Как работает йога. Исцеление и самоисцеление с помощью йога-сутры - Геше Роуч

— Не говоря уже о моих подчинённых, — вздохнул он, опустив глаза, — чью боль теперь стало ещё труднее… не замечать. Сила правды и гордость отчаянно боролись в его душе. Я с волнением ждала, молясь в душе за победу светлых сил. Прошло несколько минут, которые показались мне вечностью. Наконец глаза его прояснились, и я поняла, что мы победили.

— Караульный! — крикнул он.

Дверь распахнулась. Ввалившийся в неё караульный споткнулся и грохнулся наземь. Неловко поднявшись, он со смущённым видом отряхнул брюки.

— Господин? Э-э… прошу прощения.

— Ничего страшного. Пристав на месте?

— Так точно, господин! Э-э… вообще-то он тут рядом, за дверью… господин.

Комендант раздражённо закатил глаза.

— Пусть войдёт.

Караульный и пристав почтительно подошли к столу. Пристав был абсолютно трезв, но далось это ему, явно нелегко: лицо побелело, руки дрожали. Он украдкой покосился на дубинку, стоявшую в углу.

— Значит, так… — начал комендант. — Я… мне нужно кое-что сказать, и вы… В общем, я хочу объявить это сейчас, чтобы и вы тоже слышали.

Застыв на месте, его подчинённые молча кивнули. У меня было впечатление, что за всё время службы они впервые беседовали вот так, втроём.

— Итак, — продолжал комендант, — я хочу сказать, что… э-э… — судорожно сглотнув, он перевёл дыхание, поднял голову, глядя то ли на потолок, то ли куда-то дальше, потом, решив шись, быстро проговорил: — Я хочу сказать в вашем присутствии, что глубоко сожалею о том, что случилось в тот день, когда… когда я вышел из себя и… — Он снова запнулся. Я хорошо понимала, как ему трудно. — Взял дубинку и ударил… моего учителя… — Главное было сказано, остальное пошло легче. — Моего учителя… э-э…

Он резко остановился, поморщившись. Мне стало страшно, я бросила взгляд на вытянувшихся в струнку подчинённых, они тоже с опаской взглянули на меня.

— Послушай, — выпалил комендант, — послушай, я даже не знаю твоего имени!

От неожиданности я даже не сразу ответила.

— Ну… Пятница.

— Да нет же! — рассердился он. — Какой сегодня день, я знаю! Имя! Как тебя зовут? 112

— То есть… я хочу сказать… — смущенно пробормотала я, — это меня так зовут… Пятница.

Комендант непонимающе наморщил лоб. Потом до него, наконец, дошло.

— Ах, вот оно что! — рассмеялся он. — Ну ладно, в общем, вы поняли, — повернулся он к подчинённым, — что я… я извиняюсь… извиняюсь перед Пятницей — моим учителем.

Двое мужчин стояли, раскрыв рты от изумления. Обретя прежнюю уверенность, комендант заорал:

— Эй, вы! Вам что, нечего делать? По местам, живо! Крутом, марш!

Караульный и пристав вывалились в дверь также поспешно, как и вошли. Мы с комендантом занялись забиранием и отдаванием, а потом я назначила ему серию упражнений, которые должны были заставить его тело ныть не меньше, чем моё.

Глава 23. Гордость и падение

Неделей позже, когда я входила в кабинет, туда ворвался, протиснувшись мимо меня, караульный. Я болезненно поморщилась: несмотря на ежедневные занятия йогой, моим ранам требовалось время, чтобы окончательно затянуться.

— Свинья! — выкрикнул караульный.

— Что-о? — прорычал в ответ комендант.

— То есть… Свинья, господин! — Что?

— Свинья! Большая свинья, господин…

— Какая ещё свинья?

— Огромная, господин! Прямо на крыльце. Мы не можем её прогнать.

— Чёрт побери, караульный, если вы не можете справиться даже со свиньёй…

— Но она очень большая!

— Если она такая уж большая, — усмехнулся комендант, — попросите помощи у пристава — пусть он выйдет и займётся ею, как… как он привык.

— Комендант опасливо покосился в мою сторону.

Караульный нерешительно топтался на месте, открывая и закрывая рот.

— Но… господин, — наконец, решился он, — пристав уже там… на месте инцидента.

— Тогда… в таком случае скажите ему, что… ну, вы понимаете… короче, пускай действует! — Комендант принял важный вид и снова посмотрел на меня. Однако караульный всё не унимался.

— Но это невозможно, господин! Видите ли, пристав… понимаете, он…

Он сжёг свою дубинку, господин. — Он смущённо оглянулся через плечо, проверяя, не слышит ли пристав. По-видимому, тот и без дубинки умел отлично расправляться с теми, кому не хватает ума держать язык за зубами.

— Да будь оно всё проклято! — загремел комендант и в бешенстве выскочил за дверь. Мы с караульным последовали за ним. Оказавшись на крыльце, он решительно отодвинул пыхтящего пристава в сторону и, нагнувшись, обхватил руками назойливое животное. Свинья и в самом деле поражала своими размерами.

— Господин! — испуганно воскликнул караульный.

— Ваша спина! — подхватил пристав.

Однако комендант, не обращая внимания, опустился на корточки, отлично выполнив одну из сидячих поз, без особого труда поднял свинью и отнёс её на дорогу. Вернувшись, он с широкой улыбкой отряхнул руки, потом демонстративно закинул ногу на перила крыльца и стал подтягивать шнурки башмаков. Лица подчинённых светились восхищением.

— А теперь вернёмся к занятиям, — многозначительно подмигнул он мне, и мы двинулись обратно в кабинет, оставив на крыльце поражённых зрителей.

— Вам не следовало этого делать, господин, — проговорила я, когда дверь за нами захлопнулась. — Совсем не следовало.

Комендант взглянул на меня с удивлением.

— Но это было совсем не трудно… Моя спина в отличной форме, ты сама знаешь.

— Спина тут ни при чём, я говорю о ноге. О вашем хвастовстве. Зачем вы закинули ногу на перила?

— Да нет, я не то чтобы хвастался… — начал он оправдываться.

— Нет, хвастались! — одёрнула его я. Потом задумчиво потёрла подбородок. Как бы это получше объяснить? — Встаньте, пожалуйста, сюда. — Он послушно сделал шаг вперёд, оказавшись в центре комнаты, где обычно выполнял позы. — Я хочу, чтобы вы поняли одну вещь, — начала я. — Это называется «концентрация». Начнём с Позы Воина — той, где вы стоите, широко расставив ноги, согнутые в коленях, и вытянув руки в стороны.

Он принял позу, и я продолжала: — Прежде всего, отметьте свои ощущения. — Я и так знала, что он чувствует: напряжение в ногах, затруднённое дыхание — глаза его бегали, то и дело останавливаясь на моём лице. Он ждал, когда испытание закончится.

— Держите голову прямо, и шею тоже — как можно прямее. Посмотрите на свою ладонь и не отводите глаз. — Он посмотрел. Это длилось целый вдох и выдох. — Теперь сфокусируйте взгляд на пальцах… — Ещё вдох и выдох. — Теперь на кончиках пальцев. — Два вдоха и выдоха. — На ногтях… — Ещё вдох и выдох. — Теперь на ногте только среднего пальца…

— Ещё два. — На кончике ногтя, там, где он закругляется. — Три вдоха и три выдоха. — Отлично, теперь можете расслабиться.

Комендант вопросительно посмотрел на меня.

— Вам ни разу ещё не удавалось выдержать эту позу так долго, — сказала я. — Вдвое дольше, чем обычно.

Он задумчиво поднял брови.

— А я и не почувствовал.

— Вот что даёт концентрация, — удовлетворённо кивнула я. Как говорит:

Мастер,

Устремлять разум

На предмет —

Это концентрация.

— Выбрав предмет и сконцентрировавшись на нём, вы стараетесь удержать своё внимание, остаться с предметом. Тогда ваша концентрация закрепляется, и об этом Мастер говорит в следующих строках:

Оставаться с предметом

Длительное время —

Это закрепление.

— Постарайтесь понять сам принцип. Помните, что тело и разум встречаются глубоко внутри каналов, и ваши мысли движутся там, словно всадники, оседлав внутренние ветры… Обычно наши мысли движутся беспорядочно туда-сюда, перелетая с предмета на предмет, как мухи. Дотронутся до одного, пробудут на нём мгновение, потом летят к другому — и так весь День. Такое беспокойное порхание неминуемо отражается на внутренних ветрах, которые в результате скапливаются в местах закупорки, ещё сильнее затягивая узлы и в конечном счёте нанося вред тем частям тела, которые находятся поблизости. Вот почему люди, чья ежедневная работа требует постоянного переключения внимания с одного предмета на другой, начинают со временем жаловаться на одно и то же: неполадки с сердцем, язву и даже облысение — всё это связано с определёнными местами заторов и вызвано именно сменой объекта концентрации. И вот почему спокойные периоды времени, когда мы можем просто посидеть, сосредоточившись на чём-то одном, например, на хорошей книге или любимой музыке, действуют на нас так благотворно. Концентрация и её закрепление на предмете просто-напросто успокаивают внутренние ветры, и тогда… — Я сделала паузу.

— Напряжение в пережатых местах ослабляется, освобождается срединный канал, и счастливые мысли могут снова двигаться свободно, — закончил за меня мой ученик.