Черное Солнце. За что убивают Учителей (СИ) - Корнева Наталья Сергеевна

Как и следовало ожидать, взаимоотношения с соучениками также не складывались: все они были чистокровными Совершенными, все могли похвалиться знатным происхождением и привилегированным положением в обществе. Безродного сына Великих степей поливали презрением, впрочем, достаточно сдержанным — статус личного ученика Великого Иерофанта, как оказалось, сам по себе имел значительный вес.

Несмотря на схожесть их судеб, отчего-то именно Яниэр был к нему особенно придирчив. Казалось, северянина выворачивало от отвращения при одном только взгляде на мерзкого полукровку, посмевшего своим появлением нарушить устоявшийся, размеренный уклад храмовой жизни.

Однако, все эти сложности до неприличия мало волновали кочевника. Он пребывал в большом унынии и тоске по дому, а в сердце вяло тлела ненависть к Красному Фениксу, виновнику всех его бед.

С наступлением самого жаркого дня года воздух раскалился до предела, и пришла пора традиционного праздника летних фейерверков. Погода стояла сияющая, от этого сияния не было спасения даже в редких островках тени. Изнуряющий зной притуплял эмоции, замедлял движения и мысли, оставалось только общее угнетенное состояние. Запретный город стал похож на колоссальных размеров аквариум с сонными рыбами. Существование сделалось невыносимо. Хотелось, как раньше, вольно идти по травостою, наслаждаясь резвыми степными ветрами, а не сходить с ума от неподвижности влажной жары Ром-Белиата.

Сегодняшний праздник небесных огней должен был начаться вечером, когда стемнеет и понемногу спадет тяжелая духота. Грядущей ночью должно случиться последнее летнее полнолуние. Во время него луна вызревала в священный цвет солнца и становилась похожей на темно-красный лотос, а плотный синий туман над заливом можно было пить чашами. Сегодня был один из немногих дней в году, когда отменялся комендантский час, и жителям разрешалось покидать дома после захода солнца.

Благодаря послаблению режима Ночь Красного Лотоса обещала быть совершенно особенной: уже сейчас, в разгар белого дня, повсюду царила атмосфера праздника и всеобщего радостного возбуждения. Любоваться фейерверками было заведено с лодок: так удобнее наблюдать за тем, как разноцветные взрывы салютов отражаются одновременно и в небе, и в спокойной глади закрытой бухты. Ночь на воде обещала принести заветную свежесть и удовольствие от любования лилиями, пышным бело-оранжевым ковром стелящимися по берегу. Сладкий запах цветов разносился далеко вокруг: воздух был наполнен ароматами лета.

Но даже предстоящий запуск фейерверков не слишком-то интересовал подавленного обрушившимися на него несчастьями кочевника. Конечно, никогда прежде он не видал грандиозного зрелища небесных огней, однако гораздо больше душу юного степняка будоражила предстоящая морская прогулка.

Прогулочные лодки занимали свои места загодя, чтобы аристократы могли приятно провести время в ожидании главного вечернего представления. Корабль, на котором находился Великий Иерофант, именовался флагманским, и к нему не допускалось приближаться другим судам. На флагмане имелось несколько больших лодок, которые ученики спустили на воду и теперь развлекались тем, что в шутку сталкивали друг друга за борт и плескались в волнах, весело гомоня. Крупные синие сливы плавали в глубоких серебряных чашах: ледяная вода приятно охлаждала сезонное лакомство.

Сам Красный Феникс отдыхал где-то внутри, вдали от надоедливого шума, укрываясь от жары вместе с Первым учеником. Разделять трапезу с другими учениками Учитель не стал. Как успел выяснить Райар, наставник был чрезвычайно взыскателен в своих пристрастиях: выходцу из Лианора подходили только самые изысканные сезонные блюда с деликатным и тонким вкусом. Возможно, мессир выйдет позже, чтобы чисто символически пригубить молодого сливового вина или вкусить ароматных фиников, тем самым великодушно давая адептам почувствовать единение со своим верховным жрецом.

Пламенное солнце всё так же стояло в высшей точке и не торопилось клониться к закату. Кажется, полдень длился уже тысячу лет. Райар изнывал от повисшей меж небом и морем изнурительной духоты, но, разумеется, не принимал участия в общих забавах. Компания молодых Совершенных подчеркнуто сторонилась чужака, да он и не думал искать их высокого общества.

Дощатые переборки набрались солнца и острого запаха соли. От воды тянуло манящей прохладой. Ох, Райар и сам с удовольствием прыгнул бы в нее и охладился, но увы… В Великих степях сухо. В Великих степях нет крупных рек и глубоких водоёмов, а потому Красному Волку попросту негде было научиться плавать. Оставалось без дела сидеть на корме и молча пялиться в глубину. Море застыло — словно гигантское зеркальное стекло, в котором отражалось летнее небо и облака. Только раздававшийся временами мелодичный звон делал этот мучительный полдень чуть приятнее: нежный переливчатый голос ветряного колокольчика создавал ощущение прохлады.

Райару неожиданно понравился непривычный звук: он ассоциировался с бодрящим ветром и кристально чистой колодезною водою. Телу колокольчика из тончайшего невесомого фарфора была придана необычная круглая форма: бризы Полуденного моря целовали ему бока. К язычку крепилась длинная и узкая полоска рисовой бумаги. На этой шевелящейся от малейшего движения воздуха полоске красивыми каллиграфическими знаками было начертано что-то… по-видимому, какое-то древнее философское изречение или краткое стихотворение на ли-ан — Совершенные питали слабость к подобным утонченным глупостям. Под воздействием даже самого незначительного ветерка фарфоровый колокольчик начинал петь, и голос его менялся в зависимости от силы и интенсивности ветра, успешно отвлекая кочевника от окружающей действительности.

Райар поднял руку, с наслаждением пропуская легкий бриз меж пальцами. Со стихией воздуха он всегда чувствовал какое-то особое родство.

Только что поверхность моря была совершенно спокойна, но вдруг всё изменилось: невесть откуда поднявшаяся волна прицельно ударилась о борт. Вода немедленно ожила, и лодку сильно затрясло. Не обращая внимания на качку, Райар обернулся — чтобы увидеть насмешливо изогнутые уголки тонкого рта Яниэра, который под легким солнечным зонтом наконец появился на палубе. Кажется, свет струился от серебряно-белых волос северянина, а силуэт был окутан воздушными одеждами, как дымом: невесомый, будто облако, драгоценный шелк редкого переплетения дарил прохладу и позволял с комфортом переносить летнюю жару.

Остальные стихийно собрались вокруг Первого ученика и откровенно забавлялись тем, как нелепо кочевник пытается удержаться на ногах. Простодушному парню еще не довелось столкнуться с жестокими забавами высшей знати Ром-Белиата, и неожиданная выходка соучеников застала его врасплох.

Лодка плясала и ходила ходуном. В следующее мгновение волна ударила еще сильнее, и издевательский смех стих, заглушенный густым безмолвием глубины — лодка перевернулась! Прохладная, очень даже приятная для купания вода сомкнулась над головой.

Небо и море поменялись местами — и море ласково обняло его.

Желанная прохлада как рукой сняла усталость от влажной жары. Растворяясь в воде, разгоряченное тело частично потеряло вес, но упорно отказывалось держаться на поверхности.

Впервые в жизни кочевник оказался в таком огромном водоёме. Растерявшись, он в первую же минуту наглотался соленого солнца, горькой золотой воды, и принялся лихорадочно молотить по ней конечностями. Увы, Райар не только не умел плавать, но и не понимал самой механики движений пловца. Бестолково дергая ногами и кое-как выгребая из пучины, он обнаружил, что лодка опрокинулась вверх дном и остается в неудачной позиции, мешая вынырнуть на воздух.

Дорожка из бликов ярко искрила на поверхности. Сильные рыбы в блестящей кольчуге чешуи тут и там высоко выпрыгивали из воды, на миг замирая в полете. Солнечный свет отражался от их плавников. Белые чайки кружили в небе и камнем падали вниз, острым крылом касаясь пенных шапок. Лоснящиеся дружелюбные дельфины танцевали в подводных течениях.