Русское крестьянство в зеркале демографии - Вениамин Башлачев

Как видите, письма полны стремления к свободе длительного хозяйствования на своей земле. Ведь любой настоящий крестьянин знает: хорошая земля за год не делается!

«Я — крестьянин из молодых…»

Вот еще мнение читателя журнала:

«Прихожу в неописуемый восторг, прочитавши статью о подворном владении землей. С умилением сердца благодарю Господа, что в наше время умные люди сознают и даже ратуют против железного кольца, которое обхватило крестьян и не дает им свободных действий, не дает им воли, не дает возможности воспрянуть, улучшить хозяйство и поднять урожай, который упал благодаря общинности.

Я крестьянин из молодых, и все современные крестьяне — не можем дождаться, когда придет час, когда отменят эту устарелую общинность. И хотел бы я улучшить свое хозяйство, да не могу. При таком порядке невозможно ничего сделать. Невозможно на словах передать всей этой ненужной, непременной общинности…

В настоящее время сена нет, кормить скотину нечем, купить ужасно дорого.

А будь у меня в одном месте, я бы не бедствовал так. Занялся бы травосеянием и с 8 моих десятин я наработал бы сена вдоволь, хлеба также, и с меня бы другие взяли пример, и не стало бы бедноты. Разместились бы каждый на своей земле отдельно и нас не стали бы разорять пожары…

Господи, да неужели не придет тот час, который принесет нам радостную весть, давно желанную?..»[48].

Что, прежде всего, бросается в глаза, при чтении писем в редакцию?.. Это то, что почти во всех выражены стремления и чаяния молодых крестьян.

В чем они видели нелепость общинности?..

На основании действующих тогда законов, все меры по изменению крестьянского землепользования могли быть осуществлены лишь в порядке добровольности всех членов общины, без исключения.

По закону согласие крестьян на совершение каких‑либо мер по изменению землепользования должно было выражаться в приговорах, постановленных большинством двух третей всех домохозяев, а устранение подворной чрезполосицы — только единогласным постановлением схода.

Порядок был таков: писарь составлял приговор, а остальные домохозяева подписывались. Ясно, что дела по землепользованию носили в «приговорах» самый животрепещущий характер.

В начале 1900‑ых годов были крестьяне, которые не только писали письма, но и пытались «приговором» ликвидировать эти нелепые положения общинного землевладения.

«Хотим от труда пользу»

Вот что написано в приговоре переселенцев Елизаветинского сельского общества из 100 домохозяев, Покровской волости, Тобольской губернии:

«…мы с 1896 года прожили 7 лет вместе в одной деревне, а пользы от выделенной нам земли и труда своего не видели.

Во-первых, земля наша в течение этого времени сильно истощилась и без удобрения назьмом хлеб на ней более не родится, а родится только горькая трава и полынь.

Во-вторых, на таких старых пашнях без удобрения назьмом ежегодно зарождается кобылка в большом количестве, которая ежегодно пожирает посевы. Между тем, на унавоженной земле этого никогда не бывает, как это испытано и наблюдается на пашнях доступных для удобрения назьмом.

В третьих, ежегодно много времени тратим на дележи пахоты и покосов, а покосы уменьшаются, так как каждый домохозяин старается поднять плугом залежь, чтобы не остаться без куска хлеба.

В четвертых, жить в деревне очень опасно в пожарном отношении, потому что наши усадьбы имеют в ширину 14 саженей, так что строения очень стеснены и через неосторожное обращение с огнем может произойти большое несчастье и погибнуть вся деревня.

В пятых, мы можем понести большие убытки от распространения заразных болезней на скоте, как это мы видим в старожильских деревнях.

Мы желаем трудиться и улучшать свое хозяйство, не бросать назем кругом деревни, а воспользоваться этим богатством, которое у нас пропадает. Мы хотим удобрять пашни назьмом, устроить многопольное хозяйство и таким образом приобретать от труда пользу.

Мы все единогласно постановили: просить тобольского губернаторского агронома ходатайствовать перед кем следует, разрешать нам разделить хуторами землю — пахоту, лес, покос и пастбище с тем, чтобы каждому была предоставлена свобода по его усмотрению, жить ли в деревне, или же выйти на свой хутор».(далее следуют 65 подписей[49].

«Сами не можем устранить зло…»

Из приговора Кокоринского сельского общества из 120 дворов, Крестовской волости, Шадринского уезда, Пермской губернии:

«…ссорам и тяжбам нет конца. Земля наша отодвинута от наших домов до 25 верст, так что обрабатывать ее — нет расчета. Много пропадает сил и рабочего времени зря на переходы и переезды на поля и обратно. Трудно так расположенную землю хорошо обрабатывать, а об удобрении навозом нечего и думать. Оттого наша земля истощается и родит все хуже и хуже.

Принимая все это во внимание, считая дальнеземелье и пестроземелье главным злом и, не находя выхода из этого положенья, так как сами не можем устранить это зло, а устранить его необходимо во что бы то ни стало, сход постановил: ходатайствовать перед Шадринским земством, коему вверена забота о нуждах нашего хозяйства, помочь нам через плантовщиков или агрономов устроить нашу землю, или направить ходатайство куда следует, (далее 76 подписей)[50].

На поданные ходатайства от Елизаветинского, Кокоринского и других обществ, земскими начальниками были сделаны заключения о важности и желательности удовлетворения «приговоров».

Но были и иные примеры.

«Вы, народ бедный…»

Вот типичное для тех времен взаимодействие крестьянского начальника с сельским обществом:

«Переселенцы поселка Салтыково, Сыропятовской волости пытались перейти к хуторскому хозяйству, но не встретили сочувствия со стороны начальства.

В 1901 году они постановили приговор о разделе всех земель и о выделении хуторами.

Приговор был представлен крестьянскому начальству. При этом начальник уговаривал их не делить землю: «Вы народ бедный, как вы так жить станете, с голоду помрете, да и земли у вас не ровные, как вы их разделите?»

Народ от такого ответа пришел в большое возбуждение: «Так, говорят, мы жить не можем! Не привыкли мы тратить времени на поездку в поле за 7–8 верст. Да и неудобно это: иногда в сухую погоду выедешь, а на поле приедешь — дождь. Навоз возить туда нельзя, а без навозу земля не родит!»

Настаивали, если крестьянский начальник не даст их делу движения, то обратятся они с просьбой к Тобольскому губернатору о разрешении разделить им землю хуторами…»[51].

И те, и другие примеры можно продолжить. Главное, что крестьяне не молчали. Многие пытались найти выход из нелепого и жестокого положения, в которое они были поставлены существующим законодательством об общинном землепользовании.

Теперь нелишне привести мысли Петра Столыпина, к которым он пришел накануне своей реформы.

Из речей и писем Столыпина

«Та картина, которая наблюдается в наших общинах, та необходимость подчиняться всем одному способу ведения хозяйства, невозможность для хозяина с инициативой применить свою склонность к определенной отрасли хозяйства — все это распространяется на всю Россию».

«Пока крестьянин беден, пока он не обладает личной земельной собственностью, пока он находится в тисках общины, он остается рабом».

«Нравственная обязанность правительства — указать законный выход из крестьянских нужд».

«При составлении законов надо иметь в виду разумных и сильных, а не пьяных и слабых».

«Никто не будет прилагать свой труд к земле, зная, что плоды трудов его могут быть через несколько лет отчуждены».

«Приравнять всех можно только к низшему уровню. Нельзя ленивого приравнять к трудолюбивому, нельзя тупоумного приравнять к трудоспособному».

«Пусть каждый устраивается по своему, и только тогда мы действительно поможем населению».

«Коренной мыслью всегда будет вопрос землеустройства. Земля — это залог нашей силы в будущем. Земля — это Россия!»

Комментировать эти мысли Столыпина смысла нет. Они были верны 100 лет назад, верны и сейчас.

Вот что надо отметить. Все эти беды чрезполосицы и малоземелья характерны только для поселений в десятки и сотни дворов. Выше было показано образование на землях севера Русской равнины небольших поселений, где никакой проблемы нехватки земли и чрезполосицы не было.

В средней и южной полосе Русской равнины вырваться из тисков общины было непросто. Но и тогда на пороге ХХ века находились энергичные крестьяне, которые находили выход из того нелепого положения, в которое их поставило законодательство об общинном землепользовании.