Казино «Бон Шанс» - Василий Веденеев

Решившись, Виталий Евгеньевич аккуратно приколол булавку-микро фон за отворот лацкана пиджака, поправил галстук и, глядя на свое отражение в зеркале, постарался придать лицу обычное, озабоченно-деловое выражение. В дверь уже позвонил его шофер-телохранитель и, ступая, как на протезах, проклиная в душе все и вся, банкир отправился на работу.

Дорогой он размышлял о том, какими причудливыми путями иногда идет судьба — смерть Малахова неожиданно и страшно задела и его. Дай бог, чтобы задела только краем и все обошлось. Но под ложечкой сосало от страха, а внутренний голос назойливо нашептывал: «Это только начало долгой и страшной цепи предательств и неприятностей…»

Текущие дела на некоторое время заставили забыться, как-то отвлекли, но в одиннадцать раздался звонок прямого городского телефона и тот же голос, который он слышал ранним утром, без всякого выражения прочитал коротенький текст.

— Мне не хочется это делать, — набравшись смелости, тихо сказал Жамин.

— Нам тоже многого не хотелось бы, — так же тихо ответили ему. — Но наши люди уже рядом с вашей внучкой, зятем и дочерью. А ваша супруга сначала должна будет узнать о случившемся и только потом…

— Не надо, — простонал банкир. — Черт бы вас побрал! Я сейчас звоню.

— Не кладите трубку, — предупредили его. — Хочется услышать ваш разговор по внутреннему.

Не отвечая, Виталий Евгеньевич положил трубку городского телефона на стол и нажал клавишу внутреннего селектора.

— Это кто? Людочка? — он сглотнул тягучую слюну. Как на зло, сегодня в диспетчерской сидела девица, которая ему страшно нравилась, и он не раз мысленно представлял себе, как он с ней провел бы время наедине. И эти желания навязчиво и неотступно преследовали его.

— Людочка, — сделав над собой усилие, скучно сказал Жамин. — У меня к вам просьба: свяжитесь, пожалуйста, с Левиной и передайте, что от нас сегодня может прибыть другая бригада инкассаторов, поскольку день сумасшедший и большая загруженность. Да, прибыть могут на часик пораньше, пусть они там поторопятся.

— Конечно, Виталий Евгеньевич, — ответил девичий голосок.

— Вы удовлетворены? — взяв трубку городского телефона, зло спросил банкир.

— Вполне, — ответили ему. — Не вздумайте переиграть!

Послушав раздавшиеся в наушнике короткие пикающие гудки, Жамин бросил трубку, закурил и, откинувшись на спинку высокого рабочего кресла, долго бездумно смотрел на серую ленточку табачного дыма, медленно поднимавшуюся к потолку. Что он сейчас сделал: заработал кучу денег или пулю в затылок, одновременно подставив свою семью?..

Тем временем Людочка набрала номер главного бухгалтера казино «Бон Шанс» Галины Иосифовны Левиной и, извинившись за беспокойство, передала ей порученное шефом.

— Спасибо, милочка, — поблагодарила Галина Иосифовна. — Но мне хочется надеяться, что подобное происходит в первый и последний раз.

— Еще раз приношу вам извинения от имени банка.

— Хорошо, всего доброго. — Левина нажала на рычаги и тут же набрала номер прямого телефона Жамина: информация была достаточно серьезной, и ее следовало немедленно перепроверить.

Звонок телефона вырвал Виталия Евгеньевича из транса, в который он погрузился. Услышав голос главбуха казино, он чуть было не сказал ей всей правды, но вовремя прикусил язык, вспомнив о заколотой за лацканом пиджака булавке-микрофоне. Избавиться от нее он пока не решился.

— Да, Галина Иосифовна, слушаю вас, — промямлил он. — Сегодня такой ужасный день.

— Мне звонила Людочка, — Левина, как всегда, сразу брала быка за рога.

— Да-да, — перебил ее Жамин, не желая вдаваться в излишние подробности. — Это я велел ей позвонить вам, все правильно. Я же сказал: сегодня просто ужасный день.

— Спасибо, Виталий Евгеньевич, — главбух казино, получив подтверждение, тут же отключилась и начала звонить начальнику охраны и в кассу: предупредить их и попросить поторопиться. Воистину банкир прав, сегодня ужасный день, да еще похороны сразу двух людей, которые были тесно связаны с казино…

Алексей Петрович Молибога — низкорослый, плотный, с кустистыми густыми бровями на широком улыбчивом лице — положил трубку телефона, и красным фломастером поставил еще одну жирную птичку в лежавшем перед ним на столе листочке с перечнем мероприятий. Если бы непосвященный человек сумел заглянуть в этот список, он вряд ли хоть что-нибудь понял в закодированных записях Молибоги, но тому все было ясно, а то, как шли дела и выполнялись намеченные пункты, вселяло в Алексея Петровича оптимизм.

Весело напевая, он натянул пиджак, сложил листочек, спрятал его в карман, вышел из своего кабинета в офисе фирмы «Альтаир», миновал приемную с бдительной секретаршей и дежурным охранником, прошел по коридору и своим ключом открыл дверь запасного выхода из комнаты отдыха главы фирмы Вячеслава Михайловича Чумакова.

Очутившись в ней, Алексей Петрович по-хозяйски достал из холодильника бутылочку минеральной — шеф не признавал никаких импортных напитков, в том числе и спиртных, — открыл ее и залпом осушил стакан. За стенкой, в кабинете хозяина, стихло тихое жужжание голосов, и через несколько минут в комнату отдыха вошел сам Вячеслав Михайлович — высокий, поджарый, лет пятидесяти, с длинным костистым лицом. Он всегда носил дорогие темно-синие костюмы-тройки, даже когда они были не в моде, и итальянские шелковые галстуки в косую полоску, считая, что здоровый консерватизм только укрепляет доверие к деловому человеку.

— Малахова уже привезли, все там, — опережая его вопрос, сообщил Молибога. — И погодка, как на заказ: мерзкая, словно специально для похорон.

— Генкин? — шеф сел в кресло и закурил сигарету, вставив ее в длинный янтарный мундштук.

— Его еще нет, — немедленно отреагировал советник. — Видно, старая крыса поедет с телом Юри. Упокой, Господи, их души с миром.

Молибога перекрестился, и сухое лицо Вячеслава Михайловича расплылось в ехидной улыбке:

— У них должны состояться веселые поминки, — он потер большие ладони и скрипуче рассмеялся. — Вот тогда пусть Господь и спасет их души! Когда ты будешь полностью готов?

— Сейчас самое время, — Чума бросил взгляд на наручные часы. — Выручку уже собрали. Как банк? Ты держишь его под контролем?

— О’кей! — Алексей Петрович, подражая иностранцам, сложил кольцом большой и указательный пальцы правой руки.

— Тогда пусть отправляются, — решил шеф. И, помолчав, добавил: — Но если эта сука Жамин!..

— Я понял, — Молибога склонил голову набок. — Тогда он станет очень одинок и, боюсь, не переживет этого.

— Вот-вот, — кивнул Вячеслав Михайлович. — Одиночество — страшная вещь. А в казино, в случае чего, пусть не церемонятся. Так и передай…

Жамин не находил себе места. Он то вскакивал и, словно затравленный зверь в клетке, метался по кабинету, не отвечая на телефонные звонки и не обращая внимания на урчание факса, а то, будто совершенно обессилев, падал в кресло, вытирая потный лоб платком и отдуваясь.

Мерно мигали электронные часы, установленные рядом с роскошным письменным прибором, но Виталию Евгеньевичу казалось, что они отсчитывают последние мгновения его бытия. Боже, какой же он идиот! Оказаться между молотом и наковальней! Вернее, между контролировавшей банк группировкой покойного Малахова, вместо которого теперь всем заправляет безжалостный Пак, и враждующими с ними людьми Молотова из пресловутой фирмы «Альтаир»: ведь это именно они подослали мрачного незнакомца с пистолетом в кармане! Но, с другой стороны, что он мог или может сделать? Выбор не велик! Получить пулю рано утром, выведя собачку на прогулку, или получить несколько позже? И не все ли равно от кого — от тех или этих? Конец один. Сунули в дерьмо по самые ноздри, а вздохнуть не дадут: так и будешь захлебываться зловонной жижей! Что делать? Извечный, всегда стоявший перед русской интеллигенцией и мучивший ее вопрос приобрел сейчас для исполняющего обязанности председателя совета директоров совершенно иное, крайне актуальное значение.

— До чего же все противно, — уперевшись локтями в стол и запустив растопыренные пальцы в изрядно поседевшие волосы, простонал Жамин. И еще эта штука за отворотом лацкана!

Избавиться от нее он не решался, да и как избавиться? Не спалишь же эту штучку на пламени зажигалки и не бросишь в корзину для бумаг? Спустить в унитаз? А вдруг не утонет? И вообще, можно ли избавиться от нее в здании банка? Не лучше ли сделать это, когда окажешься на улице?

«Если ты там окажешься на своих ногах», — невесело подумал Виталий Евгеньевич.

Но что же делать, что? Инкассацией ведает бывший милиционер Федюнин — то ли отставной подполковник, то ли майор из какого-то управления московской милиции. Подтянутый, деловитый, до сегодняшнего дня он всегда импонировал Жамину, но сейчас банкир почуял в нем страшного врага — мент сдаст его со всеми потрохами! Позвонить ему, попробовать как-то замутить воду в создавшейся ситуации, — Виталий Евгеньевич даже протянул руку и положил ее на телефон, — но тут же отказался от своего намерения. Нет, с Федюниным говорить нельзя! Худо-бедно, а за долгие годы в органах все они хоть чему-то, да успевают научиться, и если вдруг, — тьфу, тьффу! — весь ужас прокатится мимо, то у Федюнина что-то, да отложится в его круглой, коротко стриженной голове, а при удобном случае сработает. Нет, ему звонить ни в коем случае нельзя!