Книга Ветра и Крови (СИ) - Котов Сергей

Я знал, что со временем табу забудется. И сами великие пирамиды будут использованы в качестве могильников, после некоторой перестройки. Значит, к тому времени Гайя уже не будет считать возможным вмешиваться в жизнь этого народа.

Я вздохнул. Всё-таки тут было жарковато, хотя жара и была влажной.

Мы с Каем стояли возле одного из высоченных проёмов у входа в тронный зал. Разумеется, в маскировочном покрытии, делавшем нас полностью невидимыми. Повелителя и его свиты всё ещё не было. Только пара жрецов стояла возле дальнего входа со стороны его покоев. Поначалу я было начал называть Повелителя фараоном, но это как-то самой собой прекратилось: очень уж непохожим он был на ту картинку, которая услужливо рисовала память при слове «фараон». Поэтому в мой лексикон вошёл его официальный титул в местном государстве: Повелитель обоих земель. Да-да, здешняя страна была двуединой. Верхний и Нижний Кемет. Когда-то даже атрибуты власти в этих государствах были раздельными, но теперь они слились воедино.

— Мне кажется, ничего не выйдет, — шепнул мне на ухо Кай; для его зрения защитное покрытие не было препятствием.

— Почему? — спросил я, — Гайя говорила, что они падки на любые чудеса. Она ведь тоже вмешивалась очень осторожно, творила всякие мелочи…

Я говорил «Гайя» а не «Катя» каждый раз, когда речь шла о делах, а не об отношениях. Так было проще не запутаться самому и не запутать окружающих.

— Думаю, они изменились после… после того, в общем, — ответил Кай, — я до сих пор чую печать этой пакости…

Напарник говорил о том случае, который, в общем-то и привёл к нашему выходу из стазиса. Когда Гайя решила, что ей не справиться без нашей помощи.

Вообще, Кемет был на удивление прогрессивным государством для своего времени. С рабами тут обращались гуманно, да и сам институт рабства был урезанным, не таким строгим, как в последующие эпохи. И даже в таком виде он возник относительно недавно, и то — под влиянием кочевых племён, с которыми Кемет активно торговал.

Кеметская нация, как это часто бывает, сформировалась из самых разных этнических групп, которые оказались в силу обстоятельств объединены общими интересами. И вплоть до недавнего времени эта нация продолжала поглощать другие народы.

Но вот, не так давно вышла некоторая осечка в этом естественном процессе. Приютив очередную группу беглецов из дикой степи на востоке, Кемет не смог их до конца ассимилировать. Слишком сильны были культурные отличия. Беглецы верили в Единого Бога, что никак не укладывалось в мировоззрение кеметцев. Впрочем, эти разногласия не мешали двум народам успешно сосуществовать. Тем более, что поначалу выходец из этого нового племени оказался близок Правителю, в силу своего недюжинного ума. Его дельные советы и нововведения помогли стране, что называется «подняться» на фоне первобытного окружения и создать по-настоящему мощную цивилизацию.

Однако поколение сменялось поколением. Былое доброжелательное отношение к иноверцам менялось в худшую сторону. Всё больше потомков переселенцев оказывались на самом дне общества, в рабстве. Начала расти нетерпимость.

Видимо, сама эта ситуация послужила мощным триггером, который «сорвал предохранители» внедрённые нами сотни тысяч лет назад с помощью детей из города.

Среди коренного народа Кемета возник зародыш нового эгрегора.

Новорожденное существо покорило умы лидеров нации, внушив мысли, которые даже им сами в нормальном состоянии показались бы совершенно дикими.

Об этом сначала говорили шёпотом в покоях Повелителя и приближённых. Потом дело дошло и до Совета — консультативного органа, куда входили представители наиболее знатных и влиятельных семей Кемета.

Говорили о том, что народ, некогда пришедший из дикой степи, слишком сильно расплодился на благословенной земле Кемета, и что надо бы этот процесс бесконечного роста взять под контроль, иначе коренные кеметцы рисковали остаться в меньшинстве на собственной земле.

Прямой резни допустить было нельзя. Новорожденный эгрегор был недостаточно силён, чтобы завладеть умами большинства жителей страны. Чтобы стать его частью они должны были проходить специальный обряд инициации, довольно сложный и трудоёмкий, всё-таки наша защита, хоть и в усеченном виде, но продолжала действовать. Поэтому нужно было что-то немыслимое; нечто, что позволило бы объединить людей если не общей идеей, то общим преступлением. А если при этом ещё и получить немного дополнительных знаний при правильно организованном массовом убийстве — то план становился беспроигрышным с точки зрения нового обитателя Кемета.

Объявив это требованием богов, одной ночью, после тщательной подготовки начали обходить дома и забирать младенцев. Это всё делалось очень быстро. Рабы были в таком шоке, что просто физически не успели поднять восстание.

В реке были приготовлены специальные жертвенники, где предполагалось топить младенцев.

Но в последний момент Гайя успела вмешаться. В этот раз она была начеку. А новорожденный эгрегор — нет, ведь он не подозревал о её существовании.

Верховного жреца сожрал огромный крокодил, который вынырнул из реки как раз в тот момент, когда тот собирался забрать первую младенческую жизнь.

За секунды большинство носителей эгрегора было уничтожено.

К тому моменту на берегу начали собираться другие жители Кеметской столицы. До них дошли тревожные слухи из бедных кварталов.

Жрецам, можно сказать, повезло, что с ними относительно безболезненно расправились дикие животные. Иначе местные жители разорвали бы их своими руками. А то и сожгли бы заживо.

К утру Повелитель знал о произошедшем во всех деталях. Его влияние эгрегора затронуть не успело: тот был сосредоточен на полном поглощении жречества.

Узнав о том, что планировалось, Повелитель пришёл в ужас. После долгих совещаний с оставшейся элитой было принято решение игнорировать случившееся. Никак не указывать и не упоминать это в летописях и документах. А в качестве компенсации, демонстрации доброй воли и гарантии для «национального меньшинства», что подобное больше не повторится, Повелитель переселил в дворец того самого чудом спасённого в последний момент младенца вместе с родителями, после чего назвал его своим приёмным сыном с назначением всех полагающихся привилегий.

Собственно, Мойя и был тем ребёнком. Поэтому его встречали как члена правящей семьи, со всеми почестями. Хотя он сам был на грани того, чтобы отречься от своего положения.

Несколько лет назад он ушёл из столицы на территорию племени, расположенную за традиционными границами Кемета. Это случилось после бытового конфликта, в котором ему случилось принять участие. Конфликт был связан с условиями содержания рабочих, строящих могильник для знатной семьи. Согласно утверждённым на государственном уровне стандартам, рабочим на тяжёлых работах полагалось определённое количество слабоалкогольного напитка, похожего на пиво. Местные употребляли его в особо жаркие месяцы, когда вода в основных источниках и особенно в реке становилась небезопасной. Так вот, жадный старейшина семьи на пике жары начал недоливать напиток по дневной норме, аргументируя это якобы имеющим место «естественным испарением».

После вмешательства Мойи ситуация разрешилась. Однако молодой человек, который провёл несколько дней среди беднейших представителей своего народа, вдруг осознал всю несправедливость социального устройства Кемета. Вернувшись в столицу, он встретился с Повелителем. В ходе разговора он просил рассмотреть меры, которые привели бы к выравниванию социального положения своего народа, погрязшего в нищете и рабстве. Повелитель пытался возразить, что, мол, это случилось естественным образом, и никто намеренно не загонял людей в нищету. Однако обещал подумать над ситуацией и при возможности что-то сделать для её стабилизации.

Мойя, выслушав ответ отчима, на следующий день отбыл из дворцовых покоев. Через свою престарелую мать, оставшуюся при дворце, он сообщил, что отправляется за пределы страны в ожидании мудрого решения Повелителя. Последнему, конечно, такое самоуправство не понравилось, и он решил потянуть время, чтобы дать строптивому пасынку урок.