Вечерний день - Михаил Климман

Еще Достоевский называл это такое знакомое всем русским людям хамство мелкого обслуживающего персонала «административным восторгом». Главный человек в России - это уборщица. И не потому, что кто-то, как на Западе профсоюз, заботится о ее правах. Все ее права - ударить шваброй по ногам, плеснуть воды навстречу идущему человеку, всячески обругать его - всегда при ней.

Ни автор, ни Владимир Павлович не имеют ничего против несчастных женщин, кото­рые заняты этой нужной, но тяжелой и неблагодарной работой. Просто почему-то, если рус­ский человек получает самую минимальную должность, в обязанности которой не входит быть любезным с посетителем, он почти всегда начинает воспринимать этих посетителей как последнюю шваль и грязь и недрогнувшей рукой стремится поставить их на место. Может быть, ответ кроется в «загадочной русской душе»? Или все проще: просто срабаты­вает желание поплясать на чужих костях, потому что с утра на твоих уже плясали десяток больших и полсотни маленьких начальников?

В последнее время уборщицы сделали шаг назад и отступили в тень, а их место, осо­бенно в госучреждениях, заняли охранники. Мотивация у них другая, скорее всего, они без­образничают от скуки, да и набор средств иной - оттеснить плечом, закрыть проход и - неизменное и родное - обхамить.

У Платонова в создавшейся обстановке было три возможности - униженно попросить, ответить таким же хамством или купить. Первое исключалось по условию, второе по ситу­ации.

Чтобы хамить, нужно, по выражению Жванецкого, «приехать на танке». Необходимо было быть снаружи и очень серьезно защищенным от возможного развития событий. Хоро­шее знание карате, удостоверение сотрудника ФСБ или просто твоя личная охрана быстро меняют диспозицию и превращают «директора Советского Союза» в бесправного посети­теля.

Но ничего из этого у Владимира Павловича не было, даже Сергей с его удостовере­нием работника Северодвинского управления внутренних дел был далеко, поэтому выбора не оставалось. Он как бы случайно достал из кармана пятьсот рублей и начал их внимательно рассматривать.

Он недавно ушел, - моментально сбавил обороты детина, - минут десять всего.

Запах пота заметно усилился - то ли он разволновался, то ли просто приблизился к

Платонову. А тот молчал, продолжая рассматривать купюру. Лучше бы, конечно, поспешить, но и «фрукту» надо было дать дозреть.

Может, вам кого другого позвать? - предложил почти плачущим голосом охранник. - Хотите - мальчика, хотите - девочку, хотите и то, и другое, у нас даже одна француженка есть.

Из Парижа? - смилостивился Владимир Павлович.

Из Люберец, - обрадовался детина. - У нее дед был француз, сюда на фестиваль приезжал. Позвать?

Мимо них на выход пробежала небольшая компания девиц в ярких куртках. Одна из них, полная, невысокая, с изрытым какой-то болезнью лицом, приостановилась на мгнове­ние и внимательно посмотрела на Платонова. Потом побежала догонять своих, еще раз обер­нулась от двери и скрылась.

Нет, меня интересует только Руслан Скосырев. - Платонов так и не понял поведения девицы.

Он повернулся и сделал вид, что собирается положить купюру в карман.

Он правда ушел, - захныкал детина. - К нему брат приехал, и они пошли тусоваться.

И это «молодежное» слово почему-то даже больше, чем интонация, убедила Платонова

в том, что детина сломался.

Куда? Вы же должны знать, где ваша молодежь тусуется, - Владимир Павлович был подчеркнуто вежлив, только в последнее слово добавил несколько капель яда.

Детина почесал волосы на груди, только теперь это у него получилось не агрессивно, а несколько озадаченно. «Может, у него там мозги расположены?» - подумал Платонов.

Так тут клубов вокруг больше, чем булочных, - задумчиво сказал он. - Откуда же я могу знать, куда они пошли?

Дверь распахнулась, и смешной парень с чубчиком и веснушчатым лицом бегом кинулся по лестнице.

Гриня, - заорал обрадованный детина ему вслед, - ты не знаешь, где Руслан может тусоваться сегодня?

Арбуза спроси, - услышали они голос откуда-то сверху. - Они же в одной комнате живут.

А ты чего вернулся?

Свитер забыл снять, я же сегодня в «Котельную» иду, - непонятно крикнул Гриня, кажется, уже с пятнадцатого этажа.

Вот я дурак, - детина хлопнул себя по лбу, - сейчас Арбуза позову, он-то наверняка

знает.

Арбуз, несмотря на свое прозвище, оказался длинным чернявым парнем с гривой жест­ких волос.

Чего надо? - хмуро спросил он, разглядывая Платонова.

Вот серьезный господин интересуется твоим соседом, - подобострастно сказал детина.

Это вы Станислав Петрович будете? - все так же хмуро спросил Арбуз.

Нет, меня зовут Владимир Павлович, - Платонов подумал, что получается, тут никто не знает о смерти Лерина. Странно, тот умер почти год назад. - Но мне все равно нужно срочно увидеть Руслана.

Так он где-то в клубе.

В каком? - не отставал Владимир Павлович.

Откуда же я знаю, - парень пожал плечами, - «Котельная», «Трали-вали», «Чир-ап».

Ты знаешь, как туда добраться? - настаивал Платонов.

Так вы что, по клубам его искать будете? - недоверчиво спросил Арбуз.

Владимир Павлович кивнул.

Ну, как знаете, - было непонятно, чего больше в тоне парня: сомнения, удивления или даже жалости.

Ты бы проводил господина, Арбуз, показал, где и что, - встрял детина, отрабатывая будущий гонорар.

Без сопливых разберемся, - отрезал парень. - Ждите здесь, - обернулся он к Плато­нову, - сейчас поедем.

Глава 26

На манер Ярослава Гашека то, что происходило в эту ночь, можно было бы назвать клубным Анабазисом Платонова. Когда он на следующий день пытался вспомнить, где именно он побывал, что видел и с кем общался, получалось это у него с трудом. Поэтому и наш рассказ будет несколько отрывочным.

Начали они с «Чир-ап». Владимир Павлович расплатился с охранником в общаге, позвонил от него «сыну». У того был включен автоответчик, и Платонов продиктовал на пленку, что Руслана он не застал и едет теперь в ночной клуб на поиски.

Арбуз, правда, честно сказал, что надежд на «Чир-ап» не очень много, но поскольку точка ближайшая, попробовать все же надо. Владимир Павлович заплатил за два билета девятьсот рублей, отказавшись от непонятных «флаеров», потому что так и не разобрался, что это такое.

Почему у входа продавали по пятьдесят рублей бумажки, которые предоставляли сто­рублевые скидки на билеты, понять было невозможно. Можно ведь назначить цену сразу по четыреста и не дурить никому голову?

Им шлепнули на руку синеватую печать, причем Владимир Павлович поначалу уди­вленно воззрился на своего Вергилия, но потом, увидев, что тот невозмутим, тоже протянул руку.

Проходите, - двусмысленно улыбнулся им охранник.

Они прошли. Музыка орала так, что у Платонова почти сразу начала болеть голова. Сотни полторы разгоряченных парней и девчонок толклись под подрагивающим светом раз­ноцветных ламп.

Вы тут посидите, - проорал Арбуз, кивком головы указав на высокие стулья у барной стойки, - а я пойду поищу его.

Бармен вопросительно посмотрел на Владимира Павловича.

Минеральной воды без газа! - прокричал Платонов, воспитанный в советских тра­дициях: «раз пришел в бар, купи себе чего-нибудь», и начал внимательно оглядывать зал.

В таком месте он оказался впервые, поэтому все здесь было для него внове. Огромная танцплощадка, дверь с правой стороны с недвусмысленным женским и мужским профилем на ней. Дверь слева вела непонятно куда, но на глазах Платонова туда прошли две парочки. Слева от бара проход в гардероб и через него на улицу. Владимир Павлович искал глазами столики: ему хотелось пересесть поудобнее и только через несколько минут понял, что это напрасно.

Возьмите вашу воду, - услышал он прямо у себя в ухе голос бармена.

Минералка оказалась странноватой на вкус. Платонов недоуменно отодвинул от себя

стакан, посмотрел на воду. Потом пожал плечами, выпил.

На площадке по-прежнему толклись, только музыка сменилась, а вслед за нею и ритм. Духота и жара были просто невыносимые. Палыч прихлебывал свою минералку и разгляды­вал танцующих в надежде найти Руслана, до тех пор пока не понял, что не имеет ни малей­шего представления, как тот выглядит.

С одной из девиц на площадке явно не все было в порядке. Ее покачивало из стороны в сторону, она двигалась как-то судорожно и, судя по широко открытому рту, во весь голос подпевала музыке. Вдруг она засмеялась, стянула через голову свитер и начала размахивать им как флагом. Никто не обращал на нее никакого внимания.

Его здесь нет и не было, - услышал Платонов голос Арбуза над ухом, - я все «чила- уты» проверил. Надо ехать дальше.

Владимир Павлович показал ему на девицу в лифчике и со свитером в руках.

Сейчас ее уберут, - отмахнулся Арбуз, - здесь не «Котельная», церемониться не будут.