Есть время жить - Пауль Локамп

Я посмотрел в его глаза и понял – он сумасшедший. Тихо помешавшийся от окружавшей его смерти человек. Как он здесь выжил, я и представить себе не мог, это было просто нереально. Один, среди этой каши из крови и плоти.

– Вы будете записываться или нет? – старик покачал головой и строго постучал пальцем по записной книжке.

– Я? Да, буду. То есть нет, я не записываться… В общем, мне надо забрать машину, а не оставить, – в голове мелькнула дикая мысль и я махнул рукой в сторону сгоревшей площадки. – Моя машина стояла на площадке, но сейчас там её нет. Вы не знаете, где она? И ещё мне должны были заправить машину. И помыть, – зачем-то брякнул я.

– У нас не автомойка, молодой человек, а авторизованный сервисный центр. Ваша машина стоит на заднем дворе, во избежание нанесения ей ущерба, – старик пожевал губами и протянул. – Я сейчас принесу вам ключи…

Ключей он мне принес, целую пачку. Наверное, от всех сгоревших на площадке машин. Копаясь в этой связке ключей с брелками Ауди, Фольксваген, я нашел ключ с эмблемой Рено…

– Извините, вот ключи от моей машины, – я показал ему брелок. – Где она?

– Я же сказал – задний двор. Место 14А. Вас проводить?

– Нет, не утруждайте себя, я всё сам найду …

Почему Рено? Черт знает… Наверное потому, что центр был Ауди, а ключи от Рено, скорее всего, мог оставить кто-то из сотрудников, и значит, был шанс, что эта машина могла уцелеть где-нибудь в задворках. Пройдя на задний двор, я увидел несколько машин, стоящих на гравийной площадке. Да, скорее всего, здесь парковались «свои», то есть работники центра. Не расслабляясь, я обошел стоянку; зомби на ней не было, можно было искать «свою» машину.

Несколько BMW, Ауди красного цвета, с помятым крылом и парочка Пежо. В самом углу площадки нашел Renault. Да, этот – Scenic, RX4. Нажал кнопку на ключе, и машина послушно мигнула аварийкой – старый знакомый. Эту марку я хорошо знал, на такой же ездил мой отец. Машина носила прозвище «Маугли каменных джунглей», а после того, как зимой мы удачно форсировали на ней протоку глубиной в полметра – переименовали в «Кабанчика».

Уселся в приобретенный RX, осмотрелся – и правда повезло! Было видно, что за машиной ухаживали, на спидометре пробег меньше сотни, бак почти полный. Завел и, послушав ровное мурчание, движка начал выезжать со стоянки. Около будки сторожа так же стоял старик и махал мне рукой. Я притормозил и опустил стекло на двери:

– Да, это моя машина, большое спасибо. А заправить машину у вас можно?

– У нас не бензоколонка, молодой человек, а сервисный центр. Вы должны расписаться в журнале, правила одинаковы для всех.

– Да, да, конечно, пойдемте.

Пропустив его вперед, я поднялся в будку охраны, где мне вручили какой-то помятый бланк и перьевую ручку без чернил. Я изобразил что-то вроде росписи, поцарапав бумагу и поблагодарив, вышел наружу.

– До свидания.

– Стойте!

Развернулся и похолодел. На меня было направлено какое-то старое охотничье ружье, причем курки были взведены. Чёрт, откуда он этот карамультук достал? В комнатке я его не заметил.

– Я вас слушаю.

Твою мать, отстрелялся от мародёров, нашёл машину и, в финале, получу заряд дроби от спятившего старика! Прекрасный финал для дизайнера-мародёра!!

– Вы мне не предъявили документы на автомобиль, я буду вынужден задержать вас до приезда полиции, – старик смотрел на меня каким-то сонным взглядом, но ружьё держал уверенно.

– Документы на машину, – отчетливо разделяя слова сказал я, – лежат у вас на столе. Сейчас я совершу пробную поездку, чтобы проверить, хорошо ли сделан ремонт, и вернусь…

– Нет, молодой человек, не сопротивляйтесь, иначе я буду стрелять, – он махнул стволом в сторону.

Люди всегда торопились. Жить, взрослеть, двигаться. Быстрей, еще быстрей. В погоне за скоростью они жертвовали собой, а иногда целыми народами, принимая поспешные решения. В конце концов мы все приходим к одному, общему для всех, концу, и что тогда? Вам не станет страшно, что в погоне за эфемерной мечтой вы могли что-то пропустить, забыть или просто наломать дров, не думая о последствиях своих поступков?

Мне хотелось завыть. От поспешности, бессилия исправить и невозможности повернуть время вспять. Когда он слегка качнул ружьём в сторону, я, подчиняясь скорее рефлексам, чем мыслям, рванул Глок из кобуры…

Старик умирал – лежал на холодной земле, у подножия лестницы, с двумя сделанными мною дырками в груди. Я опустился рядом с ним на землю:

– Зачем ты это сделал?! Зачем ты вообще взял эту железку, ведь я уже уезжал! Господи, ну зачем тебе это было нужно, зачем ты мне вообще эти ключи вынес?

– Парень, ты откуда здесь взялся? Я ведь один был, – умирающий посмотрел на меня своими серыми глазами. Было такое чувство, что перед смертью к нему вернулся разум. – Ты меня здесь не бросай одного, пожалуйста. Отсюда все ушли, а меня оставили. Больно… Я ведь скоро умру? Скажи…

– Да, умрёшь. Прости меня, если сможешь. Это я… Я выстрелил в тебя. Извини. Как тебя зовут, как ты здесь оказался?

– Станисловас я. Дворником здесь работал, до всего этого. Знаешь, – он шевельнул рукой, словно желая взять меня за руку, – ты меня еще раз убей, потом, пожалуйста. Не хочу быть, как эти. Обещаешь?

– Да, – я провел ладонью по его щеке. – Обещаю тебе, ты не станешь зомби.

– Спасибо, сынок…

Через пять минут он закрыл глаза и обмяк. Я аккуратно положил его на землю, встал напротив и вытащил пистолет. Глухо хлестнул выстрел. Requiem aeternam dona ei, Domine. Et lux perpetua luceat ei. Requiescat in pace. Amen. (прим.)

27 марта, вечер. Тремя часами позже

Настроение было хмурым, словно дождь не по стёклам стучал, а по душе. Вроде бы обычный для Прибалтики вечер, но город уже стал другим – он дышал гарью, а дома испуганно таращились на тёмные улицы пустыми глазницами разбитых окон. Каунас еще боролся, вспыхивая редкими звуками далёких выстрелов, словно отстукивал морзянку «я жив, я жив, я жив».

– Завтра уезжаем, – поставив кружку на стол, сказал я. – В городе становится слишком жарко. Наше счастье, что мы еще не столкнулись с какой-нибудь хорошо организованной бандой; нас бы в пару минут на тот свет отправили.

– Еды мало. Бензина в твоём трофее – чуть больше половины, – Айвар сидел, вытянув раненую ногу, и гладил Лёвку, устроившегося у него на животе. – А нас теперь трое. Аста уснула?

– Да, разомлела после воды и еды. Я её в спальне положил, а мы с тобой как-нибудь в гостиной устроимся. Положение у нас, прямо скажем, хуже губернаторского. И семья, блин, чёрт-те где, – вырвалось у меня. Каждый из нас, наверное, в силу особенностей характера, переживал молча; вслух старались о семьях не говорить, чтобы не резать по живому. – А мародёрить можно и с дачи, набегами. Здесь оставаться нежелательно – пожары, зомби, конкуренты. Оно нам надо, я вас внимательно спрашиваю? Один раз можем вернуться и найти вместо дома сгоревшую коробку. Кстати, про еду! Есть одна идея. Помнишь наших клиентов из Румшишкяй?