Ирландские предания - Джеймс Стивенс

и она смотрела на него, и во взгляде ее был вопрос, который сбивал его с толку, и утверждение, которое от него ускользало.

Затем заговорил он с ней, совладав со своим сердцем.

— Похоже, я не знаю тебя, — молвил он.

— Так и есть, не знаешь, — отвечала она.

— Тем более это удивительно, — тихо продолжил он, — ведь я должен знать любого встречного-поперечного. Что тебе от меня нужно?

Ближе к ночи, когда Финн готовился он ко сну, дверь его комнаты тихонько отворилась, и в нее вошла молодая женщина.

— Прошу защиты, владетельный вожак.

— Все ее получают, — ответил он. — От кого ты ищешь защиты?

— Меня страшит Фир Дорхе[68].

— Темный из сидов?

— Он враг мой, — молвила она.

— Теперь и мой, — ответил Финн. — Поведай мне свою историю.

— Меня зовут Сейв, и я из Дивноземья, — начала она. — Многие мужчины из сидов предлагали мне свою любовь, но в своем краю ни одному мужчине свою любовь я не даровала.

— То было неразумно, — шутливо упрекнул ее собеседник.

— Довольна я была, — отвечала она, — чего же не хотим мы, в том нужды и нет. Но если и любовь я подарю, то смертному, мужу из мужей ирландских.

— Я б руку дал себе отсечь, — воскликнул Финн, терзаясь донельзя. — Скажи лишь, кто же этот муж?

— Тебе известен он, — пробормотала она. — Пока жила я в мире Дивноземья, часто слышала о моем смертном защитнике, ибо молва о его великих подвигах доносилась до сидов, пока не настал тот день, когда Темный Маг из народа богов положил на меня глаз, и с того дня, куда бы я ни глянула, вижу око его.

Тут она умолкла, и ужас, бывший в сердце ее, отразился на ее лике.

— Он повсюду, — прошептала она. — И в зарослях, и на холме. Он глядит на меня из воды и взирает с небес. Голос его взывает из пространства и давит тайно сердце. Не здесь он и не там, а повсюду и вовеки. Не скрыться от него, — добавила она, — и я страшусь!

Тут она безмолвно зарыдала и глянула на Финна.

— Он враг мне! — рыкнул Финн. — Его я нарекаю врагом своим!

— Защити меня! — взмолилась она.

— Везде, где буду я! — молвил Финн. — Я тоже знанием владею. Я Финн, сын Кула, сына Башкне, муж среди людей и бог среди богов.

— Он в жены звал меня, — продолжила она. — Однако в мыслях у меня был лишь мой герой любимый, и Темному я отказала.

— Это право твое, и я ручаюсь, что жив твой желанный, жив и не женат, и он возьмет тебя в жены или ответит мне за отказ.

— Он не женат, — сказала Сейв, — и власти у тебя над ним немного.

Тут вождь задумчиво нахмурился.

— Кроме верховного владыки и царей, есть власть у меня в этом краю.

— Кто же из мужей так властен над собой? — молвила Сейв.

— Ты хочешь сказать, что я и есть тот муж, которого ты ищешь? — спросил Финн.

— Тебе я отдала свою любовь, — ответила она.

— Какая весть! — радостно воскликнул Финн. — В тот самый миг, когда вошла ты в дверь, я полюбил и возжелал тебя, а мысль, что ты желала другого, вонзалась в сердце мне мечом.

И впрямь Финн полюбил Сейв так, как не любил ранее ни одну женщину и впредь так не полюбит. Он любил ее так, как ничто прежде, и не мог он быть без нее. Когда же ее он видел, мир пропадал, а когда взирал на мир без нее, то словно слепнул и тоскливо взирал на будущее во мраке. Клич оленя был музыкой для Финна, но, когда говорила Сейв, этого для него было довольно. Он любил слушать весеннюю песню кукушки с самой заметной вершины в роще, или веселый посвист черного дрозда по осени в кустах, или тихое, сладкое волшебство, возникающее в сердце, когда жаворонок заливается и трепещет, невидимый в высоте, а притихшие поля слушают его песню. Однако голос супруги был для Финна милее песни жаворонка. Она наполнила его душу удивлением и загадками. На кончиках ее пальцев жило волшебство. Ее тонкая ладонь приводила его в восторг. Ее изящная ступня заставляла его сердце биться чаще; и куда бы ни поворачивалась ее голова, лицо ее обретало новый облик красоты.

— Она всегда иная, — говорил Финн. — Всегда краше любой другой женщины и всегда краше себя самой.

Он больше не ходил к фениям. Он перестал охотиться. Не слушал песен бардов, ни любопытных речей чародеев, ибо все это было в его супруге, и что сверх того, и это было в ней.

— Она и этот мир, и грядущий. Она — совершенство, — говаривал Финн.

Глава III

Случилось так, что люди Лохланна[69] выступили в поход против Ирландии. Огромный флот окружил утесы Бен-Эдара[70], и даны высадились, чтобы подготовиться к атаке, которая сделает их хозяевами страны. Фении во главе с Финном выступили против них. Он всегда не любил людей Лохланна, но на этот раз он выступил против них в страшном гневе, ибо они не только напали на Ирландию, но и встали между ним и величайшей радостью, которую он когда-либо знал в жизни своей.

Бой тот был тяжким, но коротким. Лохланнов отогнали к их кораблям, и через неделю в Ирландии остались только те даны, что были похоронены в ее земле.

Покончив с этим, Финн покинул победивших фениев и быстро вернулся на равнину Аллен, ибо не мог вынести ни одного дня вынужденной разлуки с Сейв.

— Не покидай нас! — воскликнул Голл Мак-Морна.

— Я должен идти, — ответил Финн.

— Неужели ты уйдешь с пира победы? — упрекнул его Конан.

— Останься с нами, вождь, — молил Кельте.

— Что за пир без Финна? — жаловались все.

Однако он не остался.

— Клянусь моей рукой, — воскликнул он, — я должен идти. Она будет ожидать меня у окна.

— Так оно и будет, — согласился Голл.

— Так и будет, — воскликнул Финн. — И когда она издали увидит меня на равнине, то выбежит через главные ворота мне навстречу.

— Было бы чудно и странно, если бы она не выбежала, — буркнул Конан.

— И я снова буду держать ее за руку, — доверительно