Терпень-трава - Владислав Вишневский

Терпень-трава! Да-да… Мы… Терпень-трава… Хорошее определение. Точнее, пожалуй, и не скажешь, если не хочешь кого обидеть, думал я, слушая Веру Фёдоровну. Верно говорит, ой, как верно! И моя бабушка, хорошо помню, прожила век, работая не разгибаясь, и родители мои также, и я, бездарно, кажется, просуетился… Гордиться нечем. Разве что заботами: у кого их больше, да у кого тяжелей они.

– …Смотри, утро какое опять погожее, – указав на окно, улыбчиво похвалилась она. – Как раз к хорошей бы работе в поле или что на ферме. – Подчеркнула, заглядывая в глаза, понял ли, нет, спросила. – Внука-то будить, али как?

– Доброе утро, Вера Фёдоровна, доброе! – приветливо здороваюсь с ней, я люблю стариков. Только тепла и заслуживают они, и иду в спальную комнату. – Сейчас мы его разбудим. – Говорю. – Мише-эль, подъём. – Бужу в начале негромко, чтоб не напугать, чтоб сон сладкий не спугнуть. – Пора встава-ать.

Чуть дрогнув, сонное Мишкино лицо заметно кривится, будто лимон к нему в рот попал. Он ещё уютнее складывается, поджав к груди ноги, отворачивается к стене и суёт голову под подушку – прячется. Ах, ты так, суслик, немытый, думаю.

– Р-рота подъём! – Кричу призывно и резко… Как пастух, когда-то, поутру бичом, помню, щёлкая, собирал стадо. – На зар-рядку ста-ановись! – Сдёргиваю одеяло, и выдёргиваю Мишку из тёплой колыбели. Мальчишка стоя спит, но руки по швам… Качается. Словно одинокая былинка в чистом поле на ветру, норовя вновь упасть в кровать.

– Может, пусть бы ещё поспал, бедняга, – заглядывая в спальню, жалеет Вера Фёдоровна. – Я бы и присмотрела.

– Нет, Вера Фёдоровна, у нас режим. Да, Мишель? – Суровым тоном заявляю, чтоб до Мишкиного сознания достать, и вовремя ловлю его падающее тело. Поймав, вновь ставлю в вертикальное положение. Не открывая глаз, он снова валится… По хитрой ужимке, появившейся на его сонном с закрытыми глазами лице, понимаю, проснулся чертёнок, только ему нравится дразнить меня. Ну, погоди, заяц! Подхватываю его, забрасываю на плечо, словно полотенце – он так и ложится – и выбегаю с ним в сени, потом на крыльцо. Пробегаю за воротами метров двадцать… От тряски он быстро просыпается. Смеётся уже. Уже веселится. Переползает за мои плечи, на спину, обхватив мою шею руками, укрепляется там, как рюкзак, как липучка. Довольный, хохочет. «Ах, ты так у меня, – грозно рычу, – ну погоди! Сейчас ты у меня ванну холодную примешь». Подпрыгивая, как всполошенный кенгуру, бегу с ним к рукомойнику. Мишка в ужасе восторженно верещит, дёргается, пытаясь высвободиться, сползает… Проснулся! Вот, теперь он точно проснулся. Значит, приступаем к зарядке. Мишка старательно меня копирует.

И размялись, и отжались, и нагрузились… и всё остальное.

А дальше по распорядку.

Труднее всего было разобраться с юридическими и финансовыми проблемами села. Таким сложным, напрочь запутанным клубком оказался, будто именно через это село и прошли все мыслимые в природе финансово-экономические ураганы, цунами и торнадо. Что, в общем, так, пожалуй, и было, если перестройку принять за ветер перемен. Немыслимые долги зависли, как плотная тяжёлая пыль перед глазами. Как шок, после взрыва. Блокированные счета, как заколоченные двери и окна брошенных изб. Описанное, истлевшее, разворованное имущество, заросшие травой дороги и тропинки, упавшее напрочь хозяйство, остановившаяся жизнь.

Но уже сегодня, вернее, с сегодняшнего дня, что-то неуловимо изменилось в природе, в её окружении. Особенно это заметно в глазах людей, в их настроении. Я заметил: мужчины побрились, женщины причёсаны и заметно нарядней. Появилась надежда. А есть надежда – возродится и жизнь. Это я так считаю.

Так и сказал им…

Утром в конторе вновь собрались все, и молодёжь. Вернее дети. Молодёжи как таковой в селе уже не было. Они – кто где: на учёбе, в армии, на зоне, просто неизвестно где. На заработках, говорят, – в жизни устраиваются. Минус целое поколение. Даже полтора. Собрались одни старики. Им я сразу и дал понять, что «мухи отдельно, котлеты отдельно». Как президент наш как-то мудро по телевизору сказал. Я это расшифровал по-своему, применительно к обстановке: если государство про нас, говорю, забыло, – забудем и мы про него. – И уточнил эту смелую сентенцию – Пока! Будем решать главные для себя сейчас проблемы, проблемы самовыживания. А это значит, нам нужно заняться тем, что даст нам деньги. Пусть маленькие в начале, но реальные, «живые» и сегодня.

– Годится!

– Само то! Пойдёт, председатель.

– Правильно. Командуй дальше, капитан.

– Давно пора нам об себе подумать… A-то всё: «Думай о Родине, только об ней, а потом об себе. Вот и обдумались, обделались, в смысле. Как кур в ощип попали. Ага!

– Ладно, хорош трепаться, люди!.. Говори председатель, с чего начнём? – требовали голоса.

– С бумаженций каких, да? С бухгалтерии?

– Нет, – говорю. Поселковая бухгалтерия меня сейчас не интересовала, я отмахнулся – это потом. Там пусть пока всё будет по-старому. – Мы начнём с начала. – Бодро сказал я. – По-другому.

– Так мы этого только и ждём, – с жаром, за всех ответила Валентина Ивановна. – С чего? – Спросила она. – Если не с бухгалтерии?

– Бухгалтерия, это позднее. Сейчас нужно выяснить, что нам мешает идти и не вообще, а именно сейчас. Или убрать это препятствие, или обойти его. Это первое.

– Значит, с документов! – вновь предположила Голова.

– Нет! – я отрицательно качнул головой. – С мозгового штурма. – Ответил, и пояснил. – С идеи. Её нужно родить.

– Ро-оди-ить! – послышалось чьё-то смешливое восклицание. – Так поди уже и поздно нам. Годы-то не те.

– Это у тебя, бабка, не те… – иронически кто-то парировал. – А у некоторых ещё самое то… Да, Светка? Светлана Алексеевна…

– Как дам кому-то сейчас по шее… – негодуя, ответил задорный женский голос. Фыркнул. – Тоже мне жених нашёлся… – И убийственно иронически. – Производитель.

На это собрание весело рассмеялось, зашевелилось, крутя головами… Ведущая собрание, Валентина Ивановна, призывая к серьёзности, постучала по графину с водой. Он, гранёный, пузатый от воды и от величественных амбиций, с деловым видом привычно стоял на столе, как и десять лет назад, двадцать, тридцать… И такой же гранёный стакан при нём. Пустой пока, но всегда готовый к работе. Необходимый антураж, значимый.

– Мы все вместе должны подумать, – в установившейся тишине, продолжил я. – А всё остальное – дело техники.

– Во, председатель, Палыч, очень кстати ты напомнил про технику. – Старики энергично задвигались, досадливо переглядываясь, стыдясь чего-то, отводили глаза. – Нам ведь, кстати, так и не вернули наши те два трактора… – Василий Митронов за всех возмущённо развёл руками. – Пятьсот пятьдесят пятый ЗИЛок тоже. Самосвал. Всё хорошее было, последнее, исправное…

– Как не вернули? Кто не вернул?

– А, эти не вернули, партнёры.

– Что за партнёры?

– Да-к ведь, как тогда оно было… – Митронов принялся рассказывать. Его охотно поправляли, дополняли. Об этом знали все.

…Выяснилось. Приехали два года назад какие-то бодрые и энергичные ребята из города, представились фирмой по закупке и переработке сельхозпродукции. Предложили долгосрочное взаимовыгодное сотрудничество на льготных условиях, всё такое прочее. А у села, на тот момент не было своей продукции и вроде не предвиделось, тогда они предложили войти к ним в союз на долевой основе: дать какой никакой исправной техники. Под взаиморасчёт естественно. Всё сполна и осенью. И технику тогда же пообещали вернуть. Договор на то есть, и акт передачи тоже. С подписями и печатями. Последнее, что из техники было исправным, селяне и дали: два трактора с навеской и самосвал. Партнёры же! Товарищи, как-никак, едрень фень, почему ж не дать.

Я внимательно слушал, уже понимая финал.

– Вот с тех пор и… – вздохнула Валентина Ивановна, Голова. – Третий год как… Ни техники, ни расчётов, ни…

– Ни хрена! – громко подчеркнул за неё Матвей Звягинцев. Его ткнули локтем в бок: не дома – на собрании, не забывайся. Он виновато оглянулся, втянул голову в плечи, буркнул. – Я извиняюсь.

Понятно, вздыхаю, какие-то шустрые проходимцы приехали и обманули людей. Воспользовались ситуацией, простодушием и порядочностью селян.

– И что… – зная ответ, тем не менее спросил. – Вы звонили? Ездили к ним? В милицию обращались?

– Ну, чего-то делали в начале… – Пожав плечами, сказала Голова. – Но тех-то, которые с нами договаривались, обещали и подписывали, мы так и не нашли, не встретили. Они всё время в командировках были. И где она наша техника – никто там не знает, только, говорят, они одни и в курсе. А участковый посмеялся и сказал: та фирма наверняка липовой была. Вас развели, сказал, как малых детей. Обманули. И махать кулаками теперь уже поздно, гиблое дело, мол. А может, ещё и приедут, сами, партнёры ваши, – вернут. Бывает такое, сказал. Надейтесь, в общем, и ждите. Надежда последней, сказал, умирает. И заявление наше не принял, – вернул. Вот тебе и милиция. Мы рукой и махнули… пока. А вдруг…