Петр I. Предания, легенды, сказки и анекдоты - Ирина Райкова

— Расскажи, рыболов, — говорит государь, — где это ты ловишь рыбу?

— Вот, великий государь, ловлю я в таком-то месте, у такой-то амшарины.

— Скажи ты мне, кто тебе ту амшарину показал? (У той амшарины из веку провалился город Петра I).

Рыболов рассказал, как и что было.

— Ну, — говорит царь, — вот тебе за рыбу три червонца, а завтра поезжай с сетью в ту амшарину как можно раньше и затяни сеть, но не вытягивай, пока я не приеду.

Рыболов так и сделал: закинул сеть у амшарины и стал дожидаться царя. Государь раненько встал, взял свой острый меч и пошел к рыболову. Стал он искать рыболова, бился целый день, не нашел и заблудился у той амшарины. Пробыл дотемна, уже запалили огни. Он заметил посреди амшарины огонек, подходит к нему — стоит дом огромнейший, царские палаты. Входит он в палаты — там нет никого, сидит только Петра I сын: наполовину мраморный камень, наполовину человек. Государь поклонился ему, а тот только кивнул головой. Государь говорит:

— Как так можно: я тебе так низко кланяюсь, а ты мне не можешь поклониться?

Петра I сын отвечает:

— Эка, великий государь, разве вы не видите, как я изуродован: половина из мраморного камня, половина человеческая?

Государь и спрашивает:

— Кто это тебя так изуродовал, что ты страдаешь?

— Свет-великий государь! Моя жена меня так изуродовала: она знается с никаянным духом и угождает ему. Если хотите посмотреть, как она надо мной ругается, то извольте схорониться в шкаф и смотреть оттуда. Она мне каждые сутки по сто лозанов дает и как сто лозанов ввалит, то на мне суконную рубашку переодевает. А кормит одной воловью жилой.

Царь спрашивает:

— А где она теперь?

А она великая волшебница и теперь где-то летает по русскому царству, скоро должна прилететь.

Царь взял и за шкаф спрятался. Она прилетает с полету, мужу сто лозанов ввалила, суконную рубаху переменила и дала ему в рот воловью жилу жевать. Царь смотрел из шкафа, как она его наказывала. Потом она подошла к сундуку, где лежал никаянный дух, ее возлюбленный, и начала его упрашивать. (Она его чем-то разгневала.) Потом она. улетела. Царь вышел из шкафа и говорит сыну Петра I:

— Как бы тебя спасти отсюда, как сделать город городом, а человека человеком? (Ведьма в угоду возлюбленному обратила людей в рыбу, а город — в озеро.)

Петра I сын говорит:

— Вот возьмите и перерубите никаянного духа своим острым мечом крест-накрест, не больше; спрячьте его под пол, а сами ляжьте в сундук. Когда она опять прилетит, мне сто лозанов ввалит, суконную рубаху переоденет, то, думая, что в сундуке никаянный дух, будет упрашивать вас…

Царь никаянного духа крест-накрест пересек, а тот закричал:

— Прибавь, великий государь, еще раз!

А царь говорит:

— Будет с тебя и этого!

Его из сундука выкинул, под пол спрятал, а сам в сундук лег. Ведьма прилетела с полету, дает по хребту мужу сто лозанов, переменяет суконную рубашку, дает в рот воловью жилу, а сама идет к сундуку упрашивать никаянного духа. Говорит:

— Что ты на меня сердишься, что ты мне не отвечаешь, сколько времени я спрашиваю?

Царь говорит:

— Что же я тебе буду отвечать: какое я от тебя вижу удовольствие?

— Как какое? Я все, что ты приказываешь, выполняю.

Царь говорит:

— На что ты своего мужа сделала наполовину из мраморного камня? Это нам не нужно. И город ты сделала озером, а людей рыбами. А вот ты мне сделай удовольствие: мужа своего — как был он в 35 лет, таким, город сделай городом, людей — людьми! Пойдет тогда по нашему городу торговля, вот это и будет мне в удовольствие — а то сидим мы тут, как в остроге, и свету не видим.

Она думала, что это говорит с нею никаянный, отвечает:

— Я сама знаю, что мы сейчас живем не в удовольствие, но я делала, как ты мне приказывал.

Сразу же с радостью побежала все переделывать. Сделала, как ей царь сказал, прибежала и говорит:

— Ну, все сделала, как ты мне приказывал, — выйди, погляди!

Царь и говорит:

— Ну, бери меня за левую руку: я залежался и сам не встану!

Она взяла его за левую руку, а он ей как секанул мечом, так голова и покатилась. Потом с сыном Петра I обнялись и поцеловались. Сын Петра I и говорит:

— Благодарю, что избавил меня. Ну, теперь руби ее на мелкие кусочки.

Взяли они и порубили ее с никаянным духом на мелкие кусочки, вывезли их на поле, костер сложили и их спалили. Пепел размяли и по ветру пустили. Кто того смраду набрался, навек ведьмаком остался.

Сами пошли по тем палатам расхаживать и все разглядывать, все ли так стало, как прежде. Только идут в зал свой, видят: сидит в зале рыболов, что царю рыбу продавал, сидит около стены, обтянувшись сетью. Сын Петра I спрашивает у царя:

— Свет-великий государь, кто же это?

— Молчи, брат, это он тебя отсюда и вывел. Ну, собирай, рыболов, сети, пойдем отсюда! Благодарю тебя, что ты указал мне это место: мы тут спасли город, царя и народ, плененных никаянным духом.

Стали они тогда пить да гулять, добро наживать. Рыболова поставили первой гильдии купцом, детям его повек положили жалование. Посеял мужик овса, а басня моя вся.

VIII раздел

Глубока ли Земля?

Петр Первый и мудрые отгадчики

«Я почитаю заслугами своими отечеству доставших себе знатность и уважаю их потомков, каковы, например, Репнины и им подобное; но тот, однако же, из потомков знатных родов заслуживает презрение мое, которого поведение не соответствует предкам их; и дурак сноснее в моих глазах из низкого роду, нежели из знатного».

Я. Штелин «Подлинные анекдоты о Петре Великом»

«Я велел губернаторам собирать монстры (уродов). Прикажи заготовить шкафы. Если бы я хотел присылать монстры человеческие не по виду телес, а по уродливым нравам, места бы у тебя было для них мало. Пускай шатаются они во всенародной кунсткамере; между людьми они приметны».

«Монастырские с деревень доходы употреблять надлежит на богоугодные дела и в пользу государства, а не для тунеядцев. Старцу потребно пропитание и одежда, а архиерею — довольное содержание, чтоб сану его было прилично. Наши монахи зажирели. Врата к небеси — вера, пост и молитва. Я очищу им путь к раю хлебом и водой, а не стерлядями и вином. Да не даст пастырь Богу ответа, что худо за заблудившими овцами смотрел!»

Рассказы Нартова о Петре Первом. 89. Царь, старик и бояра

Ехал государь с боярами, увидел старичка белобородого — борода больша, седой.

— Здравствуй, дедушко!

— Здравствуй, свет, великая надежа государь!

— Как же ты, дедушка, поздно стал?

— А я рано стал, да подопнулся.

— А ты бы и в другиж.

— А я и в другиж стал, да подопнулся.

— А ты бы и в третьиж.

— А я и в третьиж стал, да опять подопнулся.

— Дедушко, давно ли на горах снеги забелели?

— Двадцать лет.

— Давно ли с гор ручьи побежали?

— Пятнадцать лет.

— Дедушко, прилетят сюды гуси, можешь ли их теребить?

— А сколько могу, потереблю.

— Дедушко, тереби горазне, не жалей.

Распростился царь с дедом, поехали. Приехал царь домой, стал у бояр спрашивать:

— Чего мы с дедушкой говорили?

Бояре стали сроку просить. Выпросили сроки, с царем распростились, разошлись, сели на коней и поехали к дедушку. Приехали, поздоровались.

— Дедушко, чего вы с государем говорили?

— Нет, нельзя сказать.

— Дедушко, дадим по сту рублей.

— Нет, нельзя.

— Дедушко, дадим по двести рублей.

— Нет, нельзя.

— Дедушко, дадим по триста.

— Ну, когда по триста, скажу. Спросил у меня царь: «Почто поздно женился?» Я сказал: «Рано женился, да жена померла». — «А ты бы, — говорит, — и в другиж женился». — «Я и другиж женился, и другая померла». — «А ты бы и третьиж женился». — «Я и третьиж, и третья померла». Спросил царь: «Давно ли волосы на голове заседели?» — «Двадцать лет». — «Давно ли слезы из глаз побежали?» — «Пятнадцать лет».

— А про гусей каких говорил? — спрашивают бояра.

— А вот вас самих теребить и велел!

Поехали бояра к государю и передали все, что узнали.

Другой раз поехал государь, увидел дедушка, спрашивает:

— Были ли у тебя гуси?

— Были.

— Ну, каково же ты потеребил?

— А сколько мог, теребил, свет, великая надежа государь.

— А плохо теребил, ты бы так теребил, чтобы перышки все у их ощипал.

90. Мужик и царь

Мужичок пашенку пашет, без шапочки. Волоса сивые на голове, а волоса на бороде — русые, и сивины нет еще. Удивило государя, подзывает мужичка.

— Что это, — говорит, — почему это разнообразные волосы у тебя?

— Ваше императорское величество, позвольте сказать?

— Можешь.