Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V - Аркадий Казанский

О том, что Меркурий или Венера, как планеты могут находиться к Земле ближе Солнца, и также затмевают его свет, стало окончательно ясно только в XVIII веке. Великий Михаил Ломоносов, при наблюдении прохождения Венеры по диску Солнца в 1761 году, открыл атмосферу на ней, а целая бригада учёных, вооруженных телескопами, в 1769 году наблюдала это явление у берегов Таити, в составе специально организованной экспедиции на корабле «Индевор».

Из академической статьи:

Его Величества Корабль «Индевор» (Усилие) – первый корабль, которым командовал британский исследователь, картограф и первооткрыватель XVIII столетия капитан Джеймс Кук (1728—1779 годы). Этот корабль Кук использовал в своей первой экспедиции.

Индевор был первым судном, с которого смогли точно измерить долготу места (благодаря только-что изобретенному хронометру).

Пока хронометра в арсенале моряков не было, определить долготу места, где они находятся, они не могли. По этой причине Христофор Колумб, приплыв в Америку, посчитал её Индией, совершив ошибку в долготе в 1800 (половина окружности Земли!) Этой ошибке обязано название коренных обитателей Американского континента индейцами.

Я пишу эти строки 5 июня 2012 года, перед тем, как в ночь на 6 июня 2012 года учёный и любительский мир готовится наблюдать очередное прохождение Венеры по диску Солнца, перед более чем столетним перерывом этого процесса; эта планета дважды подряд, с разрывом в восемь лет проходит по диску Солнца, с периодом повторения 124 года

Если располагать какую-то планету на втором небе, для этой цели, скорее всего надо было бы выбрать Венеру, которая, к тому же, огибая Солнце со стороны Земли, приближается к ней гораздо ближе, чем Меркурий. Соображение о том, что расстояния до планет и звёзд в те времена не были измерены, тем более не приводит к постановке Меркурия на второе небо после Луны. Я думаю, ответ на этот вопрос столь же прост, сколь и неожиданен.

В логике Гелиоцентрической системы, Меркурий является первым небом, находясь ближе всего к Солнцу, в то время как Венера – вторым небом, Земля – третьим небом (Луна не может претендовать на «небо», являясь спутником Земли).

Думаю, что учёные, создававшие модель Мироздания, правильно определили именно Солнце в центр Гелиоцентрической системы, вслед за которым совершенно справедливо был поставлен Меркурий. Луна также была поставлена на своё место спутника Земли. Следует отметить, что Луна, наряду с Солнцем, отличается от других планет радикально тем, что не имеет «попятного движения» в проекции на Сферу Звёзд для наблюдателя с Земли.

Однако, под давлением Церкви, которая монополизировала сферу образования в те века и имела аппарат инквизиции, учёные вынуждены были на бумаге изобразить Геоцентрическую систему, как наглядное пособие для обучения. Поколебать авторитет Церкви в те века никто не смел. Вспомни сожженного на костре Джордано Бруно, утверждавшего, что Земля вертится, и Галилео Галилея, представших перед судом инквизиции за высказывание аналогичного утверждения.

Лёгким изменением Гелиоцентрической системы, всего лишь переставив Землю, с обращающейся вокруг неё Луной, в центр, сместив Солнце на место Земли, учёные получили такую полную курьёзов модель.

Существуют даже изображения Геоцентрической системы, где Юпитер изображен с четырьмя спутниками, открытыми Галилеем только в 1610 году, что делает Геоцентрическую систему мироздания издевательски курьёзной. Уж не сам ли Галилей, после суда инквизиции, поиздевался таким образом над своими судьями? Однако в этой системе Меркурий действительно попадает на второе небо, после Луны.

Я рассказываю об обстановке 1743 года, при этом понимая, что именно в 1743 году, 15 февраля был сожжен на костре друг и учитель Данте – великий Джордано Бруно. В своих сочинениях он не показывает знакомства с трудами Галилея и наблюдениями в телескоп, что удивительно для учёного, объездившего много стран и долгое время жившего в Англии. Думаю, что время открытий Галилея ещё не наступило. Расставляя эти события в логике времени, я получаю, что Галилей изобрёл телескоп и сделал открытие спутников Юпитера после казни Джордано Бруно или незадолго до неё. Не исключена вероятность и того, что труды Джордано Бруно, где он пишет о Галилее, просто не дошли до меня.

Quivi la donna mia vid» io sì lieta,come nel lume di quel ciel si mise,che più lucente se ne fé «l pianeta. [96]

E se la stella si cambiò e rise,qual mi fec» io che pur da mia naturatrasmutabile son per tutte guise! [99]

Такая радость в ней зажглась, едваТот светоч нас объял, что озариласьСама планета светом торжества. [96]

И раз звезда, смеясь, преобразилась,То как же – я, чье естество всегдаЛегко переменяющимся мнилось? [99]

Долетев до Меркурия, путешественники погрузились в него, как и раньше, в Луну, не вызвав возмущения состава планеты.

Меркурий (Гермес) совершенно верно назван легко переменяющимся естеством. Обычно он изображается в облике двуликого бога Януса. Это связано с тем, что Меркурий выглядывает из за Солнца то с одной, то с другой стороны, никогда не отдаляясь от него дальше, чем на один знак Зодиака.

Поэт сравнивает себя с Меркурием не случайно. Он сам, по своей природе, имел скрытный, переменчивый характер. Современники сообщают, что никогда нельзя было узнать, как император Пётр II поведёт себя в конкретной ситуации, и всегда дрожали от страха, не зная, какое он примет решение. Эта скрытность и переменчивость позволила ему уцелеть в горниле событий своего времени и прожить долгую и насыщенную жизнь. И я безмерно благодарен именно этим его свойствам, ведь он нашёл способ и возможность передать мне через века грандиозное послание о себе, своём времени и истории человечества, не сгоревшее в кострах инквизиции.

Come «n peschiera ch»è tranquilla e puratraggonsi i pesci a ciò che vien di foriper modo che lo stimin lor pastura, [102]

sì vid» io ben più di mille splendoritrarsi ver» noi, e in ciascun s'udia:«Ecco chi crescerà li nostri amori». [105]

E sì come ciascuno a noi venìa,vedeasi l'ombra piena di letizianel folgór chiaro che di lei uscia. [108]

Pensa, lettor, se quel che qui s'inizianon procedesse, come tu avrestidi più savere angosciosa carizia; [111]

e per te vederai come da questim'era in disio d'udir lor condizioni,sì come a li occhi mi fur manifesti. [114]

Как из глубин прозрачного прудаК тому, что тонет, стая рыб стремится,Когда им в этом чудится еда, [102]

Так видел я – несчетность блесков мчитсяНавстречу нам, и в каждом клич звучал:«Вот кем любовь для нас обогатится!» [105]

И чуть один к нам ближе подступал,То виделось, как все в нем ликовало,По зареву, которым он сиял. [108]

Суди, читатель: оборвись началоНа этом, как бы тягостно тебеДальнейшей повести недоставало; [111]

И ты поймешь, как мне об их судьбеХотелось внять правдивые глаголы,Едва мой взгляд воспринял их в себе. [114]

Путешественников обступает несчётный сонм душ, даже в Раю души скучают, не имея новостей с Земли, хотя и знают о её будущем, и радушно встречают каждого нового встречного. И сам поэт жаждет услышать что-то от знакомых ему людей, безвременно покинувших наш мир.

Он иронично замечает, что если бы он сейчас оборвал начало этой повести, то читатель остался бы неудовлетворенным. Так и он сам страстно желает внять правдивые глаголы от душ, несущих ему свою Любовь, и желающих обогатиться от его Любви.

«O bene nato a cui veder li tronidel trïunfo etternal concede graziaprima che la milizia s'abbandoni, [117]

del lume che per tutto il ciel si spazianoi semo accesi; e però, se disiidi noi chiarirti, a tuo piacer ti sazia». [120]

Così da un di quelli spirti piidetto mi fu; e da Beatrice: «Dì, dìsicuramente, e credi come a dii». [123]

«Благорожденный, ты, кому престолыВсевечной славы видеть предстоит,Пока не кончен труд войны тяжёлый, – [117]

Тот свет, который в небесах разлит,Пылает в нас; поэтому, желаяПро нас узнать, ты будешь вволю сыт». [120]

Так молвила одна мне тень благая,А Беатриче: «Смело говориИ слушай с верой, как богам внимая!» [123]

Одна из теней называет его благорожденным, кому предстоит увидеть престолы всевечной славы, предрекая ему самый высший в иерархии Великий папский престол и престол посмертной славы. Души желают излить для него свет, пылающий в них, рассказать ему досыта всё, что он захочет. Беатриче призывает его смело и с Верой говорить с этими душами, как с Богами.

«Io veggio ben sì come tu t'annidinel proprio lume, e che de li occhi il traggi,perch» e» corusca sì come tu ridi; [126]

ma non so chi tu se», né perché aggi,anima degna, il grado de la sperache si vela a» mortai con altrui raggi». [129]

Questo diss» io diritto a la lumerache pria m'avea parlato; ond» ella fessilucente più assai di quel ch'ell» era. [132]

Sì come il sol che si cela elli stessiper troppa luce, come «l caldo ha rósele temperanze d'i vapori spessi, [135]

per più letizia sì mi si nascosedentro al suo raggio la figura santa;e così chiusa chiusa mi rispuosenel modo che «l seguente canto canta. [139]

«Я вижу, как гнездишься ты внутриСвоих лучей и как их льешь глазами,Ликующими пламенней зари. [126]

Но кто ты, дух достойный, и пред намиЗачем предстал в той сфере, чье челоОт смертных скрыто чуждыми лучами?» [129]

Так я сказал сиявшему светло,Тому, кто речь держал мне; и сияньеЕго еще лучистей облекло. [132]

Как солнце, чье чрезмерное сверканьеЕго же застит, если жар пробилСмягчающих паров напластованье, [135]

Так он, ликуя, от меня укрылСвященный лик среди его же светаИ, замкнут в нем, со мной заговорил,Как будет в следующей песни спето. [139]

Но саму душу не даёт разглядеть сияние звезды – Меркурия. На просьбу поэта открыться, душа ещё плотнее одевается сиянием и начинает говорить с ним. Душа одевается чуждыми лучами – Меркурий не светит сам – свет ему даёт Солнце. В свете близкого Солнца Меркурий постоянно теряется сам, так что наблюдать его трудно. Свет Меркурия, неясный и сумрачный, не даёт поэту рассмотреть Священную душу, которая заговорила с ним, подобно тому, как, глядя на яркий свет Солнца, ты ничего не можешь увидеть в нём.