Рожденные ползать - Александр Анянов

Дождавшись, когда девушка окончательно расслабилась и потеряла осторожность, Слава начал действовать. Для начала он бросил фразу, будто считает, что ее информация не точна — предшественником сюрреализма был скорее дадаизм, нежели кубизм.

Что тут началось! Он считает?!!! Да кто он вообще такой, чтобы высказывать какое-то мнение, лапая чистое искусство своими немытыми руками. Однако Шувалов начал аргументировать свои мысли, ссылаясь на Бретона, Арагона и Элюара. Он обильно пересыпал свою речь названиями картин Сальвадора Дали и Макса Эрнста, свободно рассуждая об автоматическом письме — творчестве без контроля сознания, опирающемся только на подсознательные импульсы. Художница вначале сильно упиралась, но тогда Абрек стал цитировать целые страницы из книжки, которые услужливо предлагала его великолепная память.

Очень скоро они поменялись местами. Теперь уже девушка, глаза которой открывались все шире и шире, не имела ни малейшей возможности вставить хоть слово. Славка вошел во вкус и, в конце уже так обнаглел, что небрежно бросил:

— А как звать то тебя, Муза?

— Я не Муза. Я — Инга, — растерянно пробормотала она.

Первый раунд остался за ним.

В следующие выходные, Слава пришел на свидание в твердой уверенности, что отбил у Инги охоту разговаривать на заумные темы, раз и навсегда. Однако он жестоко ошибся, девушка предложила обсудить произведения Кафки и поэзию Рембо. Счет стал — 1:1.

Теперь Шувалов готовился к каждой встрече основательно. Его кругозор возрастал в геометрической прогрессии, но каждый раз он не был уверен, за кем останется победа. Правда, нельзя сказать, что они только спорили. Их взаимоотношения также же успешно развивались во всех других областях, и однажды ЭТО случилось.

Абрек, мужчина весьма горячий и выносливый в сексуальном плане, был снова поражен совершенно нелатышским темпераментом своей новой подруги. Казалось, и здесь они не столько получали удовольствие друг от друга, сколько соревновались, кто кого вперед замучает до смерти. Порой, едва расползаясь в разные стороны, после очередной битвы любовники через каких-нибудь полчаса начинали все сначала.

Славка не мог больше учиться, с трудом сдавая зачеты и экзамены. Он думал только о том, когда в следующий раз сможет опять завалиться с Ингой в кровать. Это было как наркотик, Шувалов уже совсем не мог обходиться без нее. Утешало одно — было очевидно, что и с ней происходят аналогичные процессы.

Сейчас уже и не вспомнить, кому первому из них пришла в голову мысль пожениться, только вскоре это произошло. Славкины родители отнеслись к этому довольно спокойно — тебе жить сынок. С родителями Инги сложилась совершенно иная ситуация. Довольно известные в Риге, представители латышской творческой интеллигенции, любимой «кухонной» темой которых было обсуждение оккупации Латвии Советским Союзом в 1940-м году, впали в шок. Свой собственный оккупант в доме — такое им могло присниться лишь в кошмарном сне!

Таким образом, у молодых с самого начала возникла проблема, где жить. Родители Инги не хотели видеть Славку у себя, а Инга не желала находиться под одной крышей со свекровью. Тогда они стали искать квартиру для съема и скоро нашли, в районе, недалеко от морского порта. Квартира была однокомнатной, зато отдельной, да и просили за нее недорого.

И началась у них новая жизнь. Все время, которое Шувалов был не на учебе, молодожены проводили в постели. Ели, пили, разговаривали там же, чтобы не терять времени. В своей крохотной квартирке, среди натасканной от друзей и родителей рухляди, они были абсолютно счастливы, подтверждая хорошо известную истину — с милым рай и в шалаше. Но это если только с милым!

Увы, ничто не вечно под луною. Первая трещина в уютном Славкином мирке, появилась после окончания училища, когда он, вместе с новехонькими лейтенантскими погонами, получил назначение на авиационную базу Дурасовка. Инга категорически отказалась ехать с ним в «отдаленный гарнизон» (ха, ха, ха — в 60-ти км от Таллина). Она не видела себя вне искусства. Напрасно Шувалов убеждал ее, что настоящий художник может творить где угодно. Все было бесполезно. В сильном разочаровании Славка уехал один, но не терял надежды, в один прекрасный день забрать с собой и супругу.

Естественно, при малейшей возможности, он бросал все и несся сломя голову в Ригу. Супруга также, неоднократно навещала его, но даже, несмотря на это, встречаться чаще, чем два-три раза в месяц, не получалось. Примерно через полтора года, после его переезда в гарнизон, Инга объявила, что она беременна. Шувалов был счастлив. Скорее всего, это, так или иначе, должно положить конец их раздельному проживанию. Потом наследник, (а Славка не сомневался, что родится сын) - это было так чудесно, что не в силах сдержаться, он закружил Ингу по комнате. Когда Шувалов снова поставил ее на пол, девушка мягко отстранилась, и немного подумав, бросила странную фразу: «Впрочем, еще посмотрим…»

Славка тогда не обратил внимания на ее слова и на то, что жена, как будто ждала от него совсем другой реакции. Он просто летал на крыльях. Его разумная мама, после получения известия, что-то быстро подсчитала в уме и осторожно спросила:

— Славочка, а ты абсолютно уверен, что это твой ребенок?

Сын побледнел и отрезал:

— Все дети, которых рожает моя жена — мои дети!

Мама только молча покачала головой.

Шувалов, через день уехал назад в часть, мечтая, как будет играть с сыном в футбол и запускать воздушных змеев, а на следующий свой приезд узнал, что ребенка больше нет. Инга сначала долго выкручивалась, говорила, что просто ошиблась, поторопилась сказать ему. Однако, в конце концов, призналась, что сделала аборт. Славка был вне себя от ярости — избавиться от ребенка, даже не посоветовавшись с ним! Тогда, первый раз в жизни, Шувалов ударил ее. В ответ Инга закричала, что он полный идиот и ничего не понимает. Ведь она сделала это для его же собственной пользы и теперь никогда не простит. В это время Славка был уже на лестнице. Трещина между ними стремительно расширялась, угрожая перерасти в глубокую пропасть.

Стараясь унять душевную боль, Шувалов стал больше внимания уделять службе. К счастью, здесь все складывалось лучше некуда. С самого начала его направили в ТЭЧ полка. Вскоре, благодаря своим способностям, он, практически вместе с погонами старшего лейтенанта, был продвинут на должность замначальника. Его непосредственный начальник, капитан Колесников, имел сильно волосатую руку, на уровне командования ВВС Прибалтийского Округа. Поэтому Слава понимал, что тот здесь долго не засидится, освободив свое место для него. Перед Шуваловым открывались перспективы неплохой и вполне заслуженной карьеры.

С Ингой, после того злополучного вечера, прежние отношения установить не удалось. Славка, как раньше, приезжал, правда, уже намного реже. Они делали вид, что ничего не произошло, даже продолжали спать вместе, но оба чувствовали холодок отчуждения, идущий друг от друга. Шувалов утешал себя, что время лечит и не такие раны и, конечно же, у них еще будут дети. Однако в ответ на эти самоутешения, он постоянно слышал рассказы друзей, что Ингу видели (Рига — город маленький), то в одном ресторане, то в другом, и все время в сопровождении разных мужчин. Слава посылал всех подальше, говоря, что это не их дело. Но куда деваться от себя самого? Себя самого то не пошлешь!

Сколько веревочке не виться, а конец все равно будет. Все произошло, как в пошлом анекдоте. Однажды Шувалов приехал в будний день и поздно ночью — хотел сделать сюрприз. Любой умудренный жизненным опытом мужик сказал бы ему: «если хочешь, чтобы жена встречала тебя с новой прической, ужином на столе и бутылкой в холодильнике — позвони заранее. Если хочешь сюрпризом, что ж будет тебе сюрприз». Господи, да когда он с кем в жизни советовался!

Славка открыл дверь в их рижскую квартиру и зашел в прихожую. В квартире царила полная тишина. Сначала Шувалов решил, что никого нет дома, удивляясь, где же может быть Инга в столь поздний час. Он зажег свет, снял куртку, потом пошел по направлению к спальне и замер на пороге, как вкопанный. В полумраке комнаты прекрасно различалась светлая головка его жены, уютно примостившаяся на чьей-то мощной волосатой груди. Оба безмятежно спали. Славка схватился за косяк двери, чтобы устоять на ногах. Через доли секунды внезапная слабость сменилась вспышкой ярости.

Абрек кинулся на кухню и рывком выдвинул ящик стола, где у них лежали столовые приборы. Стол был заставлен пустыми и полупустыми бутылками, вперемешку с остатками еды.

«Хорошо погуляли, суки! Ну что ж, сейчас появится официант со счетом!» — со злостью думал он, перебирая ножи и вилки.

Шувалов намеренно громко шумел, в глубине души надеясь, что этот шум разбудит Ингу. Проснувшись, она кинется к нему на шею со слезами и просьбами простить, и тогда ему не придется выполнять то страшное дело, что он замыслил. Однако в спальне по-прежнему крепко спали. Видимо спиртного накануне было выпито немало.