Айгирская легенда - Борис Павлов

«Секретов у нас никаких нет. Люди мне верят. Наверно, потому, что дело свое знаю».

«Бригадир, я считаю, должен досконально знать свое дело, и если он допустит брак и бригада заметит это, он много потеряет… Бригаду, как обычно, ставят на самые напряженные и ответственные участки, и не было случая, чтобы она не справилась со своим заданием».

Едем по знаменитому перегону, усыпанному черемухой. Здесь работала бригада Александрова. Необычный перегон. Необычная работа.

— Так что же случилось, Евгений Михайлович?

— План горел. Земляное полотно «текло». Рельсы «плыли». Понятно?

Вызвали Александрова к главному инженеру. Выручай! На перегоне Азово-Архангельское есть один участочек… Километров двенадцать… Замучил… Решили довести его сразу до проектной отметки, чтобы больше не возвращаться. В качестве эксперимента, если хотите. По методу Николая Злобина. От начала и до конца. Сказал главный инженер: «Готовь бригаду!»

— Она ко всему готова, но…

— На «но» нет времени, Евгений Михайлович.

— Но нельзя же так сразу.

— Я сам понимаю — нельзя. Ну хорошо, подумай, вечером зайди.

Александров знал этот участок. Земляное полотно с заиленными «подушками», грунтовые воды, разный уровень верхнего строения, бугорки да ямки. И еще неизвестно что — в будущем…

Там, правда, работали разные бригады на выправке, подъемке, балластировке. Но никто дело до конца не доводил. Поработают — снимут, перебросят на другие «горящие» участки. Потом снова сюда. И земполотно с рельсами мучили и себя, а путь все кривой был. Проедут несколько раз «Агашки» да «Аэски» — и пошла карусель. А нужно было тепловоз пускать с вагонами, «вертушки» с гравием и щебенкой. Открыть устойчивое рабочее движение до тоннеля.

Тут-то и вспомнили о бригаде безотказных. Тог бы бригадир сказал: «Раз надо — выручим!» Бригадир Александров сказал: «Подумаем…». Срок-то, срок уж больно урезанный. Нереальный срок-то. Не любил Александров бодряческого энтузиазма: «Раз надо — сделаем во что бы то ни стало!» Во что бы то ни стало — легко брак укроет, который, может, и всплывет-то не сразу, а беды наделает. В штурмовщине, в работе «на ура!» бракоделу раздолье, как рыбе в воде.

«Работать по бригадному подряду сначала не соглашались. Да и было отчего. У нас, строителей, то того нет, то этого, то механизмы простаивают, то «соседи» мешают работать. Бригадный подряд — это четкое распределение механизмов, правильная расстановка людей, доведение до сознания каждого рабочего важности того, что качество работы должно быть только ОТЛИЧНЫМ! Что каждый должен трудиться так, чтобы не оставалось недоделок. Должна быть четкая взаимозаменяемость. Хорошее снабжение материалами и грамотный технический, инженерный расчет всех операций… К сожалению, на транспортном строительстве, в силу ряда причин, метод бригадного подряда вводится туго. Но потом мы согласились…».

Александров взял в руки карандаш. Все подсчитать надо, учесть. Ошибка к обману приведет. Зашел в плановый отдел. Затем в производственно-технический. В бухгалтерию. Не пропустить ни одной мелочи. Сплошная математика. Да, сначала математика, потом уж энтузиазм. Резервы потребуются, найдет в самой бригаде. Это уже его забота. А вот инструмент, материалы, транспорт — все должно быть четко, по-писаному. Обещали. Только после этого Александров сказал: «Сдадим участок в срок!»

И пошла работа. На престиж. Не сдержи слово — позор. Смеяться будут: хваленые-то жидки в поясе оказались. Тогда-то и припомнят ему, Александрову, его шестой разряд. И многое другое припомнят…

По методу Н. Злобина Александров никогда еще не работал. Сотни глаз следят. Да и для треста важно: получится или нет? Ведь когда-то надо внедрять полезное дело. Александрову и самому любопытно, что за штука, этот бригадный подряд, так ли уж страшен?

«Жили мы в деревне Гайфуллино, в 8 километрах от станции Приуралье (Архангельская), 10 дней работали, на 4 дня ездили домой. Участок нам дали 11,6 километра со всей отделкой и сдачей во временную эксплуатацию…»

Собрал бригаду. Договорились: не терять ни минуты времени. Но и вперед зря не забегать. Подготовить весь инструмент, чтобы потом не бегать по складам и мастерским. Закрепили его за каждым: ты отвечаешь за домкраты, ты — за ломы и лопаты. А тебе с «жэской» заниматься. «Жэска» — переносная электростанция, работающая на бензине. Значит, следи, чтоб горючее всегда было в канистре. Движок должен работать как часы. От него ток поступает к распределителю, а затем по гибким проводам к шпалоподбойкам. Монтер пути держит шпалоподбойку за рукояти, словно за ручки пулемета, а нижний конец, «нож», вибрирует, вгоняя речной гравий — галечник — или щебенку под шпалы, чтобы «тело» полотна утрамбовалось, стало прочным, срослось со шпалами. Работенка тяжелая, точность любит. Силу физическую. Шпалоподбойка что гиря пудовая. Потаскай-ка от шпалы к шпале.

Домкраты тоже не перышки. Ими рельсы поднимают вместе со шпалами. Иногда до тридцати-сорока сантиметров. Чтобы высота по всей длине на одном уровне была, ни ниже, ни выше. Вот тут в ход лопаты идут. Сыпь в «пустоту» гравий или щебенку, заполняй ими промежутки между шпалами. А потом снова за подбойки берись. Сделали, дальше пошли, на другой осевший или взгорбленный участочек пути. И «жэску» за собой перетаскивают или перевозят на тележке по рельсам. Словно буренку дойную держат на привязи. Так метр за метром, всем хозяйством, всей ратью и двигаются вперед. Чуть недоглядишь, каждая мелочь может в проблему вырасти. Заглохла, скажем, «жэска», вся работа встала. Бери ломики и загоняй ими балласт под шпалы. На километре сколько шпал-то? И каждую надо и вдоль, и поперек обработать. Или домкраты отказали. Пусть не все, а часть. Ремонтируй на ходу, теряй драгоценное время. Или «вертушки» с балластом запоздали. Стой, жди. Или кто-то отстал. Это значит сбит общий темп, расстроен ритм движения и всей работы. Как в оркестре, тут все по нотам, все по секундам, каждый со своей «скрипкой», «трубой» или «барабаном». Сфальшивил кто-то, ерунда получается, а не работа. Делай новый настрой.

Александров расставил людей так, что рядом с более опытными оказались новички или кто послабее. Уравновесил возможности и энергию. Договорились, что перекур не через полтора-два часа, а после выполнения главной задачи на каком-то отрезке пути. Чтобы не прерываться в момент высшего подъема и вдохновения.

И вот пошли метр за метром, дружно налегли. Александров и сам начинал постепенно разгораться, хотя внешне — полное деловое спокойствие и хладнокровие. Только команды, резкие, громкие: «На пять шпал вперед!», «Поднять!», «Опустить!», «Хорошо!» В работе все постороннее слетело с души.

Отделка до проектной отметки. Сколько перегонишь шпал, передвинешь рельсов, ставя их на «ось»! Ответственность предельная. Напряжение тоже. Нажимай дружней на ломы, таскай бегом домкраты, не давай вхолостую «дрожать» шпалоподбойкам. Костыли поглубже загони, противоугоны на нижних закрайках рельсов на место сдвинь. Тут уж не сачканешь, не спрячешься за чужой спиной. Бригадир сам, когда надо, бежит на помощь. Домкрат подхватит и перетащит вперед, ломиком поможет рельсу сдвинуть, за лопату возьмется и начнет кидать балласт. Все двигается, скрипит, грохочет. Азарт. Пот блестит на лицах. Упоение. Дело-то пошло, братцы, да еще как!

Бригадира слушаются. Сказал — сделали. Рукой повел — поняли, взялись дружно. Все быстро, четко. Иной раз не успел и подумать, как мысль подхватили на лету и в дело пустили. Стараются на него походить. Жить его мыслями. К работе не только с «жаром» относиться, но и с умом. Именно ум, сноровка, расторопность больше всего ценятся в бригаде.

Александров «стреляет» взглядом вдоль одного рельса, вдоль другого. Допуски на миллиметры. Хорошо, нормально, отлично. Дальше пошли. Александров ставит между рельсами «рейку». Уровень с плавающим «глазком». «Глазок» должен точно встать по линии. Отклонился, значит, поднимай или опускай рельсу.

…Был я в бригаде у Евгения Михайловича в разное время: и весной, и зимой, и летом. Удивлялся сперва: как можно привыкнуть к такой работе. Летом — ладно. А зимой — в стужу, метель. Весной — в слякоть. Да еще вечно в разъездах, далеко от дома, от семьи, от детей. Понял: транспортные строители — народ особый. Как ни механизируй труд, а все равно без лопаты и ломика не обойдешься. Работа тонкая, точная, ювелирная. А сам-то труд монтера пути — тяжел. Неприветен. Хорошо глядеть на готовые, укатанные рельсы, когда по ним бегут поезда. А рождается путь тяжело, порой мучительно… Но привыкли строители к «железкам», привязались накрепко, порой даже и не поймешь, что за сила притянула их к рельсам да шпалам.

Бригада Александрова оставляла после себя ровный путь. И все шло хорошо. Энтузиазм на расчете, на опыте, на знаниях — великая штука. Как второе дыхание.