Красная сирена - Морис Дантек

В уголках губ Форстера появилась хитроватая складка, глаза светились детской радостью.

Анита была парализована дьявольской точностью его анализа. Она понимала, к чему он ведет.

Старик захлопнул папку.

— Итак, позвольте спросить: а не совершает ли наша юная беглянка то, что до нее проделывали миллионы других, похожих на нее детей, — превращает сон в реальность? Большая Игра. Убежать от соперницы-матери к отцу, сделать сон реальностью, представить мать богомолом из-за той злополучной кассеты, которая свела на нет месяцы кропотливой работы.

В его голосе Анита услышала искренние нотки. А что, если этот «доктор» психо-каких-то там наук говорит правду?

— Вы повторили бы это на суде под присягой, доктор Форстер?

Она специально сделала упор на слове «доктор».

В ответ Форстер слегка пожал плечами, словно избавлялся от непосильной ноши.

— Я бы сказал, что эта теория имеет право на существование, многое объясняет и что подобные случаи встречаются чаще, чем нам бы того хотелось, у детей Алисиного возраста, особенно когда родители разводятся. Невротический бред. Побеги из дома… А теперь, возможно, наркотики и проституция…

— Значит, именно так вы бы выступили? Вот диагноз — невротические фантазии, связанные с неизлеченным эдиповым комплексом?

— Я заявил бы, что это весьма вероятно, учитывая два с половиной года работы и около тридцати проанализированных снов.

Тон его был безапелляционным. Дитер Борвальт курил сигару, едва заметно улыбаясь.

— Ладно, — проговорила Анита. — А теперь пусть один из вас объяснит мне, как мадемуазель Чатарджампа оказалась на этой кассете?

Форстера ничуть не смутило упоминание имени жертвы.

Адвокат кашлянул:

— Мы с доктором очень плохо знали эту девушку, поскольку бывали в доме Кристенсенов только по праздникам.

— Вас удивило ее исчезновение? Я хочу знать ваше мнение. Как вы объясните тот факт, что юная студентка из Шри-Ланки внезапно исчезает, а потом у ее бывших работодателей — и ваших нынешних, кстати, — появляется кассета, запечатлевшая ее смерть?

Плечи доктора, продолжавшего созерцать горные вершины, передернулись. Анита решила дожать его.

— Будьте откровенны, доктор, забудьте о психоанализе. Почему, как эта молодая студентка стала героиней этого, с позволения сказать, фильма, где некто отрезает ей груди электрическим ножом? Кто, по-вашему, способен на такое?

Доктор обернулся: он был в бешенстве, глаза метали молнии. Он мгновенно овладел собой, и только дрожь в голосе выдавала сдерживаемые чувства.

— Не знаю, инспектор, и мне кажется, что именно полиция обязана раскрывать подобные дела!

— Что я и пытаюсь делать…

— Я видел Сунью один или два раза, на приемах у Евы Кристенсен… Она отвечала за Алису…

Он назвал ее по имени, хотя тон оставался спокойным. Гневное тремоло затихало.

— С другой стороны, вам не хуже меня известно, что именно молодые иностранки, оторванные от привычной среды, чаще всего становятся объектами индустрии такого рода.

— Да, — согласилась Анита, — именно поэтому дельцы от порнобизнеса так мне омерзительны!

В глазах Форстера промелькнуло странное выражение. Он уже готов был что-то сказать, но тут вмешался Дитер Борвальт:

— Давайте все проясним. Что именно вы хотите узнать? Должен ли я напоминать, что ваш ордер распространяется только на Еву Кристенсен и Вильхейма Брюннера и что мы с доктором Форстером согласились на этот допрос с единственной целью — помочь правосудию нашей страны?

Анита не стала говорить, что она обо всем этом думает.

— Я собираю информацию. Пытаюсь понять. Делаю свою работу, если хотите.

— Полагаю, больше мы ничем не сможем вам помочь.

Первое по-настоящему честное высказывание за целый день.

Они покинули дом, и Петер повез ее в аэропорт Цюриха. За всю дорогу она не произнесла ни слова, переживая поражение.

Позже, в самолете, прижавшись виском к иллюминатору, стараясь погрузиться в созерцание облаков, она слышала, как Петер ворочается в кресле.

— Скажи, ты веришь во все эти психоштучки?

— Не знаю, — пробормотала в ответ Анита, — но в суде это могло бы возыметь действие.

Океан бело-золотых облаков не смог успокоить ее тревогу. Адреналин в крови зашкаливал, когда Анита ступила на летное поле под весенний ливень. Вечернее солнце играло на дождевых струях, перебирая текучие струны небесной арфы.

Увы, настроение Аниты мало соответствовало красоте города, застигнутого врасплох дождем и светом.

10

Автобан-Сити

Дюссельдорф был теперь родиной Витали. И родным городом музыкальной группы «Крафтверк», создавшей в 70-е новое направление — технопоп. Тороп вставил в магнитофон кассету с записью их «Компьютерного Мира».

Эта музыка, написанная здесь, в Руре, была словно специально создана для дороги. Панель управления. Спидометр, подсвеченный зеленым светом. Стеклянные башни, наполовину скрытые оранжевым дымом заводских труб, теплообменники, чередой уходящие в сторону Кельна и Бонна.

Ночь, черный совершенный свод над головой. Равномерное мелькание фонарей.

Киберпанковская урбанизация, конец двадцатого столетия… Сверкающее металлом родео машин, они напоминают диких животных, бегущих по асфальту дороги, черно-желтая территория с загадочным смыслом.

Белые буквы надписей, высвечиваемые фарами.

Алиса не спала на заднем сиденье. Отодвинувшись в противоположный угол, она прислонилась лбом к стеклу и следила за дорогой. Хьюго повернул зеркало, чтобы разглядеть ее. Лицо было спокойным. Темные волосы спадали на плечи. Взгляд, устремленный в ночь, изменился, как и все прочее.

Линзы орехового цвета и черные волосы делали ее похожей на иностранку. Какое-то искусственное создание, девочка-клон, путешествующая по Европе на заднем сиденье чужой машины… Она могла бы прилететь на космической тарелке, высадиться в долине Рейна и путешествовать автостопом — Хьюго подсадил бы ее, высветив случайно фарами.

Алиса перестала быть Алисой, они добились своего.

Маскировка оказалась потрясающей. Привезенная Витали одежда привнесла последний — идеальный — штрих в создание нового образа.

Хьюго вернул зеркальце в нужное положение и расслабился.

Он «загримировался», сменив черные штаны и куртку на потертую кожанку и светло-голубые джинсы. Витали постриг его и покрасил волосы, предварительно вытравив их, в темно-медовый, почти каштановый, цвет. К сожалению, голубые линзы кончились, так что Хьюго придется носить темные очки. Зато они сменили машину и ехали теперь на черном «БМВ». Один из членов организации владел автосалоном в Дюссельдорфе.

Хьюго удобнее устроился в кресле и нажал на газ.

Витали — это не человек, а просто чудо какое-то! Не случайно он стал правой рукой Ари, а потом возглавил самый секретный отдел их организации. Под непримечательной внешностью скрывался человек редкостного таланта, способный утереть нос любому аналитику ФБР и ЦРУ. Практический, конкретный, стремительный ум позволял ему заранее находить решение многих проблем, а умение приспосабливаться и прагматичное воображение довершали дело.

В его архивах наверняка хранится досье с описанием проблемы, похожей на ту, что поставила перед ним маленькая голландка. Нет никаких сомнений в том, что Витали уже наполовину разрешил ее, — задолго до того, как она возникла. Как говорит Ари, если предвидишь проблему, имеешь шанс избежать ее.

Витали превратил это вполне банальное правило безопасности в законченное произведение искусства, пусть и с налетом выпендрежа. Превращение девочки-подростка нордического тина в типичную представительницу предместий Барселоны или Флоренции может быть на сто процентов расценено как один из его шедевров.

НАНСИ-МЕТЦ

Указатель разделял автостраду на два ответвления, одно из которых вело прямо на юг. Арденны и Лотарингию — заброшенные металлургические центры, ржавеющие среди полей, — он проедет ночью под монотонное урчание двигателя, напоминающее рев ночного бомбардировщика. Постиндустриальный пейзаж — и это еще самое мягкое определение целины в центре Европы.

Километрах в двадцати от границы Хьюго развернул карту Витали и сразу нашел местную дорогу, проложенную вдоль русла Рейна.

Теперь он ехал по лесистой местности. Скорость — шестьдесят — семьдесят километров в час, не больше. Он убрал ногу с педали газа.

Точно следуя карте и письменным указаниям Витали, Хьюго через полчаса вновь выехал на автостраду.

Все эти маневры нужны были для того, чтобы не отмечаться на пунктах оплаты пошлины.

Хьюго посмотрел в зеркало бокового вида. Пограничный пост медленно исчезал на горизонте, превращаясь в оранжевое с голубым световое пятно. Он даже не заметил, как выехал из Германии.