Российская автономия - Олег Кутафин

Населению этих губерний было сохранено вероисповедание и предоставлены прежние права и преимущества, которыми оно располагало до присоединения края к России.

В крае действовал свод местных узаконений, созданный на основе местных узаконений, законодательства, действовавшего до присоединения края к России (немецкого, шведского, польского) российского законодательства, определявшего положение прибалтийских губерний и др., и определивший государственное устройство и положение сословий в Прибалтике. В нем содержались и нормы гражданского законодательства.

В Прибалтике до введения положений судебной реформы 1864 г. имелись свои судебные органы.

В губерниях Прибалтики было отличное от общероссийского местное самоуправление. Там действовали приходские собрания, конвенты, ландтаги, комитеты из местных дворян, городские магистраты.

После присоединения к России Бессарабии в ней было учреждено наместничество. При наместничестве действовал Временный комитет, состоявший в основном из выборных от местного дворянства. Позднее в Бессарабии был учрежден Верховный совет, получивший определенные права, независимые от центральной власти. Он возглавлялся наместником-президентом.

В крае действовал Устав об управлении Бессарабской областью 1828 г., который сохранил в силе местные законы и обычаи впредь до приведения их «в известность и составления из них особого права». В число этих законов входили византийский свод законов, Краткое собрание законов, подготовленное А. Доничем, грамоты господарей и др.

Некоторые особенности организации жизни в Казахстане отразились в Положении об управлении оренбургскими казахами 1844 г.

В Туркестане сохранялось выборное начало в организации низовых органов власти. Местная администрация в лице волостных управителей, старшин (аксакалов) в дахи (административных частях городов), сельских обществах и аулах формировалась из представителей местной феодальной знати на началах выборности с последующим утверждением администрацией.

В Туркестане был сохранен Суд казиев – духовных лиц. Действующей системой права оставалось мусульманское право. Было сохранено также использование и обычного права.

Законодательство России определяло положение так называемых инородцев, в число которых входили сибирские инородцы, самоеды Архангельской губернии, кочевые инородцы Ставропольской губернии, калмыки, кочующие в Астраханской и Ставропольской губерниях, киргизы Внутренней Орды, инородцы Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской областей, инородное население Закаспийской области и евреи[130].

Для инородцев было установлено местное управление, отличающееся рядом особенностей. Его составляли родовые союзы (улусы) с выборными старостами. Несколько улусов подчинялись управе, состоявшей из головы и особых выборных представителей.

Инородцы в отдельных местностях использовали Китайское уложение 1725 г., Монгольское уложение 1798 г., Уложение монгольского и калмыцкого народов 1690 г. В 1841 г. был подготовлен проект «Свода и системы законов кочевых инородцев Восточной Сибири», не получивший официального утверждения, хотя и использовавшийся на практике.

14 мая 1863 г. было утверждено Положение о башкирах, впоследствии неоднократно дополняемое и изменяемое[131]. Оно определяло устройство сельских (деревенских) аульных и волостных (юртовых) обществ башкир и их общественного управления.

Сельское общественное управление состояло: 1) из сельского схода и 2) сельского старосты. Сельские общества могли иметь особых сборщиков податей, смотрителей хлебных магазинов, училищ и больниц, лесных и полевых старост, сельских писарей и т. д.

Сельский сход состоял из домохозяев и всех должностных лиц, назначенных по выбору.

Сельский сход созывался по мере необходимости старшиною, преимущественно в праздничные дни. Сельский сход мог быть созван также земским участковым начальником или председателем губернского присутствия.

Ведению сельского схода подлежали: а) выборы сельских должностных лиц и кандидатов на волостные судьи, а также назначение выборных на волостной сход; б) замещение должностей сотских и десятских уездной полиции; в) удаление из общества тех, кто угрожает местному благосостоянию и безопасности и временное устранение башкир от участия в сходах, но не более чем на три года; г) увольнение из общества его членов и прием новых; д) отбор (изъятие) паспортных книжек и других документов; е) назначение опекунов и попечителей и проверка их действий; ж) разрешение семейных разделов; з) дела общественного пользования мирскою землею: передел, окончательный раздел на построенные участки, выдел участка в частную собственность и т. д.; и) распоряжение свободными (за душевым наделом) участками общинной земли, угодьями и оброчными статьями; к) совещания и ходатайства об общественных нуждах, благоустройство, призрение и обучение грамоте; л) принесение жалоб и просьб по делам общества через особых выборных лиц; м) назначение сборов на мирские расходы; н) раскладка сборов (земельных и мирских), натуральных повинностей и поручение ведения счетов по ним; о) учет должностных лиц, избранных сельским обществом, назначение им жалования или иного вознаграждения; п) дела по выполнению уставов; р) принятие мер к взысканию недоимок, обращение хлебных запасов в денежные капиталы, ссуды и т. д.; с) дача доверенности на хождения по общественным делам, приговор об избрании в сельские приходы магометанских духовных лиц и решение их просьб о постройке и ремонте мечетей и др.

Волостное (юртовое) управление составляли: 1) волостной (юртовый) сход; 2) волостной (юртовой старшина с волостным правлением); 3) волостной (юртовой) суд.

Волостной суд состоял из сельских и волостных должностных лиц, замещаемых по выбору лиц по одному от каждого 25-го двора и из домохозяйств, владеющих землею на частном праве. Выборными волостного схода могли быть только те лица, которые участвовали (выбраны) на самом сходе. Там, где не было 25 дворов, избирался один человек, если дворов было больше 36, то еще один человек, а на каждые последующие после 25 дворов 10 дворов избиралось еще по одному человеку.

Волостной сход собирался в установленные сроки, но не более одного раза в месяц, и в его ведение входили: выборы уездных земских гласных, утверждение приговоров сельских сходов и ряд других дел.

Необходимо отметить, что сфера частноправовых отношений (экономика, торговля, брак и семья и пр.) в большинстве национальных регионов отдавалась на откуп местным властям, которые отвечали прежде всего за соблюдение учреждениями, предприятиями и частными лицами установленных границ правового общения. «Важно заметить, – пишет Л. Е. Лаптева, – что при этом активно использовались как местные (традиционные) институты управления, так и соответствующие привычкам населения правовые системы, включая юридические обычаи»[132].

Сохранение местных обычаев, местного самоуправления, своеобразие правовой системы, веротерпимость во многих регионах позволяли уменьшить имевшиеся противоречия, сохранить единство страны[133].

Однако в политических и научных кругах дореволюционной России все активнее ставился вопрос о необходимости дальнейшего развития автономии регионов в России, указывались основные направления такого развития.

Например, К. Кульчицкий считал, что полную автономию в сфере своей внутренней жизни должно получить Царство Польское. Он обращал внимание на то, что литовцы и жмуди, образуя самостоятельное целое, проникнутое уже теперь чувством национального самосознания, занимают часть Сувалкской, Ковенской и Виленской губерний. Эту территорию он предлагал выделить и предоставить ей широкую автономию.

Что же касается вопроса об автономии этнографической Литвы, то он полагал, что в тот момент, по крайней мере, она не могла быть так широка, как в Царстве Польском, поскольку он сомневался, чтобы правительство или даже русское общество согласилось бы на это в ближайшем будущем. Кроме того, он считал, что литовский народ еще не дошел до такой степени культуры в смысле языка и науки, чтобы ему можно было бы предоставить полную самостоятельность.

Касаясь Белоруссии, он считал, что белорусы не образуют отдельную нацию, и утверждал, что белорусское население не обладает ни ярко выраженными особенностями языка и культуры, ни чувством национальной обособленности. Он полагал, что Белоруссии также может быть предоставлена автономия, которая, однако, может распространяться на дела хозяйственные, культурные и т. п. Что касается политической автономии, то ее Белоруссия иметь не может, поскольку она тысячами нитей связана и будет связана с Россией.

По его мнению, украинцы в России в своей массе также лишены ярко выраженного чувства национальной обособленности. Однако у них наблюдается рост этого чувства. Он допускал, что спустя несколько десятков лет национальное украинское движение усилится и в результате появятся тенденции к более широкой областной автономии Украины, которой будут противиться как правительство, так и значительная часть русского общества.