Козырная дама - Татьяна Михайловна Соловьева

подумалось, что новые заботы почему-то всегда появляются не ко времени. Вспомнил, что она грозила пойти в милицию. Милиции он не боялся, там у него, как говорится, все схвачено, за все уплачено. Но не лишним, наверное, будет сказать ребятам, пусть разберутся с гостьей, припугнут на всякий случай, чтоб не болтала чего не надо.

Технология производства фальшивой водки проста и бесхитростна. «Производственный процесс» состоит всего из двух циклов, или, выражаясь научным языком, гидролиза и регенерации. Первый заключается в том, что в чан, старую ванну или просто корыто, в зависимости оттого, что оказалось под рукой, вливается необходимый набор — кислота, подсластитель и ароматизатор. Каждый из компонентов полагается взвешивать, но все делается на глазок. Кому нужны лишние хлопоты? Смесь заливается обыкновенной водой и выдерживается около часа, а затем ее ведрами переливают в другой чан, в котором смешивают со спиртом, чаще всего техническим.

Вот и все. Водка готова. Осталось только разлить по бутылкам, закатать пробки и наклеить этикетки.

Фогель был не единственным в городе изготовителем фальшивой водки. Слон, лидер одной из городских группировок, вообще сделал ее производство чуть ли не главным источником дохода. Друзья предупреждали Фогеля, что Слон — человек обидчивый, конкуренции не потерпит, не простит и на расправу бывший уголовник скор. Но Фогель рискнул, выбрав для этого, как ему казалось, подходящее время, когда Слона не будет в городе — его страсть к круизам ни для кого не была секретом. Новое дело задумывалось как временное — быстро получить навар, затем свернуть водочные цеха, затаиться, переждать, а в очередную отлучку Слона повторить операцию.

Водка, выпускаемая Фогелем, называлась «Меркурий». Это раньше названий было раз-два и обчелся. Теперь же на прилавках чего только не увидишь — «Белая сестра», «На троих», «Кавалерист-девица», «Привет с бодуна», — народной фантазии нет предела. Фогель мог выбрать любое название, но так получилось, что стали выпускать «Меркурий» — на ликероводочном заводе в Черкасске была раздобыта большая партия этикеток и пробок именно этой водки.

С немецкой педантичностью Фогель продумал все мелочи, все возможные меры предосторожности. Чтобы не светиться, помещений в городе не арендовал, договоров ни с кем не оформлял, а цеха — их было четыре — разместил по пригородам, в частных домах, снятых у пьянчужек.

Работники подбирались из таких же пьянчужек и бомжей. С ними, как полагал Фогель, не будет проблем при расчете. По договору, естественно, устному, он должен был заплатить за работу после ее окончания. Вначале выдал каждому лишь небольшой аванс, который должен был убедить в честности хозяина, хотя сам Фогель знал — платить больше не будет.

Ночевали работники между бутылками и чанами здесь же, в цехах, отлучаться за территорию не разрешалось — таково было условие, с которым бродяги, впрочем, легко согласились — жить-то им все равно было негде.

Работали в две смены, по шесть-семь человек в каждой. Все, начиная с мытья бутылок и кончая наклейкой этикеток, делалось вручную. Воду, необходимую для производства, носили из колодцев или водоколонок, если они были поблизости. В одном из цехов, стоявшем на берегу реки, воду брали прямо оттуда, нечистую, уже начавшую по-летнему протухать. Наблюдала за всем небольшая бригада охранников. Кроме них, о фогелевских цехах знали еще двое: шофер и экспедитор грузовика, тоже, понятно, свои люди.

Дело было поставлено грамотно — по накладным водка не проходила, на склады не попадала, тепленькой еще доставлялась в ларьки, принадлежащие тому же Фогелю. Никакого интереса не могли вызвать и перевозки — фогелевский грузовичок и раньше по несколько раз в день курсировал между складом и ларьками, развозя разный товар. Так что пока Слон тешится в теплых странах, прибыль получает тот, кто ловчее. Только через ларьки у вокзала в день уходило до пяти тысяч бутылок. Дешевая водка «Меркурий» пользовалась спросом и в других ларьках, разбросанных по всему городу.

Фогель был спокоен — проследить цепочку, а всю ее знает лишь он один, невозможно. Но именно это и подвело… Не желая привлекать лишних людей, он сам контролировал производство, бывал в цехах. И, не окажись он в тот злополучный день в игренском цехе, не нашла бы его Зоя Иннокентьевна, не встретила бы.

Дождался Эдуард Андреевич Фогель своего часа. Пришло его время. Время, когда сжатая, как пружина, душа смогла распрямиться, показать силушку, накопившуюся в бывшем главном экономисте городского продторга.

Первая удача пришла к нему в конце восьмидесятых, во времена тотального товарного голода, когда и носки, и макароны, и соль — все распределялось по талонам, купонам, карточкам.

Неужто, это и вправду было — пустые прилавки в магазинах, бесконечные, шумные, ру-х гающиеся очереди? В одном из гастрономов Фогелю пришлось даже утихомиривать народный гнев. Давали макароны. Торговали до закрытия, а не успевшим отоварить талоны грубовато посоветовали приходить завтра — продавцы в то время с клиентами не церемонились. Но люди, отстоявшие в очереди по четыре-пять часов, записывавшие на ладонях номера очереди, внять совету не захотели, посчитав его обидным и несправедливым. Потрясая исписанными ладошками перед носом призванных в торговый зал директрисы и представителя торга, которым оказался Фогель, «неотоваренные» устроили сидячую забастовку. Около трех часов каждая из сторон отстаивала свои права, и лишь ближе к полуночи торгаши сдались и выдали забастовщикам вожделенные макароны.

Но и это еще было не его время. Талоннокупонный период сменился эпохой бартера. Как и товарный голод, для работников торговли бартерная пора была благословенной. Между предприятиями, торговыми организациями, городами, республиками, между отдельными гражданами шел обмен. Менялось все — табак на чугун, картошка на ботинки, шило на мыло… Не злоупотребить в такой ситуации служебным положением, когда деньги сами плыли в руки, было бы грешно, и Фогель своего не упустил.

Но и это было еще не его время.

Его время началось, когда у рынков и на Привокзальной площади появились первые коммерческие ларьки, принадлежащие Фогелю. Несколько киосков, торговавших раньше газетами, он раздобыл в Союзпечати, но в основном ларьки были самодельными, сбитыми из деревянных поддонов, обшитых внутри разобранными картонными коробками.

Фогель с головой окунулся в создание своей ларечной империи. Ему нравился этот вид торговли. И тогда, когда только начинал, и сейчас, когда он вполне мог открыть шикарный магазин, и не один. Но система товарооборота, движение наличных денег,