Ветер в Камне - Андрэ Нортон

Камень стоял, как якорь, храня печати Договора. Даже в ярости Ветер не мог обрушиться на лес, он был его хранителем, а не убийцей. Вскоре первая вспышка гнева утихла, и весь лес вздохнул с облегчением.

Пролитая кровь взывала о мести. Сквозь утихающий голос Ветра загремели оглушительные удары дубин о землю. Камень сдерживал и их, но не того, кто странными, танцующими движениями приближался к поляне.

Если бы живая ветвь или куча опавших листьев размером с дерево могли породить мельчайших призраков, то они, наверное, стали бы похожи на этого пришельца. У него не было формы, если не считать формой лиственный вихрь, как ветвь изгибающийся во все стороны. Живые растения сторонились его, как отпрянули бы перед угрозой огня.

Оказавшись на поляне, призрак не двинулся прямо, а начал обходить Камень постепенно сужающимися кругами. На Камне все ярче загорались искры, приобретая зловещий багряный оттенок. Трижды лесное создание обошло каменную колонну, но не коснулось её. В окошке Камня мельтешила серая муть, закрывая от любопытного глаза скрытый за ней мир. Тени сплетались с тенями, и никакой случайный наблюдатель не понял бы, чему стал свидетелем. Призрак закружился, и в Ветре послышался новый голос, словно рождённый движениями танцора.

Ветер нередко передавал чужие послания, и они всегда приходили по адресу. Кроме того, он пробуждал голос памяти и порою доносил отголоски ещё не случившихся событий.

— Кровь будет отмщена…

Кровавые пятна на Камне рассредоточились и начали терять свой багровый оттенок. Танцор становился все выше и выше, тоньше и тоньше, пока не стал похож на древко боевого копья. Нижний конец его, коснувшись земли, воспарил, и призрак завис в воздухе полупрозрачной чертой.

Как будто в руке опытного воина, копьё — оружие, которое никогда не подведёт, — поднялось и замерло. Внезапно оно устремилось вперёд, вошло в отверстие Камня и погрузилось в него целиком; Ветер взвыл, словно призывая к бунту.

Если это и был призыв, ответа не последовало.

— Что творит этот глупец? Знаний о Тьме у него больше, чем у всех у нас, вместе взятых, пожалуй, даже больше, чем у тех, кто когда-то воевал с Тьмой! Разве он может не знать, что такое Ветер! Только безумец способен гневить Ветер, проливая кровь в его чертогах! — На взволнованном лице Гиффорда давно не осталось и следа того благодушия, которым щедро одарила его природа.

— Злодей или глупец, он не отступает от плана, — не оборачиваясь к собеседнику, отвечал Йост, стоявший у окна главного зала. — Ты сам видел, как далеко он зашёл. Чем-то одним можно увлечься до такой степени, что всё остальное покажется несущественным. Стычка в лесу произошла не по его повелению, и… — магистр запнулся, — никто родом из нашего мира не отдавал этот приказ. Эразм тщится открыть иные врата. Разве он не сделал первые шаги, вызвав гоббов себе в услужение?

— Адские твари! — резко выпрямился Гиф-форд. — Брат, мы много думали о том, что можно и нельзя предпринять, но позабыли, что силы Тьмы тоже не спят в своём логове! Эразм призвал сюда гоббов, это верно, однако одного сразу убил. Может ли быть, что, выманив этих тварей, наш начинающий повелитель Тьмы переоценил свои силы? Или привлёк внимание других игроков, о которых ничего не знает… и сам он слабее, чем думает?

— Эти отродья вошли в лес, преодолев охранные заклинания! А мы считали, что его границы непроницаемы для зла!

— Лишь предполагали, учитывая её характер, — сухо ответил Йост. — Тем не менее гоббы проникли туда и убили тамошнего обитателя — разумеется, не по приказу их нынешнего господина. — Наконец магистр отступил от окна. — Может быть, некие силы, о которых нам ничего не известно, используют Эразма в своих целях, пусть даже он сделался магом из магов?

Йост вцепился в спинку стула, стоявшего напротив архивариуса. Костяшки его пальцев побелели от напряжения.

— Игра пошла по-крупному, Гиффорд, и нам остаётся только надеяться на чудо. На карту поставлены человеческие жизни, а грядущие перемены превыше понимания, по крайней мере моего.

На лице Гиффорда вновь отразилась скорбь, пожиравшая его с тех пор, как маги сделали своё первое неприятное открытие.

— Почему мы остались в стороне и что мы позволили ему задумать?

— Только то, что нам навязала судьба, — ответил Йост. — Когда настанет час расплаты, никто из нас не станет оспаривать свою вину.

— Бабуля…

Сновидица так крепко вцепилась в руку Сулерны, что было больно. Сулерна попыталась встретиться с ней глазами. Девушка все яснее понимала, что Хараска — пленница в собственном теле, пленница, которая знает о своей беде и хотя бы посредством взглядов пытается предупредить о чём-то жизненно важном.

В том, что Хараска и в самом деле знает что-то важное, Сулерна не сомневалась, однако не поделилась догадками ни с кем, кроме госпожи Ларларны. Более того, Сулерна была уверена, что послание предназначается для неё.

Хараска почти прекратила тщетные попытки заговорить, но смотрела на Сулерну с той же мукой, что и прежде. Когда-то — как давно! — одно дуновение Ветра расставило бы все по местам, но Ветер навсегда оставил Стирмир.

Наконец глаза сновидицы закрылись и дыхание выровнялось. Последние усилия утомили её, и теперь она лежала без чувств. Сулерна попыталась освободить руку, разжимая бабушкины пальцы осторожно, один за другим, чтобы не разбудить старушку.

Кто-то подошёл сзади и положил руку ей на плечо. Обернувшись, девушка увидела старшего брата. Лицо Эли было встревоженным.

— Надо быть вдвойне осторожными, — заявил он. — Если связь Юржика с ним и в самом деле сильнее, чему других рабов… Здесь — его дом, он знает тут каждую кочку, а значит, у нас не осталось никаких секретов.

— Юржик нас не предаст, — упрямо покачала головой Сулерна. — Сам подумай, что про него говорят: двигается, как кукла по приказу хозяина, даже в сторону никогда не посмотрит. У повелителя достаточно рабов. Может быть, теперь ему нужны не только такие, которые годны лишь башню ремонтировать. Тебе не кажется, что есть какая-то причина, из-за чего мы до сих пор свободны?..

— Юржик! — расхохотался Эли. — Да у него отродясь никакого таланта не было! Вот что, Сулерна, не отходи от дома, и пусть рядом всегда будет кто-нибудь из старших. Все эти сны и «послания» — ерунда, конечно, но что-то не даёт мне покоя.

— Куда я денусь, — сердито отвечала девушка. — К твоему сведению, я всё время с бабушкой, мне и из дома-то выходить незачем.

11

ЮРЖИК лежал на кровати, глядя в пустоту; казалось, потолок зарос ею, как плесенью. В комнату не доносились никакие звуки, и он почти уже поверил, что башня опять брошена на милость ветров и кроме него тут никто больше не живёт. Юноша не знал, кто или что приносит ему еду, однако иногда, вставая с постели, против воли смотрел на стол и обнаруживал там полную миску, чашку и булку хлеба. Голод не позволял совсем отказаться от того, что поддерживало в нём жизнь.