Русская доля - Сергей Львович Григоров

Один из пережитков прошлого – наш антисемитизм. Потаенный, тихий, но, тем не менее, самый настоящий, которого мы сами стыдимся. Причина появления этого качества в общем-то понятна – своего рода ревность. Евреи вздумали объявить себя богоизбранным народом? Да как посмели!

Общая характеристика

Если одним словом, максимально точно и емко охарактеризовать нас, русских, то найдется только одно, очевидное: мы хранители. Отшлифованные в веках ценностно-ориентированные модели поведения превратили русский народ в величайшего сбережителя общечеловеческих нравственных ценностей, в миродержателя.

Хранитель? Это звучало множество раз и из разных уст. Да, звучало. Ничто не ново в подлунном мире. Но надеюсь, что после прочтения этого этюда у вас появились какие-то иные, чем ранее, смысловые нюансы давно известного слова.

Настала пора перейти к этюдам по истории возникновения и жизни русского народа и государства, то есть в область, относимую к сумеречной зоне гуманитарных наук, где господствуют глубокомысленные мнения и глубокомысленные, но опять-таки голословные возражения.

Вспоминаются колкие слова одного умного человека, что главная цель неестественных наук – обеспечить преемственность поколений своих функционеров. То есть вырастить учеников и последователей, защитить их диссертациями и званиями, добиться уважительного отношения к ним со стороны ненаучной общественности. Истина отодвигается на второй план. Тем более что сложность и слабоструктурированность исследовательской области не позволяют найти надежные точки опоры. Молодая поросль, почтительно склоняясь перед авторитетом учителей, повторяет гениальные их озарения и досадные заблуждения. Если и поправляет в чем – так самую малость, чтоб не обидеть. Настоящий гуманитарий искренне убежден, что для доказательства любого утверждения достаточно привести побольше ссылок, сопроводив их более-менее связным набором слов. Чем больше известных людей думало именно так, а не иначе, чем больше и красивее сказано – тем убедительнее звучит. А коли убедительно, то правильно. Рационально мыслящий человек, почувствовав эту несуразицу, закипает как чайник.

Поэтому не лишним будет специальный этюд о методологии истории.

Истории и история

Слово «история» омонимично. Много значений может быть вложено в него, и не всегда понятно, в каком именно смысле оно использовалось.

Что такое история

Жизнь народов в цепи следующих друг за другом событий – это собственно то, к чему подходит название настоящая история.

Вторая история – это история-рассказ. Зарождалась она в виде устных преданий, передаваемых из поколения в поколение. Затем переросла в направление художественной литературы, в котором описывались прошедшие события, то есть настоящая история.

Появившиеся письменные источники можно было изучать, поэтому появилась третья история – одно из гуманитарных направлений науки. История-наука начала обрабатывать письменные источники, под которыми подразумевались не только и не столько литературные произведения давно умерших авторов, сколько всевозможные древние деловые записи, эпитафии и школьные упражнения, надписи на стенах домов, памятниках и изделиях искусства и так далее.

Первоначально историки-ученые лишь переписывали источники языком, понятным себе и своим современникам. Однако источники разных стран и народов сообщали об одних и тех же событиях по-разному. Не совпадали и оценки произошедшего. Выход из затруднительного положения был найден гениальный: из одних источников стали вырезать цитаты и приклеивать их к выдержкам из других. Соответствующий период науки-истории получил название история ножниц и клея.

В те прекрасные времена у каждого народа была своя история, никому не было обидно. В одних и тех же сражениях побеждали сразу все участвующие в них стороны. Одни и те же изобретения придумывались одновременно во множестве мест. Историки разных стран разводили руками: ничего, мол, не поделать – таковы наши источники.

По мере углубления контактов между народами терпеть подобную несуразицу стало невозможно. К тому ж затруднительно было вести психологическую обработку явных и потенциальных врагов. Поэтому в широкую практику вошло уничтожение, утаивание или подчистка неугодных источников. А правильные, то есть не противоречащие требуемой идеологической линии источники стали сравнивать между собой якобы для того, чтобы отыскивать зерно истины. Были разработаны довольно сложные методы исследования, в том числе так называемый content-анализ, что вроде бы позволило не переписывать источники, а раскрывать суть реально происходивших событий. Соответствующую науку стали называть сопоставительной историей.

Все бы ничего, но сопоставительная история не объясняла, почему происходили одни события, а не другие. Смысл исторических перемен оставался неясным. Объяснить же, почему жизнь народов изменялась именно так, как изменялась, а не иначе, оказалось нелегко. Кто не хотел верить в предлагаемое объяснение, тот всегда мог найти убедительные возражения.

Дело в том, что причинно-следственные связи не лежат на поверхности. Одно и то же событие имеет, как правило, несколько возможных причин, и не понятно, какая из них сыграла роль детонатора. Поэтому настоящую историю стали излагать с определенной точки зрения. Тенденциозно. Выделяя какие-то частные факторы. Данное течение научной мысли можно назвать концептуальной историей.

Одни принимали во внимание только личностные характеристики исторических персонажей. Другие вводили, например, понятие «цивилизация» и описывали, как возникали и гибли прежние «цивилизации» – шумерская, египетская, инкская и так далее. Нам, русским, пожившим в Советском Союзе, в свое время плешь проели политико-экономическими формациями: взяли за отправную точку способ организации хозяйства, ввели понятие общественных классов – и принялись всю настоящую историю рассматривать с классовых позиций. В какой-то степени, вероятно, в пику воинствующему официозу Лев Гумилев стал объяснять основные исторические события с точки зрения рождения, становления и дряхления этносов.

Как обобщение концептуальной истории возникла философия истории, наиболее интересные направления которой связаны с именами Шпенглера, Марка Блока и Коллингвуда.

В последнее время ученые-историки пытаются дополнить свой инструментарий методами других наук. Используют данные археологии, лингвистики и прочих сфер человеческой деятельности, в которых добывается та или иная информация о прошлом. В частности, эксплуатируют физиков и биологов, придумавших хитрые способы установления возраста предметов. К сожалению, существующим дополнительным источникам свойственна досадная неопределенность.

О точности

О погрешностях радиоуглеродного метода датировки органики написано довольно много, о неточности биологических и геологических методов – тоже. Поэтому здесь посеем сомнения в достоверность результатов лингвистики, претендующей на правильную реконструкцию истории народов через понимание, как развивались и разделялись языки различных этносов.

У исторической лингвистики свои, довольно сложные методы структурного анализа, описывать которые в художественном произведении неуместно. Чтобы дать первичное представление, как работает эта наука, ограничимся следующим примером.

Пусть выдвигается гипотеза, что давным-давно все славяне разговаривали на одном, общеславянском языке. Собираются в кучу современные славянские словари, выискиваются одинаковые слова и на их базе воссоздается единый праязык. То есть тот язык, который в свое время был якобы понятен каждому, кого ныне принято относить к славянам. Анализируется полученное множество общеславянских слов и на основании того, что