Свидание вслепую - Ежи Косински

Ежи Косинский (Ежи Никодем Левинкопф)

Свидание вслепую

"Прочь отсюда, из жалкого царства,

Из страны дураков и мерзавцев!

Здесь ведь каждый любезно готов

За бесценок другому продаться."

"Но кто отныне способен определить, что такое преступление? Кто сможет решить, что такое добро и что такое зло?

Во всех традиционных системах этические и ценностные принципы остаются недостижимыми для человека. Ценности ему не принадлежат; он принадлежал им. Теперь же он знает, что они его, и только его."

Еще в школе Джордж Левантер приучил себя к удобному расписанию: четыре часа послеобеденного сна позволяли ему сохранять умственную и физическую бодрость до самого рассвета, когда он снова засыпал на четыре часа и просыпался вполне готовым к дневным занятиям.

Теперь, по прошествии многих лет, эта привычка помогала ему в городе поддерживать силы, необходимые для ведения дел, а в горах — интенсивно кататься на лыжах, не отказываясь от не менее интенсивной курортной ночной жизни.

Хозяин ресторана вышел на террасу и по-французски спросил, не говорит ли кто-нибудь по-английски. За его спиной семенил, заметно конфузясь, молодой круглолицый араб, одетый в новомодный лыжный костюм.

Левантер готов уже было предложить свои услуги в качестве переводчика, но сообразил, что в Вальпине, как почти на всех швейцарских курортах, наверняка найдется много двуязычных отдыхающих, которые сделают это лучше него.

Тут же какой-то американец отделился от своей компании и предложил помочь. Хозяин, указывая на араба, сказал по-французски:

— Объясните ему, пожалуйста, что я не смогу получить наличные по его чеку.

Американец перевел арабу, тот протянул ему свой чек. Американец взглянул.

— На двадцать семь тысяч! — пробормотал он, обращаясь к своим приятелям.

Он посмотрел на араба, потом на хозяина ресторана, потом опять на чек. И повторил:

— На двадцать семь тысяч долларов!

— Я получил его утром из лондонского Барклай-банка. Это еженедельное содержание, которое мне посылает дядя, шейх Сайд. С чеком все в порядке, ручаюсь вам! — настойчиво заверял араб. Голос у него был высокий, с британским акцентом.

— Слишком много для недельного содержания, — с явным почтением заметил американец, разглядывая чек.

— Это после вычета налогов! Сумма меняется, в зависимости от цен на нефть, — как бы оправдываясь, сказал юный араб.

Американец посмотрел удивленно:

— А что вам приходится делать, чтобы получать столько?

— Что делать? — спросил араб. — Ничего не надо делать. Нефть сама хлещет из-под песка, независимо от того, хочет того моя семья или нет.

Он как-то беспокойно усмехнулся:

— Вы из США?

Американец кивнул.

Араб на секунду задумался, потом сказал:

— В моей стране живет семь миллионов человек, а в вашей — двести двадцать. И однако же у моих сограждан только в американских банках денег больше, чем весь американский валютный запас! Вот что такое нефть! Подумайте, что мы сделали бы с тем американским банком, который отказался бы обналичить наши чеки. — И улыбнулся: — Так как насчет того, чтобы обналичить мой чек?

— Вам действительно это надо? — спросил американец.

— Конечно, а как же мне заплатить за обед? — сказал араб, очевидно не понимая изумления присутствующих. — Я оставил все наличные в гостинице. У меня с собой только чек.

Американец объяснил ситуацию владельцу ресторана. Тот воскликнул:

— Это вам ресторанчик в горах, а не банк! Он заказал себе обычный обед, и только. Скажите ему, что я не могу принять чек. К тому же мы не обслуживаем в кредит!

Был послеполуденный час, и Левантер, сидя на веранде, начал дремать. В это время он обычно спускался к гостинице, чтобы предаться послеобеденному сну. На какой-то момент он отключился, а очнувшись, увидел, что возле стула, на котором он сидит, играет с куклой девочка четырех или пяти лет. А какая-то женщина загорает, закрыв глаза и раскинувшись в шезлонге.

— Как тебя зовут? — спросил Левантер девочку.

— Оливия, — ответила она настороженно.

— Оливия? Но ведь это девичье имя, а ты — мальчик. Наверное, тебя зовут Оливер, — сказал Левантер.

— Я не мальчик, я девочка! — Она хихикнула и шагнула к нему ближе.

Левантер наклонился к ней и легонько потянул к себе:

— Ты мальчик. Нечего стесняться. Ты — Оливер, очень симпатичный мальчик.

— Я не мальчик! Вовсе не мальчик! Я девочка! — Она расстроилась и уже почти кричала. — Можете спросить мою маму!

Женщина в шезлонге приоткрыла один глаз, улыбнулась Левантеру и сказала ребенку:

— Ты должна сама убедить господина. Если я скажу ему, что ты девочка, он может и мне не поверить. — И снова закрыла глаза.

— Итак, Оливер, — наставительно сказал Левантер, — хоть ты и считаешь себя девочкой, но на самом деле ты — мальчик. Спроси кого хочешь.

Девочка посмотрела на столик, за которым сидела, попивая вино и пиво, группа молодых парней и девушек. Кое-кто из них обернулся и следил за происходящим разговором Левантера и девочки. Они улыбались, но никто не проронил ни слова. Какой-то миг девочка колебалась, потом шаловливо сказала:

— Ладно, я Оливер. Что дальше?

Тем самым она бросила вызов Левантеру, дав ему понять, что она присоединяется к его игре.

В этот момент из ресторана на веранду вышла пара. Грузный, лысеющий мужчина далеко за пятьдесят и повисшая у него на локте платиновая блондинка, раза в два моложе его. На ней была блузка, подчеркивающая ее пышную грудь. Один из молодых людей почтительно встал и протянул мужчине руку:

— Как поживаете, профессор?

Левантер отвлекся от Оливии и стал наблюдать за профессором и молодыми людьми. Девочка явно рассердилась на то, что их игру прервали, и громко обратилась к профессору:

— Как поживаете, мадам?

Тот посмотрел на нее сверху вниз:

— Я «профессор» или «мистер», но никак не "мадам".

Девочка улыбнулась как большая:

— Никакой вы не «мистер». Вы «мадам». Хоть вы и считаете себя мужчиной, на самом деле вы — женщина. Спросите кого хотите, спросите этого господина.

Она указала на Левантера. Левантер прикрыл глаза, притворившись спящим.

— Ты не права, дитя мое, — настаивал мужчина, поджав губы. — Ты ошибаешься. Будь послушной девочкой, пойди погуляй.

Девочку это не остановило, и она шлепнула его по руке:

— Вы знаете, что вы — «мадам», только не хотите в этом признаться! Вам нечего стесняться, мадам!

Девочка с важным видом опустилась на стул рядом с Левантером. Все, кто сидел за соседними столиками, засмеялись.

Поспав свои четыре часа после обеда, Левантер принял ванну, оделся и спустился в ресторан. Отужинав, он направился в гостиничный бар выпить. Он сидел совсем один в суматошном коктейль-холле, когда туда вошла какая-то женщина в сопровождении двух девочек. У всех троих были густые светлые волосы и бледно-зеленые глаза. Женщина окинула глазами зал в поисках свободного столика и быстро прошла сквозь толпу к столику слева от Левантера, села и принялась изучать обстановку. Она скользнула взглядом и по Левантеру, но, обнаружив, что он смотрит на нее, быстро отвела глаза.

Через несколько минут девочки ушли из коктейль-холла, а их мать осталась за столиком одна. Левантер почувствовал, что женщина вызывает в нем нечто вроде благоговейного страха, но чем вызвано это чувство, объяснить не мог. Они не смотрели друг на друга, но Левантер понял, что она заметила его внимание. Оба смотрели на пианиста — музыканта, явно смирившегося с тем, что уже сорок лет играет лишь популярные песенки. Когда тот сделал перерыв, женщина встала и прошла через заполненную людьми комнату к инструменту. Она села за пианино и заиграла замысловатый ноктюрн Шопена.

Профессиональная манера исполнения мгновенно приковала к ней общее внимание. Летая пальцами по клавишам, она оглянулась на зрителей и случайно наткнулась на взгляд Левантера. Тот любовался ее ресницами, отбрасывающими на щеки длинные тени, ее губами, чуть приоткрытыми из-за того, что она пыталась сосредоточиться на музыке. Он попытался представить ее лицо, искаженное спазмом наслаждения или боли, но не смог. Стараясь держаться как можно незаметнее, он покинул коктейль-холл.

В вестибюле он увидел дочерей этой женщины. Он подошел к ним и спросил, сколько им лет:

— Мне восемь, — ответила старшая, — а моей сестре — шесть.

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросил Левантер.

Она пристально посмотрела на него и без запинки ответила, что хочет стать актрисой.

— Актрисой? Я знаю многих актрис, — сказал Левантер. — Хочешь, я сейчас устрою тебе экзамен?