глазах, и девушка покраснела от злости.

Пообещав созвониться с ней за несколько дней до передачи, я пошла к машине. Пейджер молчал, зато звонил телефон.

– Зачем мобильник покупать, если с собой не носить, – выговорил капитан Евдокимов. – Завтра подъезжай к судебно-медицинскому моргу, забирай Виноградову, не нужна больше.

ГЛАВА 12

В десять утра я стояла на улице Обуха возле входа в грязноватый подвал. Вечером забрала на квартире у Катюши телефонную книжку и попыталась разыскать каких-нибудь ее знакомых, чтобы сообщить о похоронах. В дешевеньком клеенчатом блокнотике набралось от силы двадцать фамилий. Половина из них оказалась клиентами, шившими у Кати юбки и блузки, другие номера принадлежали врачам. Удалось отыскать только одну близкую подругу – Натэллу Саркисян, но та сидела с годовалым внуком на даче. Выданное тело совершенно не походило на милую, довольно молодую женщину. В

Гробу лежала иссохшая старушка с желтоватым лицом.

– Это не она, – запротестовала я.

Санитар деловито отогнул покрывало, глянул на клеенчатую бирку и уточнил:

– Виноградова Екатерина Максимовна, 1959 года?

– Да.

– Забирай, твой клиент.

– Как-то она не так выглядит. Санитар хохотнул.

– А ты чего хотела, после всех экспертиз Мэрилин Монро получить? Давай бери, некогда лясы точить.

В Митинском крематории полная дама в черном костюме покосилась на меня и спросила:

– Последнее слово говорить будем?

– Не надо. Дама согласно кивнула, нажала кнопку, и под звуки Моцарта гроб уплыл за плюшевую шторку. “Прости меня, Катюша, – подумала я, – не будет у тебя поминок, но точно обещаю, что найду твоего убийцу и освобожу Рому”.

Неожиданно пошел довольно сильный дождь. И без того гадкое настроение стало еще гаже. Из трубы крематория вился прозрачный дымок, и неожиданно мне представилось, как легкая Катина душа поднимается на небо, оглядывая ясными глазами оставленную землю. И нет на ней никого, кто мог бы помочь Роману, никого, кроме меня.

В задумчивости я побрела к “Вольво”. В машине разрывался мобильный.