Ветер в Камне - Андрэ Нортон

Наконец у Юржика не осталось сил, и он закрыл глаза, хотя не сомневался, что, задрёмывая, полностью отдаёт себя во власть Эразма.

Именно тогда ему являлись лица.

Это была худшая из пыток. Во сне лица всех, кого он знал и любил, накладывались на картинки из поганой книги, где люди с радостью предавались отвратительнейшим непотребствам.

Но вечно отказываться от сна гораздо сложнее, чем от еды, которая появляется ниоткуда. Поначалу он подолгу не подходил к столу, часами глядя на миску и хлеб пустыми глазами. Может быть, именно в еду подкладывают отраву, с помощью которой Эразм подчиняет его своей воле? Юржик не знал ответа на этот вопрос.

Наконец он взялся за чашку, чтобы сделать один-единственный глоток. А выпив её до дна, не смог удержаться и принялся сперва за содержимое миски, затем за хлеб, пока не съел все до последней крошки, стыдясь собственного безволия.

Но книгу он не откроет, нет!.. Может быть, как раз в тот миг Эразм на что-то отвлёкся, и Юржику удалось отойти от стола и броситься на кровать, задыхаясь, как после утомительного бега. Главное — он не открыл мерзкую книгу. И сны ему больше не снились.

Юноша не мог знать, что именно сейчас Эразм сосредоточил на нём все своё внимание. В покоях мага кипела работа. После неудачного эксперимента с отрубленной головой Эразм вот уже вторые сутки трудился не покладая рук.

Близился закат.

Маг снова все проверил и перепроверил. В конце концов, это было его частное дело, оно не касалось леса и того, что, возможно, пробудили в нём гоббы. Положив руку на хрустальный шар, Эразм произнёс последнее заклинание — и приказал с такой силой в голосе, что не повиноваться ему было немыслимо:

— Иди, юнец. Ты не стал тем, кем я хотел, но ты хорошо обучен и знаешь, что делать. Вперёд!

Этажом ниже на пустой кровати валялось скомканное одеяло.

Каким-то чудом последние десять дней Хараска не просыпалась по ночам. Все равно Сулерна позволяла себе разве что задремать — она всё время ждала, что сновидица её позовёт.

Зевая, девушка отошла на другую сторону комнаты, к умывальнику, освежила лицо и расплела косы. Здесь почти не было света, поэтому тёмные кудри не отливали медью. Она не смотрела в зеркальце, висевшее над умывальником, прекрасно зная, что там увидит.

Её кожа утратила былой загар, потому что Сулерна практически не выходила из дома. Она скучала по рассвету, по росистым полям, где можно бегать босиком, по свежему воздуху. Даже если Ветер оставил долину, а земля умирает за границами дана, Сулерну сейчас больше раздражали склянки с целебными отварами, заполнившие полкухни, и аромат курительных трав госпожи Ларларны. Кухня превратилась в больничный покой. Запахи лекарств мешались с запахами еды, и дышать было практически нечем.

Вместо того чтобы взяться за гребень, Сулерна двинулась к двери, обходя стоящие у порога тяжёлые деревянные башмаки. Страшно хотелось вымыться — так мечтает об омовении тот, кто слишком долго спал, не переодеваясь. Девушка потянулась к засову и замерла — он был не на месте. Встревожившись, Сулерна открыла дверь. Та подалась без звука, никто не проснулся. Этим вечером прямо за порогом опрокинули ведро с водой, и теперь там было грязно, а в грязи виднелся отпечаток ноги с необычно большим безымянным пальцем. Сулерпа узнала отпечаток — она сама бинтовала ногу порезавшемуся Жэклину. Куда это он собрался?

В дане Фирта ещё помнили несколько защитных заклинаний. По всему дану расставили печати, и можно было не бояться, что какая-нибудь тварь подберётся незамеченной. Заклятия не реагировали на своих, поэтому Сулерна могла бы поднять тревогу лишь нарочно.

Острые камешки больно кололи босые ноги, но Сулерну подгоняло чувство внезапной свободы, смешанное с нарастающей тревогой, и девушка переступила на мягкую обочину. Тонкие ароматы ночных цветов и свежескошенной травы заглушили наконец запах кухни.

Сулерна прошла весь сад и быстро свернула к полю, не доходя до ворот во внешний мир — там печать сработала бы, невзирая на то что она своя.

Вчера мужчины ходили пахать — пока враг не отнял у них жизнь, каждый клочок земли продолжали старательно возделывать и засеивать. Горлицы нашли в ограде дыру и уже копались во свежевскопанной почве. Следить за тем, чтобы они не расклевали драгоценные семена, должны были Жэклин и маленькая Марита.

Девушка попыталась стряхнуть влагу с юбок, давно уже пропитавшихся росой. Она хорошо знала племянника. Почти с самого рождения Жэклина по ночам тянуло на улицу. В конце концов госпожа Ларларна заключила, что таково проявление искорки таланта, хотя какое отношение к нему могли иметь прогулки под луной, даже она не понимала. Жэклина так и не отучили бродить по ночам, лишь строго-настрого запретили ему выходить за пределы дана.

И вот пожалуйста! Сулерна рассматривала распаханное поле. Пернатые воришки пока не ушли далеко от своей дыры. Однако она ясно видела следы — чёткие отпечатки босых ног на мягкой земле.

Девушка встревожилась. Это совсем не походило на Жэклина. Никто в дане не смел ходить по свежей пашне, разве что совсем несмышлёные маленькие дети.

Она нахмурилась и перелезла через ворота, не открывая их. Угроза, нависшая над Фиртом, сгустилась. Сулерна поспешила по свежим следам, пытаясь подавить в себе страх.

Жэклин прошёл по краю поля, и его следы терялись у колючей малиновой изгороди, через которую девушка перелезть не рискнула.

— Жэки! — позвала она. — Где-ты, Жэки?

Ей было страшно. Скоро уже рабов погонят на бесплодные поля, которыми когда-то так гордились землепашцы. На память пришёл рассказ Жэки о том, как он прятался в этих самых кустах. Тогда он узнал удивительную новость — может быть, теперь мальчик решил выведать что-нибудь ещё.

Сулерна замерла и прислушалась. Гоббов всегда было слышно издалека. Пока ещё стояла тишина, но девушка не рискнула позвать во второй раз. Последний шанс найти ближайшую охранную печать и поднять тревогу. Однако до сих пор Сулерна почти не покидала дома. Она, как и все данцы, знала, где находятся основные печати, но у тех, кто, рискуя жизнью, работал в поле, были и свои, о которых они помалкивали.

Сулерна всмотрелась в густой малиновый куст, гадая, где бы сама установила такую печать. Жэклин, подслушивавший из кустов, явно не боялся поднять тревогу. У него даже было оправдание — мол, послали собирать ягоды. Хотя они ещё не до конца созрели, теперь данцы не отказывались ни от какой еды.

Девушка осторожно двинулась вдоль малиновой изгороди, уверенная, что идёт в нужную сторону. Вскоре она увидела слабый отпечаток ноги, за ним — ещё один. Следы вели все дальше от дома, и ей это не нравилось.