Держись от меня подальше - Рида Сукре

— Я тебя онекроложу, брат, — мстительно пообещал сбоку Илья и вновь отвернулся, невидящим взглядом упёршись в окно.

А Артём начал дико ржать, опустившись обратно на сидение.

Прозапас вертелся на своём сидении, жалея, что ему пришлось отвернуться и следить за дорогой, также он жалел, что телефон в момент показывания надписи был уже отключён. На вопросы его напарник не отвечал, а потом так вообще взбесился (это на него так ржач сзади действовал) и наорал на ни в чём неповинного водителя. Тот обиделся, ушёл в себя и молчал до самого прибытия, гадая про себя, что же произошло, и кляня себя за то, что всё интересное пропустил.

Когда они прибыли в участок, тот самый, откуда Артёмка вызволял неделю-полторы назад свою малышку, сержант Сухов, выпуская парней из машины, смотрел на Охренчика волком. «Ха! Козёл смотрит волком,» — мелькнуло в голове вновь развеселившегося парня, и он стал опять ржать в голос, распугивая воркующих голубей и голубок, испражняющихся на памятник первому городовому, расположенному прямо во дворе здания участка среди голубых елей. Курящие на крыльце седой майор и лысый подполковник стали ворчливо бурчать:

— Совсем обнаглели эти наркоманы. Молодое поколение… Да в армию их всех!

— Вот мой сын, — гордо выпятил грудь майор, — отслужил два года в специальных войсках! Настоящий мужик. А эти… — он махнул рукой. — Эти совсем обнаглели.

— Целыми грузовиками уж привозят их, ущербных. У, наркоманьё!

— Вот-вот, — глядя на сияющую в свете фонарей лысину собеседника, поддакивал майор.

Прозапас и Сухов повели свою «добычу» в здание, оформлять, по пути поздоровавшись со старшими по званию и удивляясь, почему они задержались допоздна. Потом они вспомнили о проверке, приплюсовали оба факта, и всё мгновенно поняли.

— Осторожнее со мной — заражу, — загоготал Артём и стал чесаться об тащившего его сержанта-очкарика. Тот, чертыхнувшись, отскочил.

Прозапас посмотрел на него укоризненно и покачал головой:

— Не дури, Сухой, он же сбежать может!

Так они еле-еле довели парней, передали их на руки дежурному, пожали друг другу руки, поздравив с успешно выполненным заданием и пошли высматривать джип, который на территорию участка заезжать не стал, остановившись за воротами.

Шер до последнего надеялся встретить того же самого голубоглазого дядьку, который дежурил в день ареста его жёнушки. Но птица Обломинго, которая угнездилась в последние несколько недель на его башне, устроив там гнездо в виде восточного тюрбана, вновь напомнила о себе, довольно гогоча. Кажется, этому она научилась у самого Тёмы.

Дежурный встретил парней усталой понурой улыбкой. Он и сам был весь выжатым, как лимон, хотя скорее даже сушёным, как вобла: высокий, худой, с впалыми глазницами, кругами под глазами и резкими скулами, словно он беженец из голодающих стран Африки.

— О, прибавление, — обрадовался он, принимая ребят.

«В смысле, прибавление,» — удивился мысленно Шер, прислушиваясь к звукам, доносящимся из глубины здания:

Convict…Music…and you know we upfront[6]

«О, как раз кстати,» — Артём после этих строк стал в полной мере ощущать себя заключённым. Нестройных ряд голосов выводил известные строчки, а Шера вновь потянуло на ржач. Он представил, что песенку они поют не кому иному, как необразованным и несильным в языках служителям сего храма местного управления по борьбе с организованной и неорганизованной преступностью.

Илья прислушался, оживившись после поездки, и чуть ли не сам галопом поскакал в камеру. Шер, ухохатываясь, плёлся позади него, а за ним еле передвигал ноги дежурный. Даже сказанные Прозапасом и Суховым напоследок слова, что парни опасны, особенно обкуренный, не особо действовали на него, апатичного и скукоженного, не спавшего уже третьи сутки.

Перед самой камерой, конвоируемые им блондины застыли с непонятными выражениями на лицах — ведь было чему удивляться. За решёткой вальяжно развалившись на скамейках, приваренных к стенам, в компании хитроглазого китайца, качающего в такт напеваемому парнями мотиву, скрашивали своё время в стенах «каземат» вся команда фанки-манов в полном составе, не хватало только Оливера (но с его безупречной репутацией это не казалось странным), а также здесь присутствовал Егор Матвеев и какой-то неизвестный златовласый паренёк, пытающийся взглядом расплавить решётку и сбежать.

На появление новой парочки они отреагировали сонно, но в то же время не менее удивлённо. Илья оживился как мгновенно, увидев нужную персону, ему просто необходимо было отомстить другу:

— Матв, — так братца девушки Охренчика называли друзья, — и ты тут! А ты знаешь, что наш Шеридан встречается…

Артём бросился на Илюху, пытаясь заставить того замолчать, но затаивший злобу за всю поездку на Шера парень, оказался не промах и ловко избежал участи оказаться подмятым под телом Шеридана, и закончил-таки вопрос:

— Встречается с твоей двойняшкой?

Брат шеровской малышки, с энтузиазмом выводивший строчки песни, замолчал.

На секунду воцарилась громовая тишина, которую прервал Егор громоподобным, особенно в бетонных стенах, смехом.

Шер вздохнул, картинно приложив руки ко лбу и закрытым глазам, и опустил голову затылком на пол, полностью обмякнув:

— Спасибо, брат, удружил, — буркнул он Илюхе, видимо, ожидая, что тот раскается и начнёт ползать перед ним на коленях, захлёбываясь в извинениях и лобызая, в перерывах, его ноги.

К глубочайшему удивлению Артёма ничего подобного не произошло, наоборот, Илья повторил движения Шера, разве что руки к голове не приложил — они были сцеплены наручниками за спиной, и тоже растянулся на полу. Артём в его кощунственное молчание не поверил и стал подглядывать из-под рук, но результат увиденного его разочаровал.

Матв продолжал истерично подвывать, заключённые за решёткой парни поражённо молчали, пребывая в прострации после насыщенного дня и последней сцены, а сидящая за решёткой в соседней камере темноволосая девушка, единственная на всей женской половине, схватилась за голову и стала подвывать, всхлипывая дуэтом с Егором.

— Ну, успокойся, нас скоро выпустят! — вскочил на ноги светловолосый паренёк, сидевший около истерящего первоисточника.

Девушка ему не отвечала, её плечи подрагивали, а психическое состояние, как он расценил, напоминало шаткую лестницу с подпиленной ножкой, на которую взобрался пожарник. В плену своих смехотворящих потуг они переглянулись с Егором и стали ржать ещё громче. Причина была одной и той же — под кодовым названием «Лена», но каждый интерпретировал ситуацию по-своему: Егор угорал над своими попытками разлучить её с лже-женихом, потому что только теперь ситуация очень ярко предстала перед его глазами; а вот Лесю до колик смешила сама мысль, что этот брутальный мачо может быть бойчиком её скромняги-подруги, да её сам факт, что Ленчик с кем-то встречается, заставлял бесконечно удивляться и улыбаться. Она всегда полагала, что