Нянька для олигарха - Ирина Мельникова

— Во-первых, я не вижу ничего криминального в том, что провожу Надежду Дмитриевну до озера, во-вторых, Татьяны дома нет. Мне велела передать, что ночует у подруги, оставила телефон, так как в доме ей создали невыносимую обстановку, — ответил Меньшиков вполне спокойно, но Надежда заметила, как заходили у него желваки на скулах. И подумала, что, косвенно, но опять стала причиной ссоры отца и сына.

Андрей скептически скривился.

— Чья бы корова мычала! А ты, небось, опять помчишься ее уговаривать? Отец, не сходи с ума!

— Я не схожу с ума, — буркнул Евгений и, повернувшись к Надежде, расплылся в улыбке. — Я хочу пригласить прогуляться очаровательную женщину, и ты мне нотации не читай! Сейчас я не на службе! Так что, отбой, господин начальник!

— Ладно, проваливайте, но смотри, батя, чтобы эта очаровательная женщина сегодня выспалась, как следует. Не убалтывай ее и не обхаживай! Через две недели она нас все равно покинет!

— Что ж, это вполне достойный срок, — в глазах Меньшикова, Надежда могла дать руку на отсечение, вспыхнула искра и погасла. — И мы его проведем с пользой для дела. Пошли? — сказал он просто.

И Надежда поняла, что не откажется.

— Пошли! — сказала она в ответ.

И не противилась, когда он слишком уж по-домашнему расправил свитер у нее на плечах, а рукава завязал на груди.

Они вышли из кабинета. Надежда впереди, Евгений — на шаг сзади. Она не видела, что ее провожатый оглянулся и подмигнул Андрею, а тот молча показал ему не менее внушительный, чем у отца, кулак.

Глава 9

Колючие звезды перемигивались сквозь тонкую кисею облаков. За далекими горами всходила луна. Небо там посветлело, но вокруг стояла кромешная темнота, еще более глухая оттого, что они миновали последнее, освещенное фонарем пространство. Впереди матово отсвечивало озеро. От него тянуло сыростью, пахло лягушками, тиной и рогозом, а может, чем-то иным, но Надежда вспомнила, что точно также пахло вблизи пионерского лагеря, в котором она как-то раз отдыхала в детстве. Там тоже было озеро с прозрачной чистой водой, со старыми неохватными березами, росшими вдоль всего берега, звонкими камышами и голосистой водоплавающей птицей.

Надежда вздохнула. И к чему все это вспомнилось? Лет тридцать не вспоминалось, а тут вдруг нахлынуло, навеяло… Об этом ли сейчас думать? Она искоса посмотрела на Евгения, он шел слева, поддерживал ее под локоть и освещал дорогу фонариком. Молчал, но она тоже молчала, уставившись под ноги, где луч света выхватывал то вспухшие, словно вены, корни деревьев, то островки избитой ногами травы, то россыпи старых сосновых шишек, и все это было густо усеяно сухой и рыжей прошлогодней хвоей.

Она подумала, что без свитера было бы зябко, но в лесу всегда теплее, а у озера — прохладнее. И Надежда остановилась.

— Что? — почему-то шепотом спросил ее Евгений. Пальцы сильнее сдавили ее локоть.

— Свитер хочу надеть, — сказала она чуть громче, и поняла, что этого не следует делать. Сразу пропадало то очарование, которое она испытала, очутившись вдруг в ночном лесу, в этом ограниченном крошечным световым пятном пространстве.

— Помочь? — спросил Евгений. Неожиданно он оказался напротив, чуть ли ни лицом к лицу, и положил руки ей на плечи. Вполне объяснимо, если он хотел развязать узел на ее груди.

— Не надо, — сказала она едва слышно и убрала его руки со своих плеч. — Я сама.

Свитер был великоват. Рукава пришлось закатать, а по длине он был чуть выше колен. И она поняла, что это свитер Меньшикова. От него исходил тот самый запах, присущий только мужчинам: эдакая возбуждающая смесь хорошего одеколона, табачного дымка и теплой от солнца свежевыбритой щеки. Она вдохнула этот запах, и задохнулась вдруг оттого, что, наконец, осознала: рядом с ней тот, о ком она в последнее время мечтать боялась, чтобы не впасть в окончательный маразм… Ее идея фикс, которая, возможно, на всю жизнь оставила ее одинокой. Но он не узнал ее, а она была не из тех, кто напоминает о себе. И все же было обидно! Эта обида заставляла ее почувствовать свой возраст, которого она раньше не замечала. И старые комплексы, которые иногда просыпались, когда по утрам она видела в зеркало свое лицо. Особенно тогда, когда всю ночь пришлось провести на ногах в силу каких-то скорбных, но привычных профессиональных обязанностей.

— Осторожнее! — Евгений снова подхватил ее под руку. — Здесь спуск!

Тропинка пошла под уклон, стала более скользкой, комаров тоже заметно прибавилось. Так что Надежда в душе обрадовалась, что Меньшиков снабдил ее свитером, а она вовремя натянула его на себя.

Теперь они опять поднимались вверх. Деревья расступились, и внизу открылось озеро. Оно находилось чуть ниже, и с увала, даже при слабом мерцающем, исходившем от воды свете, смотрелось впечатляюще. Огромное, километра три в поперечнике. Дальний берег скрывался в дымке над горизонтом, а волны были ленивыми и тяжелыми: озеро было еще и глубоким. Слева разлеглись камыши, скрывая подступы к воде. Справа берег был чист. Там виднелись мостки, к которым было причалено несколько лодок, а на самой границе леса располагалась ажурная беседка, точная копия той, которую она заметила под окнами особняка Андрея.

— Красиво! — Надежда полной грудью вдохнула влажноватый воздух. — Свежо!

— Пойдем в беседку! — Предложил Евгений. — Там ветерок, комаров поменьше!

Они спустились к беседке. Надежда пыталась понять, что происходит в ее душе. Похоже, там затаился крохотный щенок, и тихонько поскуливал оттого, что ему нечаянно придавили лапку. Это было ее истинное состояние с тех пор, как она увидела Татьяну. Она никогда не тешила себя иллюзиями. И понимала, что ей вскоре будет совсем не до амуров. Но раненное самолюбие давало о себе знать. И впервые, наверно, Надежда осознала, что отстучали ее женские часы, пришла пора уступить свое место, и против природы, как не упирайся, не попрешь! Именно возраст, а не Татьяна, был ее соперницей. И что бы ни говорил Евгений про ее красоту и очарование, Надежда прекрасно понимала, что это всего лишь дежурные комплименты, из которых все равно ничего не вырастет. Потому что у него молодая, красивая жена… И этим все сказано!

-Осторожно! Здесь ступеньки! — Евгений неожиданно притянул ее к себе. — Не споткнись!

— Я вижу! — сказала она и отстранилась. Обращение на «ты» ее уже не удивляло. Яблочко от яблоньки недалеко падает. Но Надежде не хотелось спорить. Она устала, и разговаривать особо тоже не хотелось. Евгений на разговорах не настаивал, поэтому она простила ему фамильярность, возможно, еще потому, что они были когда-то знакомы и почти одного возраста. «Опять этот возраст!» — подумала она тоскливо. Впереди у этой девицы столько всего, а у нее все далеко за плечами. Любовь, работа, молодость, которая ушла безвозвратно, и не вернуть ее уже ни подтяжками, ни инъекциями, ни дорогущими кремами и масками…

Мысли текли неспешно, и грусть почему-то не выжимала слезы, и на душе было спокойно и мирно, хотя предстоящие дни ничего хорошего в этом плане не сулили. Сегодняшние, хотя нет, уже вчерашние события наводили на мысль, что это лишь увертюра, главное беспокойство просматривалось впереди. Но это не огорчало ее. Похоже, она возвращалась к тем скоростям и ритмам, к которым привыкла за двадцать с лишним лет службы в милиции. И это ей нравилось.

Она не выдала Андрею, какие на самом деле чувства овладели ею. Возможность сразиться с сильным противником заставила кровь быстрее побежать по жилам. Судьба уготовила ей странный подарок. Карасев и Меньшиков. Двое близких ей мужчин сразу и в одном флаконе. Нет, не в одном! Они по разную сторону баррикад! Но обеим она должна доказать… Но что именно доказать: как жестоко они ошиблись, когда выбрали другую жизнь, других женщин? Только кто сказал, что они несчастливы со своими женщинами? И так ли уж нужны им эти доказательства? А ей самой, нужны ли они?

Конечно, присутствие Евгения ее волновало, но еще больше будоражила мысль о схватке с Карасевым. Эта извечная тяга доказать, победить, наказать живет в сердце обманутой женщине до тех пор пока она не докажет, не победит, не накажет того, кто заставил ее испытать горе, унизил изменой, низко предал и оскорбил… И тогда ненависть уступит место равнодушию.

— Присаживайся, — Андрей опустился на деревянный диванчик по одну сторону стола с изрезанной любителями автографов, столешницей.

Надежда присела по другую сторону.

— Ну, вот, и впрямь дипломаты за столом переговоров! — Усмехнулся Евгений, и неожиданно вытащил из кармана спортивной куртки плоскую бутылку и сверток в промасленной бумаге. Все это водрузил на стол, осветил его фонариком, и смахнул бейсболкой какой-то мусор.

Надежда молча наблюдала.

— Выпьем за встречу! — предложил Евгений, отвинчивая пробку с бутылки. — Водка — хорошая, не паленая. На себе не раз опробованная! Я вот бутерброды с бужениной прихватил. Великолепная закуска!