Страсти по Митрофану - Наталия Терентьева

– А, мама… Да, еду, наверно, не знаю…

– Ох, Митька, смотри!.. – Елизавета шутливо погрозила ему пальцем. – Не родись красивым… Повезло тебе, кажется…

Митя извиняюще улыбнулся и побыстрее сбежал по лестнице вниз. Его там ждут друзья! Как же тяжело, как все непонятно. Тяжелее всего с женщинами. Это они все запутывают, усложняют, все время обижаются, друг к другу ревнуют… С ребятами гораздо проще. Если тебя друг называет «дебил», это не значит, что он тебя считает на самом деле дебилом. Просто… Просто у мужчин все иначе, правильнее, без лишних усложнений, загадочных взглядов, намеков…

Он вышел на улицу, оглянулся. Куда-то подевались его друзья… Митя обошел всю школу, но нигде не увидел своей компании. Не дождались его. Сам виноват, пошел к Марине. Друзья ушли.

Митя растерянно потоптался в школьном дворе и побрел домой. Потом решил не ходить домой, сначала пересдать физику, а потом уже показываться отцу на глаза. Так проще, и врать ничего не нужно. Или набраться смелости, прийти домой, честно сказать: «Я получил тройку, но пойду ее пересдавать, я договорился, я смог убедить физика»? Митя сидел, колебался-колебался, потом решил – надо все-таки пойти домой. Он – мужик. Он – смелый. Таким его воспитывает отец. Поэтому бьет.

Митя решил сначала обойти свой дом, подышать… Не решаясь признаться себе, что домой идти боязно, что не хочется, нет сил преодолевать сейчас возмущение отца… Он услышал сигнал сообщения.

 Ну. Ты. Даешь. :-(

Митя пожал плечами. Что она имеет в виду? Что он с ней не поздоровался? Даже отвечать ничего ей на это не будет. Не поздоровался и не поздоровался. Свободный человек. Никому ничем не обязан.

Он убрал телефон, прошел еще кружок вокруг своего дома. Ну вот, испортила настроение. И так он перебаламучен всеми событиями…

Физика, ирония Алексея Ефимовича, презрительная ирония, ведь Митя все понял, просто преодолевал ее, потом Тося, ее горячие ладошки, смелые прикосновения, никто и никогда так его еще не трогал…

А еще и Марина Тимофеевна, ее милая хитрость, как она заманила его – он и это понял, он же не дурачок, все она придумала про путевки, ее тяжелая зовущая грудь, настойчивый ванильный запах ее духов, так иногда пахнет в туалете – в театрах, музеях, когда искусственный запах забивает все, сильный, навязчивый, неожиданное приглашение домой, внезапная неприязнь, которую он ощутил, глядя на ее не такое уж и молодое лицо, на сильно накрашенный рот, на морщинки над верхней губой, в которых собралась красно-карминная помада, на тугие плотные усики…

И Елизавета, проницательная, спокойная, которая вдруг подмигнула, так заинтересовалась фестивалем… Едет он, не едет… С кем едет… С кем!.. С ней!.. К которой мысли постоянно возвращаются сами. Он, Митя, не думает. А мысли возвращаются. Как странно устроена его голова…

Митя увеличил фотографию, которая у Эли была на главной. Сегодня она почему-то так на него не подействовала, как обычно. Ну глаза, ну сияют, ну губы, нежные, ненакрашенные, ну овал лица… Овал как овал – почему раньше ему казалось, что она похожа на рафаэлевскую мадонну? Ни на кого она не похожа. Ни на «Мадонну», ни на «Весну» Боттичелли… Он ей, дурак, писал ночью… На Эльку она похожа, которая хочет ходить с ним за ручку! И считает, что он чем-то ей обязан.

Митя покривился и написал:

 Не понял. Ч хотела?

Эля ответила сразу, ждала, значит.

 Митя… Зачем ты так?

Нет, в такие разговоры он точно не будет пускаться. Наверно, лучше откровенные и понятные намеки Тоси. Да и не намеки! Просьбы! Девушка хочет быть с ним, и она об этом просит. Значит, надо выбрать ее. Ведь так учил отец? Если Митя его правильно понял… Спрашивать – бесполезно. Во-первых, отец бросится вызнавать, что и кто и как было уже у Мити с девочками. А во-вторых… Он воспитывает по наитию, по вдохновению. Спросишь – только подзатыльник получишь, от которого потом зеленые мушки перед глазами скачут и голова раскалывается.

– Не буду тебе ничего отвечать! – внятно сказал Митя Элиной улыбающейся фотографии. – Сиди там, жди! Я – свободный человек, не надо меня ловить. Меня – не поймаешь.

Он убрал телефон в нагрудный карман плотной рубашки, как взрослый, – сунул и одним щелчком задвинул. Совершенно некстати вспомнился глупый и оскорбительный для всех свободных мужчин анекдот про Джо Неуловимого… Джо никому на хрен не нужен… Но он-то – нужен, ему сегодня две женщины это доказали!

Он услышал звук сообщения, нарочито пожал плечами, словно Эля могла его видеть, достал телефон и прочитал:

 Ты на что-то обиделся? Или нервничаешь перед поездкой? Еще есть время, не переживай.

Да что за ерунда! Почему она разговаривает с ним, как с маленьким слабым мальчиком! Заплаканным, описанным… Она должна сидеть сейчас и страдать, что он ее отвергает… А, вот… Неожиданная мысль заставила его даже встать. Да, вот что он сделает… Точно! Как ему это раньше в голову не пришло! Он быстро набрал сообщение:

 Ты будешь сегодня вечером в музыкалке?

 Да, приду пропеть с Еленой Самуиловной.

Больше он ничего не написал. Но ведь этого достаточно, чтобы она ждала.

Митя не уверен на все сто, что он ей нравится. Батя видел ее – и в записи, когда они пели, на концерт он не стал звать родителей, боялся, что засмеют, и потом, несколько раз, когда приходил за ним в музыкальную школу. И сам батя толком не понял, нравится ли ей Митя. И если нравится, то насколько сильно… Поймать она его хочет – это да. Но насколько сильно он ей нравится? Когда начинаешь об этом думать, в голове все путается. Анализировать это невозможно.

Митя пытался холодно рассуждать сам с собой, как он бы анализировал художественное произведение. Но ничего не получалось. Не сходились концы с концами. Взгляд – да. Совершенно особенный взгляд. Но кто сказал, что она так не смотрит на других? Интонация… Улыбается ему… Она вообще по жизни улыбается… То, что они переписываются по ночам… С Сеней он тоже переписывается по ночам, и что? А с Тосей вообще не переписывается, она никогда не знает, что сказать. Сидит с телефоном и ждет, что он напишет… Шлет ему смайлики, собачек, какие-то невнятные неприличные картинки… В общем, все непонятно. Батя ведь дал ему один хороший совет насчет Эли, еще в самом начале, ранней весной, а он им как-то не воспользовался, закрутился, забыл. Вот он сегодня и попробует.

Физику Митя пересдал легко. Он был уверен, что сделал несколько ошибок, одну задачу он вовсе не решил. Но Алексей Ефимович неожиданно поставил ему пятерку.

– Спасибо, Алексей Ефимович, но… – сердечно поблагодарил Митя. Он решил отказаться от незаслуженной пятерки. Он ее не заработал. Не о том думал. Не выходила из головы Эля, и параллельно носились волнительные, странные фантазии о Тосе. До него только сейчас дошло, что сегодня было. Так легко, так незаметно Тося призналась ему… в любви? Значит, она его любит? Раз так себя ведет. И как ему теперь быть?

– Иди, Бубенцов, отдыхай. На тебе лица нет. Пятерка тебе авансом.

– Нет, Алексей Ефимович, я не готов принять от вас…

– Уйди с глаз моих, Бубенцов. За старание, за пот…

– Я не вспотел… – стал оправдываться Митя, с подозрением оглядывая свои подмышки. – Разве я вспотел? Я просто…

– Какие же вы чудовища… – покачал головой физик. – Или я стал слишком стар и забыл, каким сам был сорок лет назад, или всё же вы другие. Странные, мозги у вас свернутые.

– Я читал, что неизвестно еще, будет ли у нас потомство, потому что мы первое облученное поколение, живем, пронзенные радиоволнами с утра до вечера. Может быть, у нас что-то с гипоталамусом из-за этого или… или еще с чем-то. Я забыл.

Физик с большим интересом посмотрел на Митю.

– И ты так спокойно об этом говоришь? Ты понимаешь, что означает, если ваше поколение окажется бесплодно?

Митя улыбнулся.

– Но у меня-то детей точно не будет.

– Почему?

Говорить или не говорить об этом физику? Митя пожал плечами. Почему бы и не сказать?

– У меня будет другая жизнь. Я не собираюсь жениться. У меня другие цели.

– Хорошо, Бубенцов. Иди. До новых встреч в сентябре! Иди, отдыхай, гипоталамус свой проветривай! В голове у тебя каша полная.

Обязательно надо будет пригласить Алексея Ефимовича на свой первый концерт в консерватории или в зале Чайковского… Не забыть. Надо начать составлять список всех, кого надо не забыть. Столько хороших, добрых людей, весь зал можно заполнить. И пусть сидит целый ряд женщин, которые обожают Митю. Все его поклонницы. Эля в длинном золотом платье, у нее есть такое, он видел фотографию на ее страничке, ослепительная Эля… Там дальше всякие учительницы, и Марина пусть с мужем придет, жмет руку мужу, а смотрит на него, на далекого, звездного Митрофана Бубенцова… И Тося с Посей пусть придут, и Элина грубая подружка Таня, что-то в ней есть такое, цепляющее, что-то ёкает в животе от ее колкостей… И… надо еще всех вспомнить… Из лагеря девочка, которая позвала когда-то его танцевать и горячо дышала ему в шею, а он не знал, куда ему деваться от стыда, тогда еще у него из-за девочек ничего нигде не ёкало и не волновалось, он был совсем маленький, ноги был безволосые, голос не ломался еще. А она все дышала и дышала в шею, щекотала его спину… И писала потом Вконтакте… Надо ее найти. И сколько еще будет женщин! Целый ряд поклонниц, или два, или даже три! Отец говорит, что вообще все женщины его будут, надо только правильно с ними себя вести. Главное – чтобы они увидели, какой он необыкновенный, какой сильный и – недоступный.