Пинбол - Ежи Косински

Остен решил, раз уж он оказался на востоке, навестить отца. Он позвонил ему, чтобы сообщить, когда сможет приехать, и взял напрокат машину, выбрав, как всегда, забавы ради, модель, которую еще не водил. С тех пор как он стал Годдаром, Остен брал напрокат почти все, чем пользовался в этой жизни, за исключением музыкального оборудования, которое всегда покупал за наличные и свозил в одно место. Аренда стала для него чуть ли не источником наслаждения и постоянного совершенствования.

Чтобы какой-нибудь документ, способный навести на его след, не попался на глаза посторонним, он никогда не занимался делами в дешевых гостиничных номерах, а когда жил в Нью-Йорке, часто менял квартиры, нигде надолго не задерживаясь, дабы не накапливать имущества, способного привлечь к нему внимание. В этой стране, чье величие некогда упокоилось на способности ее народа покупать — часто безоглядно — все, что она произвела, теперь, в период инфляции, купленное когда-то либо выставлялось на продажу, либо сдавалось в аренду.

Остен проехал мимо "Удара Годдара", вест-сайдской дискотеки, названной его именем. Он был здесь только однажды, чуть больше двух лет тому назад, но тот единственный вечер оставил в его памяти самые яркие воспоминания. Ему, конечно, любопытно было посмотреть, что представляет собой эта знаменитая дискотека, но куда любопытней узнать, что почувствует он, Годдар, оказавшись в этом месте, один среди чужих, никому не знакомый и все же известный каждому. В дискотеку тогда ходила самая разношерстная публика: студенты Колумбийского университета и Джульярда, а также множество черных музыкантов и их поклонниц из расположенного поблизости Гарлема.

Из-за двери доносился ритмический грохот. Остен нерешительно переступил порог. Сегодня выступали, меняясь каждый час, две рок-группы, а исполняли они в основном его самые знаменитые и новейшие хиты. Пройдя через забитые людьми комнаты, Остен повернулся, чтобы взглянуть на сцену, и в этот момент на него налетела танцующая парочка. Потеряв равновесие, он повалился на столик у стены, сбив при этом два бокала и бутылку шампанского. Занимавшие столик дородный чернокожий с черной же стройной девушкой вскочили, опрокинув стулья.

— Эй, ты, ублюдок, смотри, куда прешь! — заревел негр, с замшевых штанов которого стекало шампанское, и ринулся к Остену с самыми агрессивными намерениями.

— Он тут ни при чем, — заметила девушка. Она стряхнула капли со своего бархатного комбинезона и невозмутимо поставила пустую бутылку в ведерко со льдом, стоявшее рядом со столиком.

— Да неужели? — воскликнул разъяренный мужчина, продолжая толкать Остена. — Тогда кто этот долбаный…

— Хватит, Пол, — резко проговорила девушка, вставая между ними. — Разве ты не видел, что этот парень вовсе не хотел испортить нам вечер?

Зеваки уже окружили их в надежде на стычку. Остен протянул чернокожему руку:

— Я ужасно виноват и хотел бы купить вам другую бутылку.

Тот, похоже, уже собирался ударить его, но тут снова вмешалась девушка. Она пожала руку Остену и как ни в чем не бывало уселась на свое место.

— Все в порядке. С каждым может случиться. — Улыбнувшись, она посмотрела на него, и он отметил, что у нее выразительные глаза.

— А теперь убирайся! — зарычал ее спутник. — Слышишь, что тебе говорят?

— Я действительно виноват, — повторил Остен, но чернокожий уже не обращал на него внимания. Когда к столику подошел официант с сухой скатертью, Остен вручил ему несколько двадцатипятидолларовых купюр. — Принесите им другую бутылку, ладно? — попросил он и отошел в сторону.

Расстроенный происшедшим, чувствуя себя бесконечно униженным, он направился к сцене и стал смотреть на музыкантов, играющих в окружении поклонниц. Однако уже через несколько минут он решил, что по горло сыт "Ударом Годдара" и направился к выходу, но тут кто-то тронул его за плечо. Это оказалась та чернокожая девушка в туго обтягивающем комбинезоне.

— Спасибо за шампанское, — сказала она.

Остен пробормотал, что рад был угодить им. Она заметила, что взглядом он ищет ее спутника.

— Пол ушел, — сказала она. — Отправился домой спасать свои любимые замшевые штаны.

— Это я виноват, — медленно проговорил Остен, уставившись на ее груди; созерцать их давала возможность расстегнутая молния комбинезона. Подняв глаза, он увидел, что его интерес не остался незамеченным.

— Смотри, не стесняйся, — сказала она. — Есть на что посмотреть. Женщины тоже не прочь поглазеть на мужчин. — Теперь она улыбнулась во весь рот, обнажив два ряда безупречно белых и ровных зубов. — Крутые парни обычно думают, что мы высматриваем штучки подлиннее да потолще, но они заблуждаются. Нас возбуждает совсем другое.

Ее самоуверенность сбивала с толку.

— Неужели? И что же? — спросил он и тут же испугался, что этим вопросом выдал свою растерянность.

— Соблазнительная задница. — Она окинула его изучающим взглядом. — И чтобы партнер был высокий, стройный, длинноногий.

— Не о себе ли ты говоришь? — добродушно усмехнулся Остен.

— Может, и о себе, — засмеялась она. — Но и о тебе тоже. — Она помолчала, а затем вновь посмотрела на него оценивающе. — Чем ты занимаешься в свободное от опрокидывания столов время, парень? — она сказала это нараспев, с нарочитым южным акцентом.

— Я много путешествую, — ответил Остен. — А как насчет вас, мэм?

— Ну, а я развлекаюсь в основном здесь, мой сладкий.

Он понял, что она проститутка. Он никогда не имел дела с проститутками, и, представив, как расходится молния ее комбинезона и она на своих высоких каблуках выходит из одежд прямо к нему в руки, сразу возбудился. Взяв себя в руки, он сообщил:

— Меня зовут Джимми. — И спросил, уже откровенно глядя на ее грудь: — Ты свободна?

— Свободна? — рассмеялась она. — Разумеется, я свободна. Рабство отменили, ты разве не слышал?

— Я имею в виду… — Он запнулся. — Можешь ли ты уйти из этого заведения. Со мной. За деньги, разумеется.

— Уйти… с тобой… за деньги? — проговорила она, медленно, словно разгадывала шараду. — О-о… кажется… я… понимаю… — Она расхохоталась, откинув голову, а затем прижалась к нему бедрами. Ее рука заскользила по ягодицам Остена. — Я — Донна, — промурлыкала она. — А ну выкладывай, что тебе от меня надо. Только не темни.

— Хочу провести с тобой остаток ночи.

— И где же?

— В отеле. В любом отеле. Я нездешний.

— Я не люблю отели, — возразила она. — А после полуночи и отели не любят подобных мне девушек. — Она окинула его испытующим взглядом. — Как ты зарабатываешь на жизнь, парень?

— Я изучаю литературу, — ответил Остен. — В Калифорнии. — Затем, испугавшись, что она не захочет иметь дело со студентом, который, скорее всего, ограничен в средствах, торопливо добавил: — Но у меня достаточно денег. — И полез в карман.

Она остановила его руку:

— Я знаю. Ты ведь уже успел сегодня вечером угостить нас с Полом шампанским.

Затем, улыбнувшись, посмотрела на Остена и спросила:

— Как насчет того, чтобы сыграть на моем поле?

— Где это? — он ожидал, что она предложит Гарлем.

— Карнеги-холл.

— Карнеги-холл? Тот самый Карнеги-холл? — Он решил, что девушка шутит.

— Ты же меня слышал. — Ее рука легла ему на бедро.

— Тебя используют в Карнеги-холл? — спросил Остен, пристально глядя на нее.

— Предпочитаю использовать его сама. Занимаю сейчас студию одного музыканта, — объяснила девушка. — Ты разве не знаешь, что там их живет более сотни?

— И что же это за музыкант? — спросил Остен; он вдруг испугался, что его могут заманить в ловушку.

— Пианист. Из Джульярда.

— И где он сейчас, этот пианист?

— На дискотеке. Ищет кого-нибудь на ночь. Вот почему мы с тобой можем там поразвлечься. Так что ни о чем не беспокойся.

Он наконец поверил, что с ее стороны опасность ему не грозит, и они рука об руку покинули "Удар Годдара".

В такси, несущемся по Бродвею, он попытался ее поцеловать, но получил отпор.

— Потом, — шепнула она. — Всему свое время, парень!

Они вылезли из такси, и он проследовал за ней в один из боковых входов в Карнеги-холл. Ночной портье не спускал с него глаз, пока они не скрылись в кабине лифта.

Она открыла дверь и включила свет, но тут же приглушила его, оставив комнату в полумраке. Главенствующее место занимал рояль. Кроме него, здесь были большая двуспальная кровать, письменный стол, заваленный нотами, книжная полка, радиола и несколько предметов африканского искусства — племенные маски, идолы и вышитые бисером сумки.

— Что за музыку исполняет твой приятель? — спросил Остен. Его забавляла мысль о том, что первую свою ночь с проституткой ему предстоит провести в студии Карнеги-холл, принадлежащей студенту Джульярда.